рим подольше, – сказала игуменья на прощанье.

Ближайшие места на самолет были на субботу. Олег еще

раньше предложил свою помощь в доставке монашеской

экспедиции до Таллинна, и промозглым субботним утром,

98

практически ночью, ждал путешественниц на площадке перед

монастырем.

Это была единственная за неделю возможность увидеться.

Олег хотел съездить в монастырь, но и работа не позволила, и

шансов увидеться с Ольгой не было почти никаких.

Открылась калитка, из нее показались две темные фигуры.

Олег выскочил из машины, поздоровался, взял сумки у женщин.

Первой усадил старую монахиню, и у него появилась

возможность поцеловать Ольгу, как та не пыталась уклониться.

Всю дорогу матушка Февронья продремала на заднем сидении,

а у влюбленных было два часа времени, чтобы пообщаться и

рассказать друг другу о том, что случилось за неделю, и выяснить, что за эти шесть дней чувства их не стали холодней. Олег с

удовольствием ловил на себе любящий взгляд Ольги, держал руку

на ее колене, и с радостью понял, что неделя, проведенная в

монастыре, и на миллиметр не отдалила от него возлюбленную.

– Держись двумя руками за руль, Ольг! – ворчала Ольга, когда

их ослепляла светом фар встречная машина, но руку Олега со

своего бедра не убирала.

Олег часто вспоминал именно эту поездку, этот рассветный

сумрак, бесконечный разговор вполголоса, мягкая рука Ольги,

гладившая его ладонь. Наверно потому, что надежды и мечты –

это самое доброе в нашей жизни.

В аэропорту попрощались скомкано и украдкой, мешало

пристальное молчаливое внимание старой монашенки. Олег

проводил женщин до паспортного контроля. Он смотрел на

удалявшихся, женщин. Ольга обернулась и еще раз помахала ему

рукой.

Олег почувствовал, как она тонет в его глазах, уходя в самую

глубину его потрясенного любовью сознания, с ее уже такой

родной улыбкой, гибким и сильным телом и всеми яркими и

свежими чувствами, с ее телом связанными, и почему-то подумал,

что не увидит ее долго. «Почему долго? Неделя максимум! И

приеду встречать с самолета», – решил он.

А услышать должен был через два часа. Олег сумел-таки заста-

вить Ольгу взять у него сто немецких марок, специально купил в

банке, и пообещать, что первое, что она сделает в Германии – это

купит телефонную карточку и позвонит ему на мобильный. Сам

99

он не любил летать самолетами. Не то чтобы боялся, но ему

всегда было неприятно взлетать и, особенно, садиться.

Матушка Февронья удивила Ольгу. Старушка, умиравшая в

своей келье еще несколько месяцев назад, выглядела бодрой и

здоровой для своих лет, без проблем перенесла путь до Таллинна,

бесстрашно села в самолет в первый раз в жизни, и без сомнений

ехала, опять же в первый раз, за границу. После того, как

женщины прошли паспортный контроль, и они уселись в зале

ожидания, до вылета самолета оставалось еще больше часа,

пожилая монахиня начала подробно, как это делают пожилые

люди, рассказывать Ольге историю своей жизни.

Простая крестьянка из Полтавской области Украины Якилина

Коваленко, она вышла замуж в 1928 году и успела до войны

родить четверых детей. В августе 41-го Прохора, ее мужа

призвали в армию, но повоевать он так и не успел. Во время

ноябрьского наступления на Киев, немцы взяли в плен

полмиллиона советских солдат. Рота Прохора Коваленко только

шла получать оружие, когда ее окружили немецкие танки.

Большую часть русских военнопленных немцы содержали в

огромном лагере под открытым небом под Кременчугом. При

этом немцы отдавали несостоявшихся солдат обратно в семьи,

если за ними приезжали, привозили документы и гражданскую

одежду. Конечно, оккупантам было выгоднее, если в украинских

селах были бы работники, чем содержать их в лагерях.

В декабре поехала за мужем и Якилина. Сумевшие вернуться в

родные села однополчане ее мужа рассказали, что видели его в

лагере. Но Якилина была на последних месяцах беременности, и

дочь Прохора, принятая немецким доктором в немецком госпи-

тале в Кременчуге, не позволила найти его, и, поэтому стала его

последним ребенком. Якилина была вынуждена вернуться домой

к четверым ожидающим мать детям с пятым – грудным на руках.

Спасла и вырастила всех пятерых в войну и в голодные

послевоенные годы. Как сумела – на пенсию в двенадцать рублей

в месяц. А от мужа вестей – извещение о пропавшем без вести.

Судьба такая же, как и у миллионов вдов великой Отечественной.

Дети, повзрослев, разъехались из родного дома. Искали более

сытой и счастливой жизни. В Эстонию сначала переехала старшая

100

дочь с семьей, там много строили, нужны были рабочие руки.

Затем старший сын воспользовался приглашением сестры пожить

у нее, затем и еще одна дочь. Все устроились, жили в городских

квартирах. Якилина приезжала погостить к детям, но с одной

стороны не все ей нравилось в их семьях. С невесткой отношения

сразу не сложились из-за ее жадности. Она сначала ждала

подарков от свекрови. А затем только того дня, гостья уедет. У

одной дочери, с мужем проблемы, гулял, другая дочь сама матери

как-то не очень-то радовалась. С другой стороны, Якилина и сама

не хотела мешать детям, быть обузой их семьям.

Однажды, посетив Покровский монастырь как паломница, она

осталась там на все лето, работала в коровнике, занималась

привычным для нее крестьянским трудом, и ей очень в обители

понравилось. Сама она, как все крестьянское население России

начала двадцатого века, была женщиной набожной, выросла в

верующей семье, а недалеко от ее родного дома стоял

белоснежный сельский храм, который она регулярно посещала,

находя там поддержку и утешение в своей нелегкой жизни. Ее

паломнические поездки в Покровский монастырь становились все

продолжительнее и чаще. А затем она в монастыре поселилась

окончательно и приняла постриг под именем Февронья.

Одна у нее была беда, за мужа, Прохора, было толком не по-

молиться. Слава Богу, нашелся, теперь все в порядке. Февронья

как-то даже не очень удивилась своему неожиданному

послушанию – поездке в Германию. Она была довольна уже тем,

что судьба ее Прохора теперь ясна. Многолетняя привычка

выполнять послушание сработала и здесь. И болезни старческие

как-то вдруг отступили. Надо, значит надо ехать за тридевять

земель. Тем более, что попутчица у нее есть, молодая и крепкая,

вещи поможет нести, иностранные языки знает.

А в самолете так чудно, будто и не движешься никуда. И по-

кормили. Предлагали даже выпить. Но, конечно, не стали.

Позвонили Олегу. Он сразу ответил, ждал, пообещал сообщить

игуменье, что они уже в Германии, и попросил и завтра связаться

с ним, рассказать, как доехали, и устроились.

От Берлина до Лейпцига быстро добрались на удобном авто-

бусе с туалетом и бесплатным кофе и чаем, там пересели на

101

маленький автобус в Херлесхаузен. Едва не опоздали. Автобус

ходил всего дважды в день. Если бы приехали в Лейпциг на

полчаса позже, то пришлось бы там и заночевать.

В Херлесхаузен прибыли уже под вечер, оставили вещи в

единственной в городе гостинице, и, несмотря на усталость после

дороги, по настоянию старой монахини, пошли искать место

захоронения русских солдат.

Хозяин гостиницы, добродушный толстяк Ульрих, понял, что

ищут гости из России, про Эстонию, он не имел никакого

понятия, и подробно объяснил, как добраться до кладбища, но

сделал это на немецком языке, другого не знал! Пошли в ту

сторону, куда он махнул рукой, заблудились пусть в не-