— Не получится, я тебя убью, — совершенно серьезно говорит Ремус, ковыряя пальцем дырку в ковре. — Я безопасен только для зверей, вот они меня видят каждую ночь…

Снова в комнате повисает пауза, только совсем другая, не такая как в первый раз. Теперь она настолько ощутимо наполнена озарением, что его можно потрогать рукой. Питер недоуменно смотрит на Сириуса, который, в свою очередь, ведет какой-то безмолвный диалог с Поттером и лица у них и правда как у зверей в этот момент…

Ремус поднимает голову, видимо почувствовав перемену, замечает их выражения и так и подскакивает.

— Нет-нет, даже не думайте об этом!

— Гениально! — Сириус тоже вскакивает. — Это гениально, черт возьми!!!

…1977…

— А…а...апчхи!

Джеймс и Сириус одновременно набросились на Питера и заткнули ему рот и нос, так, что он начал задыхаться.

Филч оглянулся, подозрительно осмотрел пустой коридор, прямо посередине которого застыли мальчики под мантией-невидимкой, потом подхватил кошку с пола и пошаркал дальше, бормоча своей возлюбленной миссис Норрис какие-то угрожающие нежности.

Питер вырвался из захвата друзей и глотнул воздуха.

— Ты что, Хвост? — зашипел Сириус, толкнув его в спину.

— Простите… — Питер шмыгнул носом. — У меня аллергия на кошек.

— Идем дальше, он ушел. Шалость удалась! — Джеймс стукнул палочкой по карте, зажег свет, сунул палочку в зубы, повыше поднял мантию над их головами и они двинулись по коридору пятого этажа вниз, на лестницу.

Возле большого зеркала топтались какие-то девчонки и копались в сумках. Когда они проходили мимо них, Хвост опять чихнул, и девчонка с громким визгом выронила сумку и спросила о чем-то свою подружку на болгарском.

…1974…

— Ну и где ты, Сириус?

Сириус вытягивает руку и показывает на звездное небо.

— Вон, — нехотя произносит он. — Яркая звезда. В созвездии Большого Пса.

— А где созвездие Большого Пса? — морщит лоб Джеймс.

Они лежат кружком на траве в Лесу, почти соприкасаясь головами. Июнь, слишком жарко, чтобы спать и они отправились гулять, захватив ледяное сливочное пиво. Пустые бутылки из-под него валяются рядом в траве. В чернильно-зеленой, звездной летней ночи ароматно пахнут травы и стрекочут кузнечики.

Питер громко икает.

— Вот оно, — Ремус тоже вытягивает руку и чертит в воздухе узор. — Созвездие Большого Пса.

— А-а-а… — Джеймс хмыкает.

— Какой идиот станет называть сына в честь звезды? — вдруг произносит Сириус и это первый раз на памяти Питера, когда он заговаривает о своей семье. Тем более так.

— А какой идиот станет называть сына Джеймс? — передразнивает его тон Поттер. — Джеймсов полным-полно. Это предки, старик, хрен разберешь, что у них в голове.

— У моей матери в голове пусто, — ворчит Сириус.

— Зато она у тебя есть, — тихо произносит Ремус.

— Она мне не мать, — резко произносит Сириус.

— Зато у тебя есть младший брат. Младшие братья — это круто.

— Не в моем случае.

— Я бы хотел таких братьев, как вы, — вдруг произносит Ремус и голос его обрывается.

Джеймс и Сириус одновременно поднимаются и поворачиваются к нему.

Ремус поднимает голову и испуганно поджимает плечи.

— Вы будете смеяться, но это так. Да, я считаю вас братьями. Теперь смейтесь.

— Мы не будем смеяться, — серьезно произносит Джеймс, горящими глазами глядя на Ремуса и Сириус согласно кивает. Питеру становится досадно. Скажи он такое, они бы уже заржали.

— Дай сюда! — вдруг говорит Джеймс, вытягивая руку. Сириус понимает его без слов и достает из кармана тот самый перочинный ножик, о котором так отчаянно мечтает Питер. Замечательный, с кучей лезвий и всяких классных возможностей.

Джеймс без страха подносит лезвие к своей ладони, поджимает губы и вдруг делает глубокий надрез.

Ремус подскакивает, Питер тоже.

— Ты что делаешь?!

Джеймс вытягивает слегка дрожащую, окровавленную ладонь перед собой и сурово оглядывает лица мальчишек.

— Клянусь, что я всегда буду вам братом, — произносит он без тени насмешки в голосе и вскидывает голову, как лесной олень, словно бросает им вызов.

Ремус завороженно смотрит на него и тут Сириус тоже разрезает себе ладонь и хватается за его руку, так, что их кровь смешивается.

— Клянусь, что скорее сдохну сам, чем предам вас, — рычит он, прямо как пёс, глядя на них по-очереди из-под спадающих на лицо волос.

— Парни, вы… — Ремус качает головой и вдруг, подхватывается, хватает нож и без раздумий режет себе ладонь. Кровь брызгает на траву. — И я клянусь! Клянусь, что всегда буду вашим другом!

Питер предчувствовал, что это произойдет ещё когда Сириус схватился за нож, но теперь настает его черед и он смотрит на окровавленное лезвие с ужасом, думая о болезнях и инфекциях, а парни смотрят на него. Они держатся за руки, их скрепляет нечто такое необъяснимое, что и Питеру ужасно хочется к ним.

С большим трудом ему удается сделать небольшой надрез и он, задыхаясь от гордости, последним кладет ладонь на их сцепленные руки.

— И я тоже, — говорит он, дрожащим от радости голосом. Сириус хлопает его по плечу.

Он свой! Теперь он совсем свой!

…1977 год…

Питеру никогда не нравилось видеть, как Ремус превращается в оборотня.

Это было жутко, страшно, неправильно…

Как только комнату залил голубой лунный свет, Ремус поднял голову ему навстречу и на лице у него возникло такое выражение, какое может быть у человека, который смотрит на палача, занесшего меч.

— О, началось! — сверкнул глазами Блэк, когда Ремус часто и тяжело задышал и у него исступленно затряслись руки. Вместе с Джеймсом он подскочил к нему и скрутил, прежде, чем Ремус начал рвать на себе кожу.

Питеру всегда казалось, что Ремус дрожит, потому, что это волк так яростно рвется наружу.

А когда он однажды набрался смелости и спросил, почему его так трясет, Ремус смущенно признался, что в такие минуты он просто до безумия боится наступающей боли и ничего не может с собой поделать.

— Черт, Рем, и откуда в тебе столько сил, а? На вид такой безобидный… — пропыхтел Сириус, выкручивая руку с растопыренными, скрюченными пальцами и когтями, которыми Ремус пытался дотянуться до своего лица.

— Эй, парень, спокойно! — прикрикнул Джеймс, когда Ремус импульсивно дернулся, вырвал руку из захвата и разорвал кожу на своей щеке. Из разреза сразу полезла густая коричневая шерсть. — Шрамы это конечно, круто, но ты не будешь нравиться своей Валери, если превратишься в фарш!

— Ты серьезно?! — выпучил на него глаза Сириус и тут Ремус, который до этого боролся с болью, крепко стиснув зубы, мучительно взвыл и его голос оборвался, превратившись в настоящий волчий вой.

Раздался тошнотворный хруст — его лицо начало вытягиваться.

Питер вжал голову в плечи, с ужасом глядя, как худая грудная клетка Ремуса ломается, шевелится так, словно из неё просится наружу какое-то существо, как его колени меняют угол, как он увеличивается в росте, как покрывается густой коричневой шерстью и дико бьется в руках друзей, пытаясь разорвать остатки кожи, код которой рос волк.

Джеймс и Сириус кричали что-то, но Питер слышал только рев превращающегося зверя. Он горазд был сорваться с места и убежать в любую секунду, потому что ему было страшно и он не находил в происходящем ничего забавного. Но не мог. Любопытство было равносильно страху и он смотрел на то, как его друг, такой привычный Ремус превращается в отвратительное, жуткое чудовище…

А когда же он окончательно превратился, Сириус, обернувшись псом, бросился на него и повалил на пол, так что Питер не успел толком ничего рассмотреть, а Джеймс отскочил в сторону, посмеиваясь над их возней.

— Рады снова видеть тебя, Лунатик! — провозгласил он и низко поклонился оборотню.

Оборотень дернулся, услышав человеческий голос, голодно заревел и сорвался с места, но Джеймс в один миг превратился в оленя, резво скакнул вбок и нахально сверкнул в темноте большими влажными глазами. Волк замер с поднятой лапой и озадаченно опустил уши.