Сириус почувствовал, как натянулась ткань на брюках. Руки, лежащие на подлокотниках сами собой сжались в кулаки и беспомощно разжались.

А потом она оттолкнулась от стены и снова принялась бродить по комнате, не-то танцуя, не то просто лаская себя. И смотреть на это было попросту невыносимо. А не смотреть — тем более. Песня становилась все громче и напряженнее, стремясь к кульминации, и Роксана пела громче и сильнее, так, словно ей было больно.

Под конец Малфой остановилась, легонько обернувшись на мысочках и вскинув обе руки.

И в этот хрупкий миг, понимая, что больше просто не выдержит, Сириус одним резким движением сбросил с себя мантию.

Малфой подпрыгнула, судорожно втянув в себя последнее слово.

Сириус приподнял уголок губ.

Долгие несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Она дышала часто и тяжело. Сириус тоже, хотя старался это скрыть.

— Доброй ночи, — наконец молвил он, вложив в это пожелание всю учтивость и светскость, на которую сейчас был способен.

— Что ты... что... — Малфой сдернула с дивана плед, в чем, собственно, не было никакого смысла, потому что, пока она танцевала, Сириус мысленно потрогал каждый сантиметр ее тела.

— Ты... ты что здесь делаешь?! Давно ты...

— Давно, — безжалостно подтвердил Сириус и встал из кресла, протягивая ей сброшенный батник.

Она выхватила у него свою одежду и поспешно закуталась.

Блэк смотрел на нее легонько улыбаясь, глаза горели бешено и страшно, а сам он выглядел уставшим и помятым, но эта помятость его только красила. Сразу было понятно, чем он занимался несколько минут назад. Пара влажных прядей, прилипших к шее, лоск чужих поцелуев на коже под небрежно расстегнутой на груди рубашке.

По коже пробежал озноб.

«Мне надо лечиться... это что-то уже совсем ненормальное».

— Ну и что ты стоишь? Что не говоришь ничего, не смеешься? Давай, приступай, я подожду! — она метнулась на диван и сжалась на нем в комок. — Говори всё, что хотел, я... я спать хочу.

Блэк усмехнулся и неторопливо обошел диван, держа руки в карманах брюк. Роксана напряглась, когда он облокотился на спинку прямо рядом с ней.

— Малфой-Малфой-Малфой... как я могу смеяться, когда я весь — одно восхищение и преклонение перед твоим талантом?

Внутри что-то нехорошо екнуло. Только вот Роксана не поняла, всерьез он говорит, или шутит.

— Одно я только не могу понять, — он закурил. — Как так вышло, что сестра Люциуса Малфоя кончает на ранние песни Мирона Вогтейла, м-м? — он медленно выдохнул на неё дым, а у Роксаны от гнева покраснели уши.

Имя, с которым она засыпала и просыпалась каждый день вот уже второй месяц, звучало из уст Блэка оскорбительно. Она знала, что газеты сделали из Мирона что-то вроде жертвы и символа сопротивления насаждающемуся режиму. Строчки из его песен появлялись на стенах в Косом переулке, его фотографии приклеивались к дверям Вечными чарами, за пение его песен на улице можно было напороться на людей в масках в ближайшем проулке.

Разговоры об этом велись шепотом в Большом зале. А пластинки маскировались под заунывную классику и джаз.

Но какое ей-то было до всего этого дело?

— Это не твое дело, — отрезала она. — Проваливай.

— Не боишься, что твой братец узнает об этом? Здесь повсюду уши.

— При чем здесь Люциус? — ощетинилась она.

— Ты прекрасно знаешь, при чем.

— Вовсе нет!

— Да ну?

— Знаешь, если бы кое-кто умел пользоваться чарами-заглушкой, мне бы не пришлось сидеть в гостиной Слизерина посреди ночи! — вильнула Роксана.

Блэк развеселился.

— Мы мешали тебе спать?

— Мне? — Роксана звонко хохотнула (получилось громче, чем она рассчитывала). — Вы мешали как минимум двум соседним графствам, Блэк!

Блэк склонил голову набок, глядя на нее с растущим удовольствием, а Роксана к своему ужасу поняла, что покраснела ещё больше.

Мерлинова мать...

— Малфой, мы тебя... взволновали?

— Что?! — она так и подскочила. — Да твоя Забини орала так, будто ей отрывают ногу! Конечно, меня это взволновало, я уже хотела звать на помощь, — Роксана собрала волосы в узел на макушке и полезла за сигаретами, но тут вспомнила, что оставила пачку в кармане мантии.

— Ну что ж, буду считать это комплиментом, — Блэк вдруг бросил ей что-то.

Роксана машинально поймала предмет.

Им оказалась пачка сигарет.

Сердце пропустило удар.

Вишневые.

Она взглянула на Блэка. Он облокачивался на диван у неё над головой и улыбался вполне миролюбиво. Не сказав ни слова, она достала одну и попыталась закурить. Руки дрожали.

— Прости, Малфой, если бы я знал, что это тебя так встревожит... в следующий раз мы будем вести себя потише.

— Нихрена меня это не встревожило! — выпалила она, тщетно пытаясь раскурить несчастную сигарету. — Ты бы тоже не смог заснуть, если бы у тебя орали над ухом!

— Признайся, Малфой...

Внутри все подхватилось, когда он наклонился к её уху, а свободной рукой вдруг легко, почти невесомо коснулся шеи с другой стороны.

— Ты сбежала просто потому, что тебя это чертовски возбуждает.

Роксана рывком повернула к нему голову.

— ... и потому что ты представляешь, как было бы хорошо вместо пустой одинокой постели оказаться в любой другой... — его взгляд жарко скользнул по её лицу. Они почти соприкасались носами.

— ... например... в моей.

Роксана вскочила как ошпаренная, но Блэк неожиданно обхватил ее рукой за испятнанную его засосами шею и прижал к спинке дивана, не давая сдвинуться с места.

— Я же вижу, как тебе плохо, Малфой, — он коснулся сухими губами её шеи за ухом. — Давай поможем друг другу?

Роксана оттолкнула Блэка, отодвинувшись от него в самый дальний и холодный уголок софы.

— Сам себе помоги! Это не я на тебя тогда набросилась! С чего ты вообще взял, что я... что мне от тебя что-то нужно?!

Блэк рассмеялся с мягкой хрипотцой и у Роксаны мурашки побежали по спине.

— Ну конечно не нужно, — Блэк шагнул к ней, скользнув по спинке дивана пальцами, и наклонился прямо к ее уху, сообщив это как секрет:

— Но при всем моем уважении, мисс, спину себе оцарапал не я. А если ты сейчас не уберешь палочку, то сожжешь свой дрянной язычок.

Роксана спохватилась, осознав, что все так же пытается закурить, выхватила изо рта почти целиком сожженную сигарету и бросила ее на пол.

Вот черт.

Блэк сипло засмеялся, затянулся в последний раз и вручил ей свою.

— Держи, — он выпрямился, оттолкнувшись от дивана, и Роксана растерялась. Она не думала, что он так быстро соберется уходить. — Спокойной ночи, моя дорогая маленькая лицемерка.

Роксана вскочила, глядя ему вслед.

— Что значит «лицемерка», интересно знать?!

— Лицемер — это тот, кто врет сам себе, детка, — крикнул Блэк, неторопливо поднимаясь по ступенькам. — И нам обоим прекрасно известно, что именно этим ты сейчас и занимаешься.

— Я не вру! Мне абсолютно и совершенно наплевать, ясно? Ты можешь трахать кого хочешь и сколько хочешь хоть сутками напролет!

Блэк остановился и обернулся, мучая Роксану кривой ухмылочкой.

— Мне нет до этого абсолютного никакого дела, тебе ясно?

— Ну если тебе так наплевать... — он спустился на пару ступеней вниз. — Почему бы мне тогда не трахнуть тебя? Тебе ведь хочется, я вижу. Решайся, мы могли бы закончить начатое в кабинете хотя бы вот на этом столе.

Изменившись в лице, Малфой схватила с ближайшего к ней столика какую-то увесистую книжку и швырнула в Сириуса, так что страницы разлетелись по комнате. Он увернулся, и учебник улетел в темноту.

— Пошел ты знаешь куда! — рявкнула Роксана и пулей улетела в спальни, позабыв все свои вещи.

Насмешливо глядя ей вслед, Сириус отмахнулся от прилипшего к рукаву листочку, но тот был вымазан чем-то липким и пристал к руке.

На пергаменте было написано всего два слова, и написаны они были на языке древних рун, а поверх них тянулась целая история поисков: целые предложения. Написанные на английском и на руническом, перечеркнутые и вымазанные чернилами.