От берегов Амударьи до побережья Каспия, где еще хозяйничала белогвардейщина, поднимался на борьбу с ней туркменский народ, увидевший в Советах свою власть, близкую и понятную всем трудящимся.

Плечом к плечу с русскими и узбеками, казахами и киргизами, таджиками и представителями других национальностей шли туркмены, по родной земле, освобождая ее от вражеской нечисти. Они вливались в пехотные и артиллерийские подразделения, кавалерийские эскадроны и отдельные отряды славной интернациональной Рабоче-Крестьянской Красной Армии, рожденной Советской властью.

Стихийная борьба дайханских масс, все смелее выступавших за свое освобождение, явилась питательной средой партизанского движения, зародившегося на юго-западе Закаспия. Напрашивается вопрос: почему именно в этом далеком уголке Туркменистана, очерченном горами и побережьем Каспийского моря, возникло партизанское движение?

Скотоводческо-дайханские массы этих районов всегда отличались своей враждебностью колониальной политике царизма. Их население в силу своего (географического положения испытывало тройной гнет — царских чиновников, иранских правителей, а также «своих» баев и мулл[60].

Жители этих районов, занимавшиеся скотоводством и рыбным промыслом, гораздо острее других ощущали на себе разорительные военные налоги, реквизиции и самоуправство царских чиновников. Доведенные до отчаяния, скотоводы в 1916 году восстали с оружием в руках. Их отпор царским карателям был наиболее стойким, активным, но, как уже говорилось, они стали жертвой предательства «своих» национальных «верхов».

Приход к власти эсеро-белогвардейских правительств, продолжавших колонизаторскую политику царских поработителей, наиболее ощутимо почувствовали юго-западные туркмены, которые с падением Советской власти вновь попали под тройное ярмо.

Вот почему, на наш взгляд, эти племена были кровно заинтересованы в победе советского строя, который разбил оковы угнетения и эксплуатации.

Известно, что прибрежные туркмены с давних пор, раньше других племен, были связаны с Россией экономически и политически. Не прошло бесследно общение юго-западных туркмен и с трудовыми слоями русских поселений, созданных царскими властями в пограничных районах как «государева опора». Эти поселения, предназначенные стать социальной базой царизма, не оправдали надежд их создателей, наоборот, в них происходил тот же процесс расслоения крестьянства, что и в России. Малочисленной буржуазно-кулацкой верхушке противостояла всевозраставшая масса бедняков, которая сблизилась с туркменским трудовым дайханством, чего больше всего страшилась царская администрация, а затем и белогвардейско-националистические правительства.

Была и еще одна причина, на наш взгляд, главная, способствовавшая росту революционной активности трудовых масс туркменских племен юго-запада Закаспия, это — близость к Баку, общение с бакинским пролетариатом, оказывавшим на жителей Каспийского побережья большое революционизирующее влияние. И когда на востоке Закаспийской области уже восстановилась Советская власть, принесшая свободу трудовому люду, в ее западной части, еще томившейся под властью контрреволюционных сил, естественно, возникла новая волна революционных выступлений, которые местами выросли до партизанской борьбы. Вот примеры.

Жители прибрежных районов проявляли открытую враждебность к белогвардейским властям. Так, 22 сентября 1918 года белогвардейскими властями был схвачен Аннагельды Ач, который руководил разгромом склада боеприпасов и разного интендантского имущества, готовился со своими джигитами напасть на стоявший в Гасан-Кули белогвардейский отряд. Власти, страшась нападения, вывели из аула свои войска.

Арест предводителя не утихомирил иомудов. В конце сентября они захватили лодку, шедшую в Красноводск, арестовали чикишлярского комиссара Артемьева, рыбопромышленника Мольева, рыботорговца Аванесова и держали их в плену в одном из прибрежных аулов. «Иомуды не успокоились, а продолжают выступления против русских» (то есть белогвардейцев. — Р. Э.), — сообщал с тревогой 12 октября 1918 года «Голос Средней Азии».

В начале ноября 1919 года генерал Лазарев слал в деникинскую ставку тревожные телеграммы, будто буржуазное правительство Азербайджана намерено послать сотню или две аскеров (солдат) на туркменское побережье Каспия, чтобы поднять против белогвардейцев туркменские племена. Командующий белыми войсками просил прислать в район Чикишляра военные суда для крейсирования, предупреждая: «Появление в нашем тылу иомудов под руководством турецко-татарских инструкторов создаст громадное затруднение в тылу моего фронта»⁶⁴.

Однако Лазарев располагал не вполне достоверными данными. Буржуазное правительство Азербайджана и его аскеры к событиям на туркменском побережье Каспия никакого отношения не имели: в тылу врага действовали посланцы Бакинского комитета партии большевиков и Реввоенсовета Закаспийского фронта, а также просоветски настроенные рыбаки, скотоводы Гасан-Кули, Чикишляра и других районов.

Вот что рассказывает о событиях тех дней бывший красный партизан Нурмамед Клычев⁶⁵:

Приблизительно в конце 1918 года наш односельчанин Байрикари Абаев, человек по тем временам грамотный, окончивший медресе — духовное училище, хорошо владевший русским языком, поехал в Баку. Это была не первая его поездка. Там па Балаханском базаре он познакомился с большевиками, ходил в политический клуб, получил задание проводить среди жителей Гасан-Кули революционную работу, разъяснить им, за что борются большевики, привлечь на свою сторону всех, кто симпатизирует Советской власти.

Байрикари Абаев вернулся в Гасан-Кули в начале 1919 года и, собрав рыбаков, рассказал о своей поездке, о деятельности большевиков Баку, о том, что мы должны делать, чтобы выполнить указания политического клуба большевиков. Кстати, он рассказал о том, как большевики борются с меньшевиками, англичанами, с мусаватским правительством Азербайджана, разоблачают продажную роль тех, кто идет против рабочего класса, народа.

С этого времени мы стали считать себя большевиками, сторонниками Советской власти. Повели в народе разъяснительную работу, рассказывали людям, что контрреволюционное закаспийское правительство, объединившись с английскими интервентами, защищает интересы имущих классов, мечтает вновь, как при царизме, закабалить туркмен, посылать их на войну с германским империализмом. Гасан-кулийцы еще хорошо помнили, как царское правительство отправляло рыбаков и крестьян в окопы первой империалистической войны защищать интересы белого царя, помещиков и капиталистов. Против нас выступали волостной старшина, отдельные старейшины родов, выражавшие интересы белогвардейского правительства, местных националистов.

Но агитация сторонников Советской власти, большевиков — как нас стали называть во всей волости — оказалась более убедительной. Большевистские идеи, выражавшие интересы народа, были понятны простым людям, и поэтому к нам шло больше народу. Вскоре при поддержке народа в Чикишляре мы создали аулсовет. А дальше что? Почти все мы, неграмотные люди, не знали, что делать, куда девать энергию трудового люда, требовавшего решительных действий. Мы знали, что надо связаться с командованием советских войск Закаспийского фронта, хотели сообщить ему, что в тылу белых есть мы, гасан-кулийцы, готовые прийти на помощь Советской власти. Тогда мы не видели иных путей связаться с Закаспийским фронтом, как не через Каспий. Приблизительно в первой половине 1919 года, но хорошо помню, что Ашхабад еще не был освобожден советскими войсками, мы решили отпрапить в Баку на парусной лодке своего представителя — Байрикари Абаева. Дали ему поручение — поезжай в политический клуб, расскажи о наших делах, посоветуйся, что нам делать, как быть дальше. Через несколько недель в Гасан-Кулп приехал человек, представившийся Кара Багировым[61]. Он привез с собой много листовок, прокламаций на туркменском, фарсидском, арабском, азербайджанском языках. Конечно, все агитационные листовки мы распространили среди рыбаков, отправили со своими людьми к скотоводам, крестьянам, занимавшимся земледелием в долине Атрека.