Неизвестно. В очередной раз у меня выходило уравнение со всеми неизвестными.

«Ты сама придёшь ко мне, — сказал он на прощание. — В финале игры мы снова встретимся. Либо ты будешь молить меня проявить милосердие и убить тебя, либо я позволю тебе одержать победу и уничтожить меня. Но это вряд ли»

Знала ли я на тот момент, что кошмары во сне и кошмары наяву только начинаются? Знала ли я, что я нескоро вновь увижу эти бледно-зелёные глаза? Знала ли, с какой жаждой я буду желать их увидеть?

========== Часть 8. (Nightmare) ==========

Не помню, когда это началось. Ближе к Рождеству, кажется. Несколько недель я ходила напряжённая, словно струна, ожидая продолжения «игры». Но ничего не было, никто не пытался на нас напасть или похитить. В какой-то миг я даже позволила себе успокоиться и даже отодвинуть эту проблему на второй, а после и на третий план. Я позволила себе забыть. Не скажу, что это было моей ошибкой, но, наверное, моя беспечность и послужила главным толчком.

Вернулись кошмары. На сей раз их сюжет изменился. Я видела себя в огромном зеркале, извращённой версии Еиналеж. Тусклое серебро разделяло меня с моим отражением. В отличие от меня, отражение постоянно улыбается, да так, что кровь стынет в жилах. В какой-то миг мой двойник начинает меняться: на кровоточащих пальцах вырастают изогнутые когти, заострялись клыки, на губах алела пена, синий оттенок глаз становился багровым, черты лица вытягивались, кожа покрывалась густой жёсткой шерстью, улыбка превращалась в оскал. Сохраняя собственное лицо, я становилась монстром, варгом, каким их изображали раньше. Ещё не волк, но уже не человек.

После превращения я отправлялась на охоту по Хогвартсу. Я разрывала длинными когтями живую плоть, я впивалась клыками в судорожно кричаще глотки и лакала их горячую кровь, пьянея от её солёного вкуса и тягучего запаха. Восторг! Какой восторг я испытывала! Звериный, нечеловеческий восторг!

В конце своего пиршества я просыпаюсь с воплями, со слезами на глазах, в ужасе. Картины убитых мной учеников стояли перед внутренним взором. В первую ночь девочки не на шутку испугались моих криков. После начали косо смотреть и бормотать что-то про Больничное крыло.

Дни не приносили облегчения. Мне повсюду мерещилось, что кошмар стал явью. Мне мерещилась кровь на лицах убитых мной во сне, их мёртвые лица и обращённые на меня пустые безжизненные глаза. Длится это не дольше пары секунд, но… господи, это пробирает до костей, это страшно, действительно страшно!

Я стала бледной тенью самой себя, перестала спать, почти не ела, висела нелепым мешком на собственном скелете. Хотя я и старалась не подавать виду, что со мной что-то не так, это было заметно. Пожалуй, мой нарочито непринуждённый вид пугали друзей больше, чем лихорадочно блестящие глаза или полная апатия.

Как я не померла без сна? Ну… я по крохе брала энергию из талисмана для поддержания физических и эмоциональных сил. Не каждый день, конечно, но с каждым разом всё чаще и чаще. Я знала, что это может быть опасно, но я боялась засыпать. Зато у меня появилось много времени, чтобы подтянуть учёбу! М-да, слабое утешение…

И если всё это были тревожные звоночки, то в начале декабря грянул набатный колокол…

***

— Марс, хочешь прикол?

— Опять на Снейпа ведро мушиного отвара вывалишь? Я понимаю, когда это делает Поттер, у него есть мотив, но ты, Лафнегл?

— Просто это весело, — пожал плечами Эд. – Нет, я про другое. Помнишь я говорил про болтливость Бетти?

— Ты жалуешься каждый вечер, так что да, помню, — ответила я, кутаясь плотнее в мантию.

Я сидела около озера, пытаясь разобраться в учебнике Истории Магии. Декабрь выдался на диво тёплым и на диво мерзким: снега не было, вместо него лишь дул пронизывающий сырой ветер. Лишь по утрам около самого берега вода в озере покрывалась тоненькой корочкой льда, который уже к обеду исчезал.

— Вот смотри, она сюда идёт. Слушай…

— Эд! Эд, вот ты где! — прочирикало это недоразумение, присаживаясь рядом с предметом воздыхания. — Ты представляешь, что случилось? Сегодня после Прорицания решили мы с Минди подойти к профессору Трелони, хотели получить у неё предсказание…

— Бетти… У меня случилось несчастье… — замогильно-скорбным голосом проговорил Эд. Я даже оторвалась от книги и уставилась на него. Парень подмигнул мне и вновь скорчил печальную мину.

— …И вот спрашиваю я: «Профессор Трелони, скажите, а когда я выйду замуж?» Минди сделала на уроке предсказание, что я не выйду никогда! Это так ужасно!

— Ты представляешь, у меня… у меня пропал лось! — всё так же скорбно прошептал Лафнегл. Ей богу, я чуть книгу не уронила.

— Найдётся! — отмахнулась Бетти. — Так вот, и тут Трелони говорит, что мой суженый и я скрепим свой союз браком сразу же по окончании школы, но долго нам не суждено быть вместе…

— Его звали Флопси! — Эд прибавил скорби в голосе, пока я едва сдерживала смех. — Я знал его ещё лосёнком! Я вырастил его на заднем дворе! И вот матушка пишет, что он убежал в лес три дня назад, да так и не вернулся!

— …Ещё она сказала, что я сразу же после этого выйду замуж снова! И что у нас будут детки! И что я буду счастлива!

— Я так по нему скучаю! Мой бедный Флопси! — заламывая руки, взвыл Эд. – Его, должно быть, уже грузовик сбил!

— Эд! — серьёзно сказала Бетти. — Вот я тебе важные вещи рассказываю! Ты что, не слушаешь меня?! На кону стоит моё личное счастье!

Тут уже я не сдержалась и расхохоталась в голос. Бетти сверлила меня гневным взглядом, зато Эд сиял, как медный таз.

— Что смешного, Блэк? — грозно сверкнув очами, спросила Бетти.

— История Магии, — не моргнув глазом, солгала я. — Такой забавный предмет! А уж на восстании гоблинов хохочу, как неудержимая! Ничего с собой не могу поделать!

Бетти смерила меня взглядом.

— Я не дура, Блэк! Ты надо мной хохочешь! Я-то знаю!

— Ну что ты! — Я щёлкнула зубами. — Как же можно над тобой смеяться, милая Бетти Дарлинг?

— Просто ты мне завидуешь!

— Девочки, не надо, — развёл руки между нами Эд.

— Нет уж, пусть наша разговорчивая мисс излагает, что хочет! Мне даже интересно! Чему мне завидовать? Полному отсутствию мозга? Уровню IQ, как у золотой рыбки?

— Ты завидуешь, что я встречаюсь с Эдом! — Выпалила девица, скрестив руки на груди. — Сама поигралась с Люпином, да и бросила его! А теперь положила глаз на моего Эдди!

— А ну, закрой свой рот! — Прошипела я. Веселье словно ветром сдуло. Тема Ремуса была для меня по-прежнему болезненной.

— А что? Скажешь, что я не права? Ты надменная фифа! Зазнавшаяся аристократка! Бездушная и бессердечная…

— Я сказала, закрой рот! — Рявкнула я, отвешивая девице звонкую пощёчину. – Ты, глупая пустоголовая кукла! Ты, жалкое одноклеточное, своим жалким умишком лезешь в вещи, которые тебя совершенно не касаются!

— Марисса…

— Не лезь, Эд!

Меня потряхивало от злобы. Мне хотелось вырвать её белобрысые патлы, хотелось превратить эту смазливую моську в кровавое месиво, утопить эту дрянь в озере…

— Бетти! Хватит! Мы уходим! — заявил Эд, подхватывая за локоть размазывающую сопли и слёзы по лицу Бетти.

Я лишь стояла и смотрела им вслед, пытаясь справиться со жгучей яростью, растекавшейся в груди медленным ядом.

Вечером Эд жаловался мне, что Бетти ещё минут пятнадцать ревела, а после вливала ему в уши о том, какая я плохая, в течение получаса.

— Ты не представляешь, как я устал от неё! — подытожил он.

— Брось её, раз так. Я тебе это в который раз советую? В сотый? — машинально отвечаю я, проверяя эссе Лины по Травологии на наличие ошибок.

— Не могу, мне её жалко.

— Мне тоже жалко, что мать-природа её умом обделила…

— Марс!

— Скажешь, что я не права? — оскалилась я.

— Не права. Она… по-своему умная.

— А, теперь это так называется, — пробормотала я, вновь уставившись в пергамент.