Каждый раз, когда Малфой произносил имя Коннора, Гарри чувствовал будто его внутренности режут тупым ножом. Но он старался не обращать на это внимания. В таких танцах Гарри был еще посредственным танцором. Он должен быть осторожен, чтобы уберечь Коннора. И, добавил он про себя, Люциус не может доподлинно знать, что Коннора воспитывали иначе. Он увидел недостаточно воспоминаний, чтобы сделать такой вывод.

- Его образование соответствует моему, - ответил Гарри.

Глаза Люциуса загадочно мерцали, но Гарри не мог сказать, какие эмоции они скрывали. Они в тишине продолжали потягивать глинтвейн.

- Мой сын много рассказывал о вас, - сказал Люциус. – Когда я читал его письма, то был удивлен. Поттер в Слизерине? Поттер охотно дружит с Малфоем? – он улыбнулся, но на сей раз улыбались только его губы, поскольку глаза снова стали холодными. – Скажите, мистер Поттер, почему вы стали другом моего сына?

Это – отец, защищающий своего ребенка, подумал Гарри, и инстинктивно почувствовал себя более удобно, находясь рядом с Малфоем, способным на такие чувства, в отличие от тех моментов, когда тот выглядел как ледяной чистокровный волшебник. В такой момент Гарри будет гораздо легче вывести оппонента из равновесия и сместить баланс в свою сторону при необходимости, и Гарри решил, что лучший способ сделать это – говорить чистую правду.

- Скорее это Драко подружился со мной, а не наоборот, - сказал он. – Я просто не хотел оттолкнуть его. И я уверен, что он писал вам о своем долге жизни ко мне и о том, как он хочет его исполнить.

- Да, конечно, - ответил Люциус, - но он о многом умолчал. Например, о том, как именно возник этот долг, или о том, каким образом вы спасли ему жизнь.

- Долг жизни – слишком личное для нас обоих, - пробормотал Гарри, - это очень древняя магия. Думаю, именно честь является сутью тех ритуалов, что мы наделяем мистической силой.

Люциус искренне улыбнулся в ответ на это и сделал глоток глинтвейна с кратким жестом в сторону Гарри. Мальчик подумал о том, какие эмоции вызывает в нем эта непростая беседа, и снова поймал себя на том же самом удовольствии, которое он уже успел ощутить с первого дня пребывания в мэноре. Люциус был Пожирателем Смерти, который пойдет на все, чтобы навредить Коннору или доставить его к Темному Лорду. Но также на него можно было рассчитывать, оставаясь в определенных рамках - жестко ограниченной клетке условностей, при условии мирного сосуществования, а не битвы. Эти жесткие рамки позволяли возникнуть вот таким моментам взаимного уважения и восхищения. Гарри понимал, что рано или поздно отношения между ним и Люциусом станут напряженными, но сейчас они прекрасно взаимодействовали.

- Довольно о моем сыне, - сказал Люциус. – Как получилось, что сын грязнокровки получил чистокровное магическое образование?

- Потому что я хотел этого, - ответил Гарри, - а моя семья не видела причин, чтобы отказать мне в этом.

- Интересно, - произнес Люциус, приподнимая брови. – Я думал, что сын Джеймса Поттера будет следовать по стопам отца магглолюба: преклоняться перед Дамблдором, например, избегать слова «грязнокровка», как будто это темное проклятье, не знать чистокровных ритуалов или не иметь понятия о чести и гордости.

Гарри постарался, чтобы его лицо осталось невыразительным. Эти слова почти в точности описывали Коннора, который имел лишь поверхностное знание о чистокровных обычаях.

- Моя семья не отказывала мне и в этом, - сказал он.

Люциус слегка откинулся на спинку кресла. Гарри был уверен, что он обдумывает сказанное и приходит к выводу, что Гарри хорошо знаком с обоими мирами. Было бы здорово, если бы Люциус пришел к подобному заключению. Если Малфой будет думать, что и Коннор получил подобное разностороннее образование, это сделает его нерешительным, когда Пожиратели придут за Коннором.

И Коннор нуждается в этом, подумал Гарри с болью в сердце. Я знаю, что он будет против, но мы должны начать его обучение этим летом. Возможно, мы откладывали это слишком долго, желая дать ему неомраченное войной детство.

- Тогда почему вы оказались в Слизерине? – спросил Люциус, - отбрасывая тонкости и таким образом изменяя ритм танца. И Гарри замер, почувствовав этот быстрый темп музыки опасной интриги. – Это может говорить о том, что вы отдаете предпочтение этой стороне своего воспитания.

- Ученики не выбирают себе факультет, - сказал Гарри.

Люциус рассмеялся. Гарри моргнул. Смех у Малфоя был глубоким, богатым, с легким смешком на вдохе. Трудно было представить, что человек, способный так смеяться, мог мучить и убивать детей. Раньше Гарри представлял, что у Люциуса будет холодный смех, как тот, что он иногда слышал в своих сновидениях.

- Ну же, Гарри, - сказал Люциус, - мне вы можете сказать. Что сказала вам шляпа, когда отправила вас в Слизерин?

Гарри опустил голову. То, что он собирался сделать, было опасно, но если он оставит изменение обращения к себе незамеченным, то его положение перестанет быть равным Люциусу. Этого он не может допустить.

- Зачем, Люциус? – произнес он. – Полагаю, она сказал мне то же самое, что и вам.

Отлично, подумал Гарри, когда заметил, что лицо Малфоя снова приобрело отстраненное выражение. Пусть он обдумает это и сам решит, что именно я имел в виду.

Какое-то время они сидели в тишине, пока Люциус потягивал глинтвейн и наблюдал за Гарри. А Гарри наблюдал за Люциусом, гадая, какая реплика будет следующей.

- Знаете ли вы, - сказал наконец Люциус приглушенным голосом, - что ваша магия необыкновенно сильна, Гарри? Гибкая и быстро адаптирующаяся к разным ситуациям. Почти столь же сильна, как и моя, в то время, когда я еще был ребенком.

Гарри попытался осторожно прочувствовать магическую ауру Люциуса, но ничего не почувствовал. Свою волшебную силу он скрыл за несколькими тщательно выстроенными ментальными щитами. Гарри кивнул. Он не мог узнать, было ли утверждение Малфоя правдой или ложью, поэтому не видел причины, по которой можно было бы принять такой комплемент всерьез.

- Спасибо, Люциус, - ответил он. – Но я всего лишь брат Мальчика-Который-Выжил.

Ага. Снова он заметил, как вспыхнули тревожно серые широко распахнутые глаза. Гарри скрыл улыбку. Пусть Малфой думает, что хочет, если этот слух будет оберегать Коннора. Нужно пользоваться чем угодно, если это поможет защитить моего брата.

Люциус тем временем продолжал молча его разглядывать. Гарри допил глинтвейн и притворился, что находит эту частную беседу приятной.

В этот момент, кто-то постучал в дверь кабинета, и одновременно с этим раздался стук в окно. Гарри посмотрел в сторону окна и заметил великолепную коричнево-желтую сову, ожидающую, когда её впустят, чтобы забрать письмо, привязанное к её лапе. А в дверь как, оказалось, постучал Драко, чей голос послышался оттуда в следующую секунду:

- Отец? Гарри? У вас все в порядке?

Изящно поднявшись, Люциус направился к окну. Глаза его продолжали следить за Гарри, хотя ему пришлось отвести взгляд, чтобы отвязать письмо.