Послышался стук в дверь.

Часы в коридоре показывали девять тридцать утра. Я отперла.

– А мы с папой сразу к тебе.

Так я и думала… Явились, не запылились!

Отец держал ручку маленького чемодана, какой обычно берут в ручную кладь. Непохоже, чтобы они планировали провести в Праге два месяца, как обещали.

– А мы спим, – ответила я без приветствий. Приглашения войти они не дождутся.

– У вас сегодня нет занятий? – заискивающе поинтересовалась мама.

– Есть.

Она поджала губы.

– Я думала, ты нас встретишь… Софи не передала номер рейса и время?

– Передала.

– Надя, в чем дело? – подал голос отец.

– В вас. Разве не понятно?

– Мы устали с дороги, – вздохнула мама примирительно и слащаво. Она попыталась протиснуться в прихожую. – Наденька, давай чайку попьем… – она осеклась, увидев в коридоре зеркало в полный рост. Ее лицо тут же приобрело жесткое выражение, которое я хорошо знала. Вот она настоящая.

– А ну-ка, дай пройти, – приказала она.

– Нет! Вам здесь делать нечего. Отправляйтесь в свой отель и там хозяйничайте!

Но мать отпихнула меня и вошла.

– Стас, – крикнула она отцу, – не стой столбом! Посторожи возле зеркала, пока я буду собирать вещи.

Проснулась Софи, вылезла из кровати и мутным взглядом обвела присутствующих.

– Привет, – сказала она по-русски, – как дела?

– Добрый день, Софи, – ответила мама на ломаном французском. – Боюсь, что Надина возвращается в Льеж.

– С чего это вдруг? Я никуда не еду.

– С того, что ты не выполнила обещание! – взвизгнула мама. – С того, что ты ведешь себя вызывающе, пропускаешь занятия, из-за которых ты, собственно, здесь! Ты едешь домой!

Отец стоял в проходе, угрюмо разглядывая что-то за окном.

– Я не могу вернуться, – решительно возразила я по-французски. – Мне запретили.

– Здесь только я могу что-то запрещать! – мама бешено сверкала глазами.

– Полиция запретила.

Мама замерла.

– Что ты говоришь?!

– Я свидетель преступления.

Отец, наконец, удостоил меня недоуменным взглядом.

Подошла Софи и начала выуживать из чемодана свои вещи.

– Ее вчера допрашивали, – мимоходом бросила подруга.

Неожиданно в дверь постучали. Служащий с рецепции попросил спуститься вниз, чтобы расписаться в бланке получения заказного письма.

Когда я вернулась, мама сидела за столом и утирала платком глаза. Отец, еще более угрюмый и мрачный, все разглядывал что-то за окном. Софи с папкой для рисунков на плече шепнула, что убегает на лекции, и скрылась за дверью. Вот бы и мне так…

Занятые поиском паспортов, родители пропустили главную новость недели, взволновавшую всю Европу.

– То есть ты видела вора? – сказал отец после моего краткого пересказа. Он старательно растирал лоб, оставляя на нем красные полосы. Делал он так исключительно в моменты полной растерянности.

– Да я сама толком не поняла. Он подменил книгу, ну а я…

– Ты его запомнила?

– Не так чтобы очень… Вроде бы сотрудник архива. Белый халат там, перчатки…

– Надя, тебя даже на день оставить нельзя без присмотра! – мать, как всегда, в своем репертуаре.

– Анастасия, давай не будем… В чем она, собственно, виновата?

Отец покрутил в руке повестку, предписывающую мне явиться в полицию сегодня в 14:00. Он шумно выдохнул.

Стало жаль его. Он всегда был слабее и чувствительнее мамы и всегда относился ко мне с куда большим пониманием. Мать хоть и плакала по любому поводу, но я давно поняла, слезы – всего лишь средство манипуляции. Своими слезами она уже никого не растрогает.

– Ты уходила в отражение? – опять набросилась на меня мать.

– Я здесь и со мной все хорошо. Что еще тебе надо?

Как же она достала!

– Что?! Это не ответ!

– Анастасия, сейчас есть проблемы посерьезнее. Надя, собирайся. Пора ехать в полицию.

Мы взяли такси. Мама всю дорогу хватала меня за руку, будто опасаясь, что я убегу.

……

В допросной пахло канцелярской пылью и потом. Из угла угрюмо пялился телевизор, рядом раскорячилась тренога с видеокамерой. Я все никак не могла оторвать взгляда от наручников, привинченных к холодному столу. Волной накатила тревога.

Родители тоже были в замешательстве. Мама поинтересовалась у проводившей нас дамы в форме, возможно ли побеседовать в более спокойной обстановке. Та велела располагаться и ожидать следователя.

Мы с мамой присели на жесткие стулья. Отец нервно прохаживался вдоль зеркального окна, бросая недобрые взгляды своему отражению.

Минут через пятнадцать в комнату вошел тот самый следователь с изуродованной рукой.

– Здравствуйте, – он деловито положил на стол папку с видеокассетой и направился настраивать видеокамеру.

Сердце бухало так громко, что я опасалась, как бы следователь не услышал этот грохот.

– Мы должны снимать допрос, – пояснил следователь.

Он повернулся к видеокамере, зачитал с бумажки какой-то текст на чешском.

Задрожали руки. Мама схватила мои пальцы и сжала. Захотелось бросится ей на шею и спрятать голову на груди, как бывало в детстве.

Начался допрос. Следователь задавал те же вопросы, что и вчера. Я немного приободрилась и на этот раз отвечала без запинок.

– Вы утверждаете, что не знаете этого человека. Библиотекаря. Е то так?³⁴

– Да, я просто извинилась, что самовольно открыла окно.

– Добрже. Давайте посмотрим видеозапись.

Следователь подвинул поближе тележку с телевизором, вставил кассету в плеер, промотал видео и остановил как раз в тот момент, когда на экране появился молодой мужчина в белом халате и матерчатых перчатках. Мужчина вытаскивал из коробки книгу. Сердце ёкнуло.

– Вы утверждаете, что не знаете этого мужа… мужчину?

– Нет, – выдохнула я, не узнавая собственного голоса.

– Я здесь имею заключение эксперта, который читает по губам – следователь покопался в папке и достал какой-то документ, – он утверждает, что вы сказали по-русски: «Это ты, я знаю».

Я захлопала глазами. Но тут за меня вступилась мама.

– Это что за эксперты у вас такие? Может, они и мысли читать умеют?

Следователь сдвинул брови.

– Посмотрите внимательно на фотографию, – он протянул снимок. – Здесь тот мужчина, которого вы видели в Клементинуме?

– Да, это он, – отозвалась я.

– Это во правду сотрудник библиотеки. Але…³⁵ Хочу еште нецо вам указать³⁶, – следователь перемотал пленку на начало. – Вот, посмотрите, он идет по коридору, везет книгу в хранилище. Теперь се подивейте на его ноги.

– Что не так с ногами? – отец приблизился вплотную к экрану.

– Смотрите дальше. Другая камера. Прошло несколько секунд. Не замечаете?

– Тот же самый парень везет тележку.

– Ано! Але!³⁷ Посмотрите на ноги.

Отец уставился на следователя.

– Обувь…

– Кеды.

– Ано, пресне так!³⁸ Когда он успел переодеться? Только что был в ботах, а теперь… как вы сказали? Кеды… Как объясните?

Мы молчали.

– Я думаю, это другой человек, – заключил следователь.

Родители переглянулись и, перебивая друг друга, начали кричать, что это работа полиции искать воров, а «бедная девочка» к этому никакого отношения не имеет. Следователь молчал.

– Допрос окончен, – сказал он. – У меня есть основания полагать, что вы покрываете преступника. Поэтому вы будете задержаны. Надина Серова, вы имеете право хранить молчание. Советую найти адвоката.

Что тут началось! Мама плакала и умоляла, отец хмурился и что-то доказывал. Я же настолько потерялась, что не могла разобрать ни слова, как будто выключили звук. Сидела и изучала свое бледное, осунувшееся лицо в окне для наблюдений.