Тем временем Милеус, основным жизненным кредо которого всегда было простое любопытство, ушел куда-то в сторону, с интересом разглядывая образы края земли. Небесная твердь темнела с каждой минутой, от нее веяло холодом и какой-то отпугивающей пустотой. Тем контрастнее на фоне этой пустоты показалась одна загадочная надпись.

– Идите-ка сюда!

На небе была нарисована стрелка, излучающая неоновый свет, и одно-единственное слово: ВЫХОД.

– Это уже интересней! — ободрился Максим. — Выход… куда? Неужто за край Мироздания? И самое непонятное: кто это написал?

Вся компания спешно двинулась в указанном направлении. Философ бормотал полушепотом сложнодоступные и даже сложновыговариваемые формулы, изредка трогая рукой холодное небо, желая лишний раз удостовериться в действительности его существования. Алан уже наверняка сочинил по этому поводу множество стихов, но всеобщая суматоха сейчас угашала врожденную тягу к лирике. Идти пришлось недолго, и напряженное ожидание чего-то необычного вскоре себя оправдало. Максим, шедший впереди всех, остановился…

Он глядел на стену, стена глядела на него. Он — с недоумением, она — с мертвым равнодушием.

Стена, за пределами которой в принципе НЕ МОГЛО БЫТЬ НИЧЕГО, даже пустого пространства…

Дверь… Первая мысль очевидна — мираж. Не может здесь быть никакой двери.

Но факт, зримый и осязаемый, уже не оставлял сомнений: дверь все-таки имелась в наличии… самая настоящая, невесть из чего сделанная, она плотно закрывала проход сквозь твердое небо. На ней изысканной гравюрой вились какие-то узоры, была небольшая ручка в форме зигзага и табличка с надписью: ВЫХОД В РЕАЛЬНЫЙ МИР.

Эту надпись каждому пришлось перечитывать по несколько раз, прежде чем ее безумно-радостный смысл был воспринят.

– Ну, наконец-то! — напомнил о себе Милеус писклявым голосом. — Это ведь то, чего мы искали, правда?

Во всяком случае, сильно походило на правду. Пришла волна всеобщего оживления. Причем — ударная волна, принесшая с собой целую бурю эмоций. Поднялся неразборчивый шум, возгласы, нетерпеливые предположения с примесью рифмических фраз. Только лицо Философа пребывало в недоумении и задумчивости:

– Мои уравнения никогда не заходили так далеко…

Максим со всей силы надавил на дверь, но та стойко сопротивлялась. Некоторое время он вращал в разные стороны замысловатую ручку, пробовал всякие варианты ее положения, как взломщик сейфа.

– Ведь Тиотан нас предупреждал…

– Плевать мне на всех тиотанов! — он почти в бешенстве дернул ручку на себя, и дверь, жалобно скрипнув, чуть приоткрылась…

Еще рывок!.. Она нехотя, крайне медленно стала распахиваться, открывая тоннель между мирами.

Каждый, затаив дыхание, в этот момент думал о своем. Философ изумленно насторожился: неужели он и в самом деле увидит сейчас круглое солнце??? Милеус сладко вздохнул: он на миг представил себе — какие прекрасные цветы растут в реальном мире… А самое главное — все они настоящие! Лодочник даже зажмурил глаза: так страстно хотелось посмотреть тамошние реки и озера! Наверняка, красота неведанная! Придумаем больше всего интересовал такой вопрос: существуют ли в реальном мире многоэтажные здания? Если да, то могут ли они состязаться в великолепии с его несравненной башней?

Максим просто сомкнул веки, затаил дыхание, а когда их открыл…

Черная бездна!

И больше ничего…

Множество любопытных глаз всматривались в непостижимую внешнюю темноту, в которой не наблюдалось даже призрачных намеков на признаки жизни или движения. Максим уже занес было ногу, желая окунуться в объятия манящей бездны, но, учуяв нерешительность своих друзей, обернулся.

– Там реальный мир! Я убежден!

Сложно было понять, разделяли ли это убеждение остальные. Безликая тьма отразилась на их лицах мрачными масками. Принцесса в испуге замерла и недоверчиво принялась разглядывать черную дыру в небе. Лодочник неопределенно качал своей верхней частью: то ли в знак отрицания, или же просто недоумевая. Придумаем как-то виновато отвел глаза в сторону, а Милеус лишь единственный раз попробовал коснуться лапой бездны, но тут же отскочил назад. Алан, воспользовавшись затянувшейся паузой, решил предать ей лирический смысл:

Максим все понял: и смысл стихотворения, и переменившийся настрой друзей.

– Ну! Что же вы?! Мы ведь проделали такой путь! Что вас остановило?

Философ глубоко вздохнул. И снова — омертвелая тишина. Казалось, этой могильной тишиной веяло с самой дыры. Ее здесь ничто не нарушит: не вскрикнет отдаленная птица, не заверещат под ногами встревоженные насекомые, не скрипнет ствол какого-нибудь старого дерева. Ничего… Всякое проявление жизни и звуков, ей присущих, осталось далеко позади.

Философ еще раз вздохнул.

– Послушай, Максим… Наверное, Тиотан был прав. Мы, мнимые, вымышленные существа никогда не сможем жить в реальном мире. Бессмысленна была вся эта затея, как и бессмысленна для нас ее конечная цель. Если ты действительно пришел к нам ОТТУДА, значит, там твой дом. Возвращайся… А нам суждено остаться теми, кем мы являемся…

Слова мудреца становились все менее разборчивы по мере того, как пробудившийся вселенский шум набирал силу. Конец света, про который в суматохе все уже позабыли, конечно, не мог быть отменен по причине простой забывчивости.

Задрожала земля. Гулкая вибрация стала сотрясать и небесную твердь, на которой вдруг отворились множество окон, и чудовищной силы ветер, сметая все подряд, ураганом покатился из них в сторону Центра Мироздания. Первым буря поглотила Милеуса. В потемках лишь прощально мелькнула его барахтающаяся фигурка и быстро исчезла. Почти сразу туда же отправился Философ, потом — Придумаем, еще умудрившись налету помахать руками. Максим рванулся было схватить принцессу за руку, но ветер оказался непревзойденным соперником даже среди влюбленных. Отняв у него принцессу, он решил заняться Лодочником, который еще держался лишь благодаря своей массе, а Алан — только потому, что ухватился за одно из его весел.

Снова этот душераздирающий вой вперемежку с жуткой тьмой, которая растворяла в себе все сущее, убивала дух и помрачала рассудок. Пространство стремительно свертывалось. Едва уловимый взору Центр Мироздания, утопающий где-то в глубине этого вселенского хаоса, жадно затягивал в себя материю, пускай призрачную, мнимую, делая ее еще более несуществующей. К Максиму вдруг пришли какие-то важные мысли, но ненасытный своими жертвами ураган тут же выдул их из головы. И он остался совсем один, отчаянный и непонимающий — что дальше предпринять? Куда окунуться: во тьму внешнюю или внутреннюю?

Последнее, что помнил Максим, так это то, как он сломя голову несся к Центру Мироздания, что-то кричал, кого-то проклинал… Но уже очень скоро обе эти бездны слились воедино, захлопнулись как челюсти исполинского животного, демонстрируя заключительный акт всеобщего апокалипсиса.

Да есть ли хоть где-нибудь хоть что-нибудь реальное и надежное?!

Пришедшее из глубоких недр могильное молчание оставило этот вопрос без ответа.

Первые лучи света, разгоняя сонливый сумрак, наполнили внутренность комнаты утренним торжеством. Максим лениво открыл один глаз, пару раз хлопнул слипшимися ресницами, потом открыл другой, посмотрел туда-сюда, секунду соображая — где находится и, обнаружив нависший над головой потолок, снял с головы нейроинтерфейс и потянулся в кровати. Вялость во всем теле не плохо было бы прогнать утренней физзарядкой, но у него имелась уважительная причина, чтобы отменить на сегодня всякие зарядки и еще немного понежиться в постели. Причина эта называлась ленью.