Картина опять стала меняться, когда кеб продолжил движение по более приличному кварталу, и наконец экипаж остановился около подъезда простого чистенького дома. Тревоги Грифа относительно вкусов Элиота немного улеглись.

Двое мужчин, молодых, крепкого телосложения, выступили вперед, и один из них молча заглянул внутрь кеба.

– Мы приехали навестить мадам Берчини, – объявил Элиот. – Надеюсь, она дома?

Эти слова, казалось, удовлетворили привратников, они отступили назад, и один из них кивнул:

– Дома. Добро пожаловать, господа.

Гриф вылез из кеба, чувствуя себя немного глуповато в черной маске. Однако он достаточно много выпил на балу, готовясь предстать перед леди Коллир, и это притупило его застенчивость. К тому же оба встречающих никак не отреагировали на его внешность; они просто провели гостей в дом.

Внутри их встретила женщина в пурпурном шелковом одеянии, совсем не похожая на настоятельницу; она сразу провела приехавших в хорошо обставленную гостиную и оставила их одних.

Гриф полагал, что сейчас появятся девицы, и ему очень хотелось снять маску, которая по-прежнему мешала. Но Элиот оставался в маске, и Гриф последовал его примеру, потягивая херес из бокала, которого он почти не видел.

– Вы часто бываете здесь? – спросил он, нарушая тягостную тишину.

– Иногда. – Элиот допил херес и налил себе еще.

«Если кузен продолжит пить такими темпами, – подумал Гриф, – то через час можно будет узнать всю историю его жизни».

Элиот любезно пополнил бокал собеседника.

– Пейте, приятель, – подбодрил он. – Вы слишком трезвы для ночного приключения.

Гриф сделал глоток и почувствовал, как спиртное согрело внутренности; он повернул голову и посмотрел на дверь.

– Мы ждем кого-то?

– Естественно, – откликнулся Элиот. – Но думаю, сначала нам надо немного расслабиться и поближе познакомиться друг с другом. Вы бывали в подобных домах прежде?

Гриф подумал, что не стоит заходить слишком далеко, изображая из себя наивного провинциала.

– Иногда, – коротко ответил он.

Элиот усмехнулся:

– Какой вы колючий парень. – Он встал и пересел на кушетку, поближе к Грифу. – Я надеялся, что мы станем друзьями, но, похоже, у вас нет такого желания.

Гриф повернулся и удивленно посмотрел на кузена. Ему казалось, что он вел себя достаточно дружелюбно.

– Я полагаю, мы уже друзья, – сказал он, старательно подбирая слова. – Может быть, вы ошибочно принимаете мои грубоватые провинциальные манеры за колючесть...

Элиот рассмеялся, потом потянулся за графином и наполнил оба бокала вином. При этом он не пытался избегать соприкосновений с Грифом и, напротив, задержал руку на его бедре. Хотя Гриф не привык к такому постоянному, но как бы случайному контакту, он решил, что должен научиться подобным изысканным манерам, если хочет вращаться в кругу джентльменов.

До сих пор он почти ничего не узнал об Элиоте, за исключением того, что тот питает слабость к хересу. Графин практически опустел, однако заметных изменений в поведении Элиота не произошло. Гриф старался пить медленнее, но Элиот, рассмеявшись, сделал ему замечание по этому поводу, так что капитану пришлось вернуться к прежнему темпу и надеяться только на крепость собственного организма.

– А где же девицы? – спросил он через некоторое время и, услышав хрипоту в своем голосе, покачал головой и откашлялся.

Элиот продолжал улыбаться.

– Терпение, мой друг. Пейте и ни о чем не спрашивайте.

С трудом вспомнив о цели своего общения с кузеном, Гриф попытался придумать вопрос, который мог бы обнаружить слабости Элиота, но от обилия поглощенного хереса голова работала плохо и мысли путались. Наморщив лоб, он попытался выразить словами единственный вопрос, пришедший ему в голову:

– Вы уже пьяны?

Элиот засмеялся каким-то легкомысленным смехом и сжал плечо Грифа.

– Уверен, что пьян, да и вы тоже, мой провинциальный друг. Давайте выпьем еще. Не дайте себе засохнуть.

Гриф с тревогой наблюдал, как Элиот наполняет бокал. Он не заметил, кто и когда заменил пустой графин на полный, но и этот уже наполовину опустел. Когда они осушили его во второй, а может быть, и в третий раз, Гриф краем глаза уловил смутное движение и, повернувшись, увидел, как встречавшая их женщина наполняет графин. За тем она бесшумно исчезла.

По мере убывания хереса в графине Гриф становился все молчаливее и отвечал на вопросы Элиота с особой осторожностью. Он понял, что забывает, о чем следует или не следует говорить, и потому решил молчать. Глядя на свои колени, Гриф вспоминал гладкие матовые плечи леди Коллир, выступающие над изумрудным платьем, и его все больше охватывал странный жар. В его мечтах она подошла к нему, склонилась и что-то прошептала...

В следующее мгновение перед ним внезапно возникла предполагаемая хозяйка заведения: она стояла подбоченившись и широко улыбалась. Образ леди Коллир растаял как дым. Гриф некоторое время смотрел на женщину, потом, вспомнив об Элиоте, повернулся, но тот куда-то исчез.

По-прежнему улыбаясь, дама произнесла:

– Идемте, он хочет видеть вас.

– Кто? – Гриф удивленно поднял глаза, но женщина не ответила и, взяв его за руку, помогла подняться. С трудом удерживая равновесие, Гриф огляделся, ища Элиота, затем потер глаза сквозь маску, которая все больше мешала ему, и в конце концов раздраженно сорвал ее.

– О, – женщина слегка поморщилась, – я вижу, вы милый мальчик, но держу пари, ваш друг хочет видеть вас в маске. – Взяв маску, она быстро водрузила ее на место. Гриф не протестовал, сосредоточившись на том, чтобы устоять на ногах. Потом он смутно осознал, что они двигаются по тускло освещенному коридору со множеством дверей; одна из дверей была открыта, позволяя заглянуть в помещение, где царил такой же полумрак.

Женщина легонько подтолкнула Грифа, и он, войдя внутрь, стал усиленно крутить головой, пытаясь осмотреть комнату. Сначала его взгляд остановился на девушке, одетой в китель волонтера; в руке она держала розгу, а когда сделала движение, китель упал, обнажив белоснежные груди и живот. В комнате находились еще одна женщина, полностью обнаженная, если не считать ботинок и чулок, а также светловолосый мальчик лет пяти-шести, в белой фланелевой рубашке.

Гриф закрыл глаза, потом снова открыл их и сделал шаг назад, но его провожатая быстро преградила ему дорогу к отступлению. В ее руке появилась розга, которой она указала на что-то, на что он, видимо, должен был обратить особое внимание.

– Это ваш непослушный мальчик, – сообщила она, подталкивая его и вкладывая что-то ему в руку.

Пальцы Грифа машинально сжались вокруг розги, затем он бросил ее и его глаза сосредоточились на молчаливом силуэте стоящего в тени у изножья большой кровати человека. Человек держал более толстый прут, лицо его было полностью спрятано под страшной белой маской, и только глаза блестели в жутких черных прорезях.

С ужасающей ясностью, преодолевающей туман в голове, Гриф понял, кто выступал в роли этого привидения. Он издал бессвязный протестующий звук – единственное, на что был способен его онемевший язык.

– А вот и еще один хороший джентльмен, – прошептало «привидение». – Что ж, входите...

Женщина снова подтолкнула Грифа, но он уперся ногами в пол.

– Нет.

– Входите, – снова послышался шепот. – Здесь есть еще один непослушный мальчик. – Рука в перчатке указала на ребенка, и Грифа подтолкнули вперед.

У мальчика вырвался звук, выражающий то ли возбуждение, то ли страдание. Гриф бросил опасливый взгляд на прут, которым помахивала голая девица; она явно грозила ему, и он быстро забрался на постель.

Женщина, сопровождавшая Грифа, выступила вперед и длинным шнуром начала привязывать руки мальчика к стойке кровати.

Внезапно Гриф почувствовал подступающую к горлу тошноту. Он закрыл глаза, не в силах смотреть на эту сцену, затем кое-как сполз с постели и, шатаясь, направился к двери. Оказавшись в коридоре, он сорвал маску и двинулся в холл, путаясь в лабиринте лестниц и дверей, которые не решался открыть, опасаясь увидеть там сцену, похожую на ту, участником которой чуть только что не оказался.