Ремус смотрел на неё с неподдельным изумлением и восхищением. Он ожидал, что ему придётся поддерживать и утешать девушку, но та лишь смеялась и шутила над собственной слепотой, самостоятельно научилась ориентироваться в пространстве, даже изредка делала подножки Эду или Сириусу тростью. Видно было, что в утешении она не нуждается.

Эд поглядывал на Мариссу с опаской. Он помнил её рассказы о безумии, которое может её охватить, о большой цене, которую девушка должна была заплатить. С каждым днём он начинал думать, что слепота и есть цена, но он чувствовал какой-то подвох.

В один из дней, когда Марисса решила снова прогуляться до Дарта, её сопровождали Эд и Ремус. Говорили они мало, все трое ощущали висевшее между ними напряжение. Только на набережной Эд решил оставить их наедине, чтобы те смогли всласть наговориться и намиловаться. Самому ему было тошно, так что он направился вдоль реки, минуя рыбацкие магазинчики.

Ремус смотрел на свинцовые волны широкой реки, сжимая в руке ладошку Мариссы. В голове ворочались тяжёлые мысли. Он хотел задать ей так много вопросов, но всё никак не мог решиться.

— Ты хмуришься, — улыбнулась Марисса. Она устремляла невидящий взгляд прямо перед собой. — Что случилось?

— С чего ты взяла, что я хмурюсь? — спросил Ремус, повернувшись к ней.

— Я чувствую. — Она постучала пальцем по кулону на шее. — Я рассказывала тебе теорию о том, что волшебники — резервуары магической энергии? Ну, считай, что я чувствую эту самую энергию с помощью этой штуки.

— А исцелить себя ты с её помощью не можешь?

— Боюсь, это было бы слишком просто, — хмыкнула она. — Вряд ли кулон может исцелять вызванный им же недуг. К тому же, это достаточно интересный опыт.

— Каково это?

— Быть слепой?

— Угу.

— Как будто не можешь проснуться, — помолчав, ответила Марисса. — Ты уже не спишь, сон тебя вытолкнул из своих владений, уже сейчас-сейчас прозвенит будильник, вот-вот ты откроешь глаза. Но не можешь. И будильник не звенит. И глаза не открываются. И ты лежишь в кромешной тьме, не в состоянии проснуться до конца или заснуть обратно. Как-то вот так…

Губы её на мгновение дрогнули.

— А… Андромеда тебе рассказала о твоём… ну… недуге? — выдавил Ремус вопрос, волновавший его с самого первого дня после её пробуждения.

— О том, что я не смогу иметь детей? Конечно, сказала.

— Это и есть та цена, о которой говорил Эд?

Девушка вздрогнула, поморщилась, как от зубной боли, тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли.

— Нет, это не от того. Хотя могло бы быть.

— И ты так просто говоришь об этом. Ты не... расстроена?

— Расстроена, конечно. Но что толку? Если бы слезы и битьё головой об стену могли что-то решить, я, пожалуй, разбила бы лбом пару стенок, да поревела бы всласть. Да вот только это ничего не изменит.

— Ты разве не можешь исцелить себя с помощью этого кулона?

— Нет, — твёрдо ответила она. — Если и могу, то не хочу.

— Почему?

— Потому что одной только слепотой не обойдётся, Ремус. Цена может быть неподъёмной.

— Но ты могла бы хотя бы попытаться! Что если и цены никакой не будет? Талисман столько раз тебя спасал!

— Но это не вопрос жизни и смерти, Рем. К тому же, я об этом не думала. Какие дети? Я свой первый С. О.В. ещё не сдала! К тому же, даже если предположить, что я сумею родить, что случится чудо, что у меня появится ребёнок или даже двойня, хрен с ним, мечтать, так мечтать! Я постоянно нахожусь на грани жизни и смерти, Рем, со мной постоянно случается какая-то беда! Да, эта хрень на моей шее меня спасает, но представь, что она даст осечку, и я не спасусь и погибну раз и навсегда! К тому же, моё время ограниченно. Рано или поздно талисман сожрёт меня, чтобы насытить себя, и этого уже не изменишь! И что тогда? Что будет с детьми?

— У тебя есть Меда, Нарцисса, Сириус, Лина, я, в конце-концов! — выкрикнул Ремус.

— А как ты объяснишь ребёнку, что его матери больше нет? — прошептала девушка. — К тому же, идёт война. С каждым днём она разгорается всё сильнее, есть большой риск, что все мы погибнем на поле боя или в собственных домах. И что тогда? Что делать с детьми? Если они выживут. Они отправятся в приют? Или к полоумной родне? Я не хочу для них такой судьбы.

— Но… можно хотя бы попытаться…

— Чем больше я использую силу талисмана, тем меньше времени я проживу. Парадокс, но это правда. Что если он меня заберёт в тот день, когда я буду нужна им больше всего? Что если я исчезну на их глазах?

По щекам девушки покатились слёзы.

— Нет, Рем. Я не хочу детей. Наверное, это и есть та жертва, которую я приношу за выживание. В любом случае, матерью мне быть не суждено.

Она вытерла лицо платком и встала с лавки.

— Куда делся Эд? Я замёрзла. Пора возвращаться.

Комментарий к Часть 63. (Разговоры) Простите, друзья, небольшой сюжетный кризис. Надеюсь, скоро исправлюсь, но, похоже, пора думать об отпуске для музы.

Но я по-прежнему жду ваши отзывы) вдруг натолкнете на идею)

====== Часть 63 1/2. (Предупреждение и исцеление) ======

— Если ещё хоть один придурок захочет залезть мне в душу и покопаться там, я его подвешу за ноги на ясене и хорошенько поджарю его рёбра! — прорычала я, захлопывая дверь в свою комнату и опускаясь на кровать.

И без них есть, кому копаться в душе. Занято!

Я смахнула навернувшиеся слёзы. Тфу, чёрт, довёл.

«Хотя сама хороша! Врёшь, врёшь и не краснеешь!» — со злобой думала я на себя.

Я не рассказала друзьям об Алом пламени, я наврала Рему, что не могу исцелиться. Зачем? Да потому что мне страшно!

Конечно, я могу воспользоваться талисманом, могу себя исцелить и не заплатить за это. Ну, пожалуй, проживу на месяц меньше или сэкономлю на чудесах. Слепота и угроза безумия — следствие собственной тотальной трусости, всё это вышло из-за Стены, которую я же и возвела. Да, я могу. Могу, но я не хочу!

Потому что, не считая лжи о невозможности использования талисмана, всё остальное было правдой. Я не думала о детях и не хотела думать до конца школы, но тут меня каждый, кто осведомлён о недуге, спрашивает. Волей-неволей начинаешь задумываться.

С другой стороны, почему бы не попробовать? Ремус прав, я вполне заслужила простое человеческое счастье. Как знать, вдруг мы даже выживем в войне? Тогда я могу после себя оставить хоть что-то, кроме портрета на гобелене. О семье всяко будет кому позаботиться.

Глупости!

Всё это невероятные глупости! Какая семья? Я же всё время в подвешенном состоянии! Я могу в любой момент сорваться, в любой момент она может вернуться. И что тогда? Могу ли я потерять над ней контроль? Сжечь всё счастье дотла?

Всё. Забыли. Никаких детей! Не могу и не хочу!

Я лежала в кромешной тьме. Внизу кто-то что-то говорил, хлопали двери, слышны были шаги, доносился запах апельсина. Внизу жизнь. А я тут схожу с ума, накручивая саму себя. Нужно отвлечься.

— Кричер, — тихонько позвала я.

Во тьме послышался хлопок. Я села на кровати, спустив ноги на пол.

— Кричер прибыл по зову хозяйки, — проквакал домовик откуда-то справа. — Хозяйка чего-то желает?

— Да, наколдуй мне капучино, — улыбнулась я. Раздался щелчок, пальцы ощутили гладкую поверхность бумажного стаканчика. Делаю глоток. — Что на площади Гриммо? Меня хватились? — спрашиваю я, нашаривая трость свободной рукой.

— Господин Регулус переживает, хозяйка. Господин Орион пытается бросить все доступные силы на ваши поиски, но…

— Но?

— Ваша матушка, госпожа Вальбурга. Она против, говорит, что вашему отцу не стоит беспокоиться о… вашем здоровье.

— Дословно, Кричер. Что она сказала?

— «Орион. Ты испытываешь моё терпение! Ничего с твоими отпрысками не случится! Ни с поганцем-наследником, ни с твоей дрянной дочкой! Не лезь в дела Лорда!», — подражая голосу матери, воспроизвёл Кричер.

— Похоже, мамаша была в курсе, — пробормотала я, отбивая тростью ритм по тумбочке. – Ну, кто бы сомневался. Надеюсь, отцу хватит смелости придушить её во сне подушкой… Так, забудь, что я только что сказала!