Когда он наконец добрался до гостиной, где Элиот оставил его, ему пришлось столкнуться лицом к лицу с двумя крепкими мужчинами – теми самыми, которые встретили их у дверей и проводили в дом.

Они с угрожающим видом заступили ему дорогу. Гриф посмотрел на них, взвесил соотношение сил и, со стоном опустившись на кушетку, обхватил лицо руками, едва сдерживая тошноту.

Прошло довольно много времени, прежде чем неприятные позывы в животе постепенно стихли; осталось только ощущение сухости во рту. Голова Грифа постепенно начала проясняться. Когда у двери послышались шаги и Элиот окликнул его, он уже был способен встать и не колеблясь посмотрел в холодные глаза кузена.

– Не будьте ослом, Эверетт.

Теперь Гриф смотрел мимо него. Охранники ушли. Элиот стоял один у двери, тщательно поправляя свою манжету.

– Кажется, вы ужасно шокированы, мой провинциальный друг?

Гриф не ответил и лишь крепче стиснул челюсти. Элиот вздохнул:

– Простите меня за мою ошибку, дорогой. Я надеялся, что вам понравятся более... изысканные удовольствия. – Он вскинул голову и посмотрел на Грифа каким-то странным, хищным взглядом, а затем сузил глаза. – Видимо, мои пристрастия ввели меня в заблуждение. Я питаю слабость к золотистым волосам. – Он скривил губы. – Мой незабвенный кузен Александр имел волосы такого же цвета, как ваши. В детстве я обожал его – бог знает почему, – но он оказался глупцом и оставил меня. – Элиот усмехнулся. —

Надо же было погибнуть так бездарно.

Руки Грифа сжались в кулаки.

– Полагаю, мне нет необходимости напоминать, что вы не должны распространяться относительно сегодняшнего небольшого приключения? – Элиот освободил проход и указал на дверь. – Вам лучше отправиться домой и хорошенько проспаться.

Гриф ответил на скрытую насмешку холодным молчанием и, пройдя мимо кузена, решительно направился к выходу.

Снаружи тронного зала Букингемского дворца выстроилась длинная очередь из утомленных молодых леди, придерживающих одной рукой шлейфы своих изысканных нарядов и о чем-то возбужденно переговаривающихся. Тесс тоже была рада поболтать; два месяца спустя после своего первого бала она по-прежнему чувствовала себя неловко в лондонском обществе, но новые подруги уверяли ее, что здесь каждая девушка испытывает смущение. Возможно, юные леди не были бы так взволнованы, если бы по рядам не прокатился слух, что на презентации будет присутствовать сама королева Виктория. В течение двух лет после смерти супруга Альберта королева оставалась в уединении и не посещала официальные приемы при дворе, которые устраивались ежегодно для девушек из высшего общества и где их представляли принцу Эдварду, который стоял сейчас рядом со своей красивой невестой Александрой.

Никто не мог объяснить, почему королева решила появиться здесь именно сегодня, и это вызывало еще большее любопытство присутствующих. Сердце Тесс забилось сильнее, когда она, продвигаясь вместе с очередью, вошла в тронный зал – огромное помещение, делавшее пигмеем каждого присутствующего в нем. Даже в разгар июня стены замка создавали прохладу.

Взгляд Тесс устремился вверх, на высокий сводчатый потолок, увешанный стягами, и только по прошествии нескольких мгновений она сосредоточилась на тех, к кому тянулась очередь.

Принца Эдварда нетрудно было узнать по плотной фигуре и редким волосам; его красное одеяние украшала золотистая лента поперек груди. Принцесса, стоя рядом с ним; казалась парящей птицей над огромной бледно-кремовой юбкой с кринолином, украшенной сверкающими драгоценными камнями и изящными кружевами. Она улыбалась каждой дебютантке застенчивой дружелюбной улыбкой, чем сразу покорила сердце Тесс.

Зато королева Виктория выделялась строгостью своего наряда. Подойдя поближе, Тесс отмстила, что на черном шелковом платье ее величества не было никаких украшений, а голову обрамляла траурная вдовья повязка. Королева была невысокой пухлой женщиной с круглым лицом и выступающей нижней губой; ее вряд ли можно было назвать привлекательной, особенно в сравнении с рядом стоящей прелестной невестой.

Тесс улыбнулась, вспомнив, что назвала маленького черного детеныша пантеры Викторией. Теперь ей казалось, что эта кличка едва ли была подходящей, хотя, судя по пухлым губам ее величества, настоящая королева обладала упрямым характером, что было свойственно и пантере. Внезапно Тесс подумала, что не хотела бы вступить в противоборство ни с королевой, ни с пантерой.

Очередь медленно продвигалась вперед; каждая леди делала реверанс перед Викторией и ее детьми, а потом отступала назад, стараясь не споткнуться о собственный шлейф и не повернуться ненароком спиной к королеве. Эта процедура пугала Тесс; она была уверена, что не сможет двигаться подобающим образом, хотя тетя Кэтрин провела немало часов, тренируя племянницу.

Решающий момент неумолимо приближался. Тесс выступила вперед и, когда ее представили, сделала такой глубокий реверанс, что у нее задрожали колени. Затем она поцеловала руку королевы, надеясь, что легкий подскок, который потребовался ей, чтобы выпрямиться после реверанса, остался незамеченным. Подняв ресницы, Тесс улыбнулась королеве и с удивлением обнаружила, что Виктория тоже улыбается ей в ответ.

Явное проявление симпатии на лице королевы оказалось неожиданным для Тесс. Ее предупреждали, что нельзя вступать в разговор с се величеством, достаточно ограничиться лишь поклоном, но королева, слегка задержав руку Тесс, не дала ей уйти.

– Так вот вы какая, дочь Роберта!.. – От улыбки тусклое выражение лица Виктории стало по-матерински ласковым. – Я надеялась увидеть вас сегодня и рада познакомиться с вами, детка. Наш дорогой Альберт был высокого мнения о вашем отце, Господи упокой их души.

Тесс едва слышала слабое гудение толпы, выражавшей удивление и любопытство. Добрые слова королевы и печальная улыбка вызвали трепет в ее душе, и глаза затуманились от навернувшихся слез. За все время пребывания в Англии никто не говорил о ее отце с такой искренней любовью.

– Ваше величество! – Голос Тесс звучал тихо, но твердо. – Благодарю вас. Я очень сожалею по поводу вашей потери, так же как и о моем отце.

Пухлая губа королевы дрогнула, от выражения легкой брезгливости не осталось и следа.

– Ты понимаешь меня, не так ли? Порой мне кажется, что никто не способен меня понять...

Печальный взгляд королевы вызвал у Тесс желание протянуть к ней руки и утешить эту милую женщину, которая хотя и была королевой, но все-таки оставалась человеческим существом, женой, любившей и потерявшей мужа. Только теперь Тесс поняла, как тяжело было Виктории вернуться к публичной жизни без своего любимого Альберта.

– Ваше величество, – сказала она искренне, – все здесь разделяют ваши чувства. А если кто-то не понимает вас, я постараюсь сделать так, что вас поймут.

Виктория снова улыбнулась:

– Вы еще очень молоды, леди Коллир. Людей не так просто убедить в чем бы то ни было, но мы благодарим вас за сочувствие. Вы можете свободно приходить к нам в случае необходимости. – Выпустив руку Тесс, королева дала понять, что разрешает ей удалиться. Тесс с помощью реверансов выразила свое почтение поочередно принцу Эдварду и принцессе Александре, после чего начала отступать назад. Она все же споткнулась, но королева ободряюще кивнула ей, и это смягчило чувство стыда, от которого щеки Тесс покрылись румянцем.

Достигнув наконец выхода, Тесс повернулась и со вздохом облегчения присоединилась к тете Кэтрин и Ларисе, которые тут же учинили ей форменный допрос, пытаясь выяснить, не сказала ли их подопечная что-нибудь, способное опорочить их почтенное семейство.

– У меня есть другое предложение, – сказала Тесс с напускной серьезностью и выжидательно посмотрела на своего спутника, в то время как их лошади неторопливым шагом двигались в тени деревьев Гайд-парка. Тесс привыкла совершать здесь утренние прогулки верхом в компании капитана Фроста каждый вторник и четверг. Если бы он не появлялся там, чтобы разговаривать с ней и устраивать скачки, пока у нее хватало сил, она неминуемо отказалась бы от попыток неукоснительно соблюдать традиции высшего общества.