По совету английского разведчика Тиг-Джонса и с одобрения Фунтикова для борьбы с подпольной организацией большевиков была создана контрразведка во главе с эсером Дружкиным, человеком, продавшимся интервентам ⁴⁵. Это, конечно, вынуждало большевистские организации широко использовать нелегальные и полулегальные методы борьбы. В чем же заключались эти методы?

Члены ашхабадской подпольной организации начали свою деятельность с распространения воззваний и прокламаций, обращенных к рабочим массам. Верные традициям ленинской партии, большевики понимали, насколько действенна сила печати, ее неотразимая способность быть коллективным агитатором, пропагандистом и организатором масс, нести в народ идеи коммунистов. Бывали случаи, когда за одну ночь размножали от руки до 200 экземпляров прокламаций и до утра успевали расклеить их по городу. Вскоре подпольная организация пополнилась печатниками, которые взяли на себя издание типографским способом листовок, разоблачающих интервентов и их марионеток⁴⁶.

Руководство нелегальной работой, по всей вероятности, было целиком возложено на И. А. Кукаева и П. Ф. Панькина. Руководители ашхабадского подполья строго придерживались правил конспирации — в отличие от своих товарищей, которым была разрешена активность в легальной работе, никогда не выступали на митингах, рабочих собраниях. Так, И. А. Кукаев помимо общего руководства подпольной организацией выполнял самую «черновую» работу — писал прокламации, организовывал законспирированные связи, готовил собрания и т. д.

Листовки, прокламации, а вскоре и бакинская газета «Набат» стали распространяться не только в Ашхабаде, но и на многих станциях Закаспийской железной дороги, среди рабочих, а также среди белогвардейских солдат. На заборах, па стенах домов все чаще появлялись рукописные и типографские листовки. Подпольщики Г. А. Степкин, Царегородцев, Я. Базаров, многие паровозные машинисты бесстрашно развозили их в поездах⁴⁷, доносили слова большевистской правды до широких масс рабочих и солдат.

Прокламации, вначале написанные от руки, затем отпечатанные в типографии, стали появляться п в Мерве. Писал их Сазонов, через связных передавал большевику Печатникову, который набирал их и печатал, а паровозные машинисты развозили.

О чем говорили большевистские листовки? Многие из них изобличали лицемерие англичан — хозяев продажного буржуазного правительства: дескать, обещают они светлое будущее народу, а сами безжалостно эксплуатируют английских рабочих; твердят о бескорыстии, а свою колонию Индию грабят, индусов-сипаев гонят на фронт, используют как пушечное мясо; закаспийцам сулят златые горы, хлеб, мануфактуру, а выдают денежные знаки «тратты» — пустые бумажки, вывозя взамен хлопок, каракуль и другие ценности. В прокламациях приводились примеры из истории английского рабочего движения, которое подавлялось с жестокостью, схожей с действиями царских карателей⁴⁸.

Распространение большевистской литературы было организовано довольно широко. Это подтверждает в своих воспоминаниях участник революционных событий в Закаспии М. Ф. Куплевахский⁴⁹:

Однажды я подал рапорт начальнику депо с просьбой отпустить меня на два дня в Ашхабад по личным делам, — пишет Куплевахский. — В тот же день меня подзывает к себе Рыбальченко, заместитель начальника депо, и говорит:

— Отпуск тебе разрешен. Завтра утром поезжай в Ашхабад, но с условием: туда и обратно поедешь на паровозе. В вагон садиться не смей! Обратно возвращайся этим же паровозом.

Я так и поступил. Машинистом ехал Зубарев, помощником Чертенков Федор. Они вели пассажирский поезд.

Выехали мы из Казанджика на рассвете, в Ашхабад прибыли днем. Паровоз отцепился и поехал в депо, бригада — на отдых, а я пошел в город.

К вечеру, закончив свои дела, я вернулся на станцию. Паровоз уже стоял в голове пассажирского поезда, следующего до Красноводска. Смотрю, в паровозе только машинист, а помощника пет. Зубарев предложил мне переодеться в промасленную тужурку Чертенкова.

Т. Ф. Ивлиев

— Если тебя спросят, как фамилия, отвечай, что Чертенков. Принесут путевую депешу на отправление, давай свисток отправления, — продолжал инструктировать меня Зубарев и сам тут же ушел куда-то.

Паровоз стоял под парами. Принесли депешу. Я дал протяжный гудок. И тут словно из-под земли появился Зубарев, и мы поехали. Остановились мы на первом разъезде (его раньше называли Навалочной) на одну минуту. Я даже не заметил, как в паровоз забрался Чертенков. Он принес с собой два мешка, в которых оказались прокламации.

Всю ночь на всех разъездах, казармах и станциях мы разбрасывали листовки. Для этого по предложению Зубарева я забрался на тендер паровоза, а машинист и его помощник бросали листовки со своего рабочего места. Помню, как Зубарев нам объяснял: «Листовки бросайте не при въезде на станцию, а при выезде».

На рассвете мы приехали в Кизыл-Арват. Здесь Зубарев один мешок с прокламациями передал встречавшим поезд людям. Кто они — я не знаю. Вероятнее всего, подпольщики.

Я предусмотрительно оставил себе штук десять прокламаций и внимательно прочел их дома вместе со своим другом Абрамом Агеевым, помощником машиниста… Человек он был надежный. Мы доверяли друг другу. Однажды в Бахардене он обезоружил пьяного белогвардейского офицера. Отобрал у него револьвер и бинокль.

П. Ф. Панькин

Прокламации были большевистские. Внизу стояла подпись: «Ашхабадским подпольный комитет РКП большевиков». Точный текст, конечно, не помню, но в память хорошо запало их содержание. Прокламация разъясняла, в чьих интересах свершился контрреволюционный переворот, призывала рабочих сплотить свои ряды, сопротивляться новым властям, выступать за изгнание англичан из Закаспия.

Агитация печатным словом велась и в Казанджике. Вот одна из прокламаций, яркий образец политической сатиры⁵⁰:

Божиею милостью, Мы, Фунтиков 1-й, Император и Самодержец Асхабадский, царь Красноводский, царь Кизыл-Арватский, великий князь Казанджикский, великий князь Джебельский, князь Узун-Сукский, князь Ахча-Куйминский, Перевальский и прочая и прочая, Закаспийской страны повелитель, объявляем всем нашим верноподданным, что мы в союзе с любезными сердцу нашему дворянством и буржуазией объявили беспощадную войну подлому рабочему классу и крестьянству, дерзнувшим свергнуть власть помещиков и капиталистов в лице возлюбленного нашего монарха Николаи Александровича и благоверного Временного правительства и установить свою безбожную рабоче-крестьянскую власть, поправшую все божеские законы и передавшую все земли помещиков — крестьянам, фабрики и заводы — рабочим, банки, железные дороги, земельные недра — трудящимся, прекратившую войну, установившую 8-часовой рабочий день, лишившую буржуазию права участия в управлении страной и права эксплуатировать рабочих. Призываем всех, кому дороги интересы помещиков и капиталистов, кому ненавистна рабочая власть, кому нужна война с Германией до победного конца, кто стоит за 14-часовой рабочий день, за возвращение земли, фабрик и заводов их законным владельцам, кто хочет снова закабалить на сотни лет рабочих и крестьян, узаконив для них нагайку, розгу и тюрьму, сомкнувшись тесными рядами, немедленно выступить на борьбу с Советской властью. Рабочим и крестьянам повелеваем последовать примеру благородных сословий в порядке мобилизации, а буде последние ослушаются нашего повеления, поступать с ними по всей строгости законов.

Фунтиков.

Каким сарказмом дышат строки этой прокламации, написанной членами казанджикского подполья! Это — памфлет, злободневная острая сатира, направленная против буржуазной политики Фунтикова, высмеивающая ее антинародную, реакционную сущность.