— Что? Что там было? Опять что-то спрятано? — она благодарно улыбнулась помощи в остановке кровотечения.

— Чувствую себя отвратительным параноиком, садистом! Мне нет названия, кроме, может быть, того самого «верного».

— И хорошо, — внезапно заключила она, — не придется ломать комедию. Что ни делается, все к лучшему. Идем.

Подобравшись к самому дому, я применил чары обнаружения живого. Внутри оказался один человек. Немудрено: в какой-то момент, принявшие темную сторону даже в социуме остаются одиноки. А потом теряют и друзей, и почитателей, призывая их лишь в случае надобности. Причины искать общества становятся все бесчеловечней. Пропадают навыки нормального общения. Окружающим причиняются только моральные и физические страдания.

Марийка открыла узкие и высокие двустворчатые двери. Наши шаги гулко раздавались по каменным плитам. Никто не спешил навстречу. Но она вела себя уверенно. Мы оказались под самой крышей.

В крошечной комнатке с бойницей окна сидел сгорбленный старец. Он смотрел в одну точку и не спешил реагировать на наше появление. Если бы я некоторое время не наблюдал в памяти любимой этого человека, то ни за что не узнал бы.

— Отец, что с тобой? — ни одна нота не дрогнула, плакать она не собиралась.

— Кто здесь? Подойди к свету! — попросил волшебник, близоруко щурясь.

По выражению его лица невозможно было понять, разглядел ли он гостью, что за чувства при этом возникли. Плачевная картинка…

— Я вернулась, отец, и я сделала то, о чем ты просил. Я привела его. Мы готовы выслушать тебя. Ради чего все затевалось?

— Теперь не знаю! — обрезал сурово мужчина. — Как видишь, я один. Я всегда был один… Никто так и не приблизился ко мне. Кажется, я где-то ошибся?

Он не казался таким уж уверенным в себе. Но и у нас не возникло безоговорочной уверенности в его безвредности. Морщины на челе безвременно постаревшего человека немного разошлись. Он казался почти безмятежным, говоря страшные слова:

— Вот если бы я мог взять немного твоих сил, дитя. Я бы вернул себе потерянное, а то мне и впрямь не о чем разговаривать с приведенным тобой уважаемым магом.

Он был отвратителен, извиваясь и юля, словно почувствовал свежую кровь. Мы играли с огнем. Беседа неумолимо скатывалась в русло мракобесия. Слова душили отзвуками былого.

Марийка бесстрашно подошла вплотную, заставив и меня сократить расстояние. Возможности для маневра таяли, как снег под полуденным солнцем. Бесстрашная воительница обняла бывшего человека. А мне становилась понятна суть его изменений. Не все крестражи одинаково полезны. Как и не все несчастные лишенцы обладают достаточной силой выдержать собственные калечащие эксперименты. Волдеморт в этом плане был непревзойденно силен. Мадьярского волшебника опрометчивый шаг убивал, погружая при жизни в непроницаемую тьму.

А раз речь шла о душе, то и средства у меня имелись. Ловкие пальцы женщины сверкнули тонкой серебристой лентой веревочки, сплетенной из шерсти единорога. Она накинула петлю на шею, а обняв, резко воссоединила руки обессилившего мага за спиной и несколько раз обернула, затянув замысловатый узел. Выучка никуда не делась.

Чуть раньше в бесконечных беседах было оговорено, что невербальной магии она обучилась именно у отчима, который привил ей навык прижимать щепоть ко лбу. Оба они не умели иначе. Мы нейтрализовали таким образом магические способности, рискуя только получить плевок в лицо или слепой выброс, на который всегда можно отреагировать щитом.

— Успокойтесь, не пытайтесь сопротивляться. Мы не причиним вам вреда.

Я старался говорить как можно убедительней, поднося флакон с зельем к его рту. В своих детищах я уверен. Пусть никогда не проводил экспериментов, предшествующих представлению широким массам и патентованию. Хватило нескольких капель для начала представления. Ужасно! Я ожидал. У этого человека был обрывок души. А предназначалось мое зелье для врачевания целых душ. Действие состава оказалось губительно и негативно. Муки, отражающиеся на телесной оболочке, были непревзойденными. Секунд через тридцать он упал замертво. Оставалось только найти и уничтожить крестраж обычным способом.

Как раз на этом месте начиналась прореха в сюжете. Никаких лет предварительного сбора информации. Марийка клялась, что понятия не имеет вообще, создавался ли обломок. В аскетичной обстановке присутствовали стол, стул, а на нем тарелка с остатками трапезы, по виду недельной давности, и пустой стакан. Беглое сканирование показало полное спокойствие энергетического фона совершенно немагических предметов.

Мы переглянулись. В комнатке появился не менее усохший без должной подпитки домовик. Он рухнул на тело хозяина, лишенного жизни, и завопил. Собственно, эльф — отдельное, самостоятельное существо. Лишь их менталитет и некоторые немного мерзкие способы нашего сотрудничества заставляли этих тварей испытывать такую привязанность.

— О-о-о… — вопил эльф. — О, хозяин! Это пламя внутри, его не погасить.

Признаться, мы двинуться не могли, чтобы предотвратить ритуальное самоубийство эльфа. Существо бережно размотало веревочку и повесилось на спинке стула, достаточно высокой для осуществления деяния.

— Он так и не смог расстаться по-настоящему с частью души, заключив ее в своего раба.

— Это низко! — заключила мадьярка.

Я не стал судить ее слова, только сказал сам, что думаю:

— Это изначальная слабость. Как ты?.. — опомнился, будто ото сна.

— А… — она махнула рукой. — Ты ведь предрекал, надо было только посмотреть. Это было не так сложно.

— Тебе видней, — усугублять не собирался.

Когда мы вышли и присели на склоне зеленеющего холма, не потрудившись убрать за собой, на ее щеках стали видны дорожки слез. Крупные капли продолжали сами собой нарастать на ресницах и скатываться в тишине. Ворона гордо вздернула клюв, глянув искоса, не пытаясь привлечь меня для успокоения. Но и я не нуждался в приглашении. Ага! Не на того нарвалась!

Я прижал ее, не давая дышать. Спрятал в себе, окутал и отгородил от самих грустных мыслей. Свобода. Она всегда чувствуется несколько болезненно. Другое дело, что я терплю любую боль.

========== Удивительное рядом ==========

Вот ведь странное дело: столько лет люди бьются, ищут смысл жизни, — а надо просто радоваться и все!

(Фэнни Флэгг «Рай где-то рядом»)

Время очень редко штука растяжимая. Значительно чаще оно имеет свойства сжимающейся пружины. А уж когда выстрелит, мало не покажется!

Марийка в очередной раз показала высший класс собранности. Ее перестали сотрясать беззвучные рыдания. Леди шумно высморкалась в мой платок и глянула на аккуратные наручные часики. Как кстати!

— Сколько времени мы потратили на визит?

Я волен был выбирать любую формулировку. Злодей был освобожден от оков бренной плоти, оплакан и, будем надеяться, упокоится с миром.

— Ты не поверишь, около сорока минут вместе с подъемом к дому. Наш трансгрессионный след отлавливать не станут. Я предлагаю отправиться туда, куда мы действительно могли приехать.

Я вновь повиновался, увлекаемый в вакуум трансгрессии. На холме высились настоящие, а не замаскированные руины Вышеградской крепости. Немного послонявшись по достопримечательностям средневекового городка, в котором на нас могли в свое время как надеяться, так равно и предать огню за ведьмовство, хлебнули духа его волшебства. Далее наш маскировочный путь лежал пешком. Совсем не утомительно, через поля и лес, скорее по ровной местности –холмистая оставалась по другую сторону реки.

На исполинской поляне, укрытой от постороннего взгляда естественным способом: несколько углубленным положением относительно остального уровня земли и грядой почти полностью сгладившихся древних гор, – располагалось прекрасно оснащенное поле для квиддича.

— Это центральный стадион всей Венгрии. По мировой классификации на двенадцатом месте по степени защищенности! — не без гордости вещала мадьярка.

Наши действия были как кощунственны и отталкивающи, так и умны, расчетливы. Некоторое количество народа могло свидетельствовать при случае, что видело нас именно здесь. На вооружении у нас, как у преступников со стажем, всегда была возможность чистки памяти.