— Я тебя не боюсь, Владычица Чертогов! — громко заявила Лидия, спрыгивая со спины Эда. — А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что ты приготовишь нам оладушки! — безапелляционно заявил ребёнок. Мы с Эдом расхохотались. — А те, кто готовит оладушки, не могут быть злодеями!

— О как! А что если в этом кроется решение всех проблем? — засмеялась я. — Вот представь, если бы мы Клариссу научили готовить оладушки?

— Ты что, с ума сошла такие ужасы с утра пораньше рассказывать? — зевнул Эд. — Кларисса готовит? Только если яд. Или челове-е-ечину!

— Эд! — Нахмурилась я. — Ну, не при детях же! Эй, Чарли, будешь оладушки?

Ответа из-под одеяла не последовало. Я осторожно заглянула под него и расплылась в улыбке. Ребёнок спал, как убитый. Эд подошёл посмотреть, чему это я так улыбаюсь.

— Ну, какая прелесть, да? — проворковал он, беря сына на руки. Тот даже не шелохнулся. — Отнесу его в спальню. А ты иди, готовь оладушки.

— Ладно, но не смей заваливаться спать. Лидия, радость моя, ты тоже беги пока к себе. Я позову, когда нужно будет спускаться к завтраку.

— Угу! — Кивнула девочка, тряхнув чёрными кудряшками. После чего она схватила своего дракончика и с громким «вжжж» выбежала из комнаты, разведя руки в стороны.

Позднее за завтраком Эд читал газету, пил кофе. Лидия и Чарли уписывали за обе щёки оладушки. Я следила, чтобы они не давились, и чтобы Эд не полил кофе на новенькую мантию. А то ведь было дело.

— Мы доели! — Заявил Чарли, отставив тарелку.

— А сок?

— Он клюквенный.

— Пей, Чарли, он полезен.

— А можно я выпью сок Чарли? — Спросила Лидия.

— Только оставь его в живых, — машинально проговорил Эд, не отрываясь от газеты. Я пнула его под столом. — Ай! А, вы про обычный сок? Да-да, золотце, пей.

Лидия с довольным видом потянулась к стакану брата. Увидев, что его напиток может перекочевать в чужие руки, мальчик схватил стакан и залпом осушил его. Вот только не рассчитал, что сок будет таким кислым, так что подавился. Фонтан красных брызг хлынул на газету Эда, залив ещё и мантию. Ну вот, как в воду глядела.

— Мама! А Чарли жадничает! — заныла Лидия.

— Ничего я не жадничаю! — откашлявшись, скуксился мальчик.

Пока я вытирала со стола, не знала, что и делать. То ли отругать сына за то, что он жадничает, то ли похвалить за выпитый сок, то ли с назидательным видом сказать: «вот что бывает, когда не пьёшь сок, как нормальные люди». Выручил меня Эд, который был крайне раздосадован порчей мантии. Он прочитал обоим детям лекцию на все три темы, из которых я не могла выбрать одну.

Когда со стола было убрано, а дети оставлены в обществе Тома и Джерри, мы с Эдом поднялись в спальню, чтобы сделать что-то путное с его мантией.

— Безнадёжно, да? — спросил он, переодеваясь в чистую рубашку.

— Да нет, спасти можно. О, нет-нет, не спеши застёгиваться! Ты меня давно этим зрелищем не баловал.

— Всё для тебя, — Он развёл руки в стороны, демонстрируя обнажённый торс.

Я усмехнулась и продолжила искать в записной книжке нужное заклинание. Снизу доносился смех детей, смотрящих мультики. Надо же, несколько лет назад я и подумать не могла, что когда-нибудь буду жить подобной размеренной жизнью. Думала, героически погибну или пойду в Министерство. Или путешествия… да, было бы славно. Однако как же я согласилась на такую размеренную жизнь? Порой ловлю себя на мысли, что мне нечеловечески скучно без приключений. Как я могла осесть дома, с детьми, мужем и хозяйством? Я, человек, у которого вечное шило в заднице?

Я бросила взгляд на левую руку. Аккуратный круглый шрам, перерубающий линию жизни аккурат по середине. Напоминание о том диком периоде жизни, когда я спятила. Было даже весело, хоть и чертовски опасно для жизни и психического здоровья. И не только моего, но и окружающих. Например, я как-то чуть не убила Ремуса в полнолуние… да, вот уж история.

Одно воспоминание потянуло за собой другое. То, как мы встречались с Ремом в школе. Походы в Хогмид, неудачный бал, наши разговоры под звёздами… А ещё зеркало.

Зеркало… Я замерла. Еиналеж. Я видела тогда там себя. И двух детей. Почему я их там видела? Неужели, там отражаются такие простые и осуществимые мечты?

Неосуществимые.

Я помнила слова, сказанные Андромедой. Я не могу иметь детей. И нужно чудо невероятных масштабов. Я отказалась себя исцелять, а посему я никак не могла…

— Чего ты, Марс? — Спросил Эд.

Я бросилась вниз. В гостиной сидели Чарли и Лидия, прямо на полу, смотрели телевизор. Тёмные волосы Чарли всё ещё были спутаны, в то время как Лидия носила серые косички.

Но я готова была поклясться, что утром всё было наоборот! У Лидии были чёрные кудри, у Чарли — серые аккуратные волосы.

Эд скатился следом за мной по лестнице.

— Я опоздаю в министерство, Марс.

— Они не настоящие, — сказала я. — Это наваждения. Твои мечты. Ты сам ещё не знаешь, какими хочешь видеть наших детей, поэтому их облик меняется. Вот только я не могла стать матерью. После того, что произошло в хижине… Ну, ты знаешь эту историю. И в министерство тебе не надо. Скорее всего, мы сейчас тонем в потоке твоего метафоричного сожаления, которое дождём выливается на наши головы. — Я обернулась. Эд с лицом мученика смотрел на меня. — Пора проснуться.

— Не могла подыграть? — жалобно проговорил он. — Совсем чуточку, больше не прошу. Хотя бы день в кругу семьи. Почему я не могу оставаться в мечтах?

— Потому что в реальности вода прибывает.

***

Я проснулась как раз вовремя — вода уже залила добрую половину комнаты. Эд уже бодрствовал, сверлил меня обиженным взглядом.

— Не смотри на меня так, нужно выбираться, — буркнула я.

— Как ты это себе представляешь? — буркнул он. — Ни окон, ни дверей!

— Пока предлагаю забраться повыше. — Я осмотрелась.

Около столика с телевизором возвышался стенной шкаф. Если взобраться на него, можно оказаться над облаками. Как знать, может хоть так мы окажемся в воздушном кармане? Я озвучила предложение. Эд без колебаний принял его, однако продолжал хранить угрюмое молчание.

Опираясь на умолкший телевизор, я кое-как вскарабкалась на шкаф. Эд к тому времени уже во всю восседал там. Голова его скрывалась под слоем облаков, что являло странный образ всадника без головы, оседлавшего мебель.

— Есть идеи? — недовольно пробурчал Эд.

— Давай-ка анализировать, — предложила я. — Когда в телевизоре появились Лина и Джас, ты сказал: «всё должно быть не так», верно? — Эд кивнул. — А после мы уснули и оказались в той реальности, где все живы, да ещё и в квиддич играют. Словно мечта: команда знакомых со школы друзей в полном составе выигрывает Кубок Чемпионата. И ведь мы верили, что так и должно быть, так? В смысле, как будто после сегодняшнего дня прошло ещё шесть лет, как ни в чём ни бывало. И все эти шесть лет мы прожили, ведь у нас остались воспоминания.

— Так. Но всё бы ничего, но ты сказала, что ребята… ну, ты поняла. И тогда мы проснулись.

— Именно! Проснулись! То есть вернулись в реальность. А тут ливень, потоп, все дела, который усиливается с каждым появлением кого-либо на экране телевизора. После этого телевизор показал нам наши… прошлые взаимоотношения, прибавив щепотку о… моём недуге. — Я говорила, старательно огибая болезненные термины. — Тогда мы уснули и видели чудеснейший сон о совместной жизни с детишками. Кстати, я никогда не позволю тебе назвать сына Чарли, а дочь Лидией!

— Как хочешь, — пожал плечами Эд. — Но потом мы снова проснулись. И? Что с того?

— Перед тем, как уснуть, — сказала я, немного подумав, — ты сказал, что сожалеешь.

— И?

— Ты сожалеешь о… друзьях и попадаешь в мечту, где они живы. Ты сожалеешь о том, что был скотиной, и попадаешь в мир, где мы счастливо живём. Ты убегаешь от реальности и сожалений в мир мечты, но возвращаешься в реальность, полную сожалений, когда мечты об реальность разбиваются.

— И что с того-то? Мы всё ещё не можем отсюда выбраться!