Во-вторых, всё это, как мне кажется, было неуместно по отношению к Пашке, потому как Ольга автоматом становилась моей Гвиневрой.

На этот аргумент у неё тоже обнаружился отличный ответ:

- Ты гей, и к тебе Пашка ревновать не будет.

Я аж поперхнулся, услышав такое. То есть меня что, уже окончательно записали в другую команду? На меня уже никто не ставит?

- Ты с чего взяла? – выдавил я.

Ольга ослепительно улыбнулась и потрепала меня по отросшим волосам.

- Ты же такой красивый стал, Витюш. Волосы такие классные и рубашка отпад. Что ж я, слепая что ли.

Я впал в ступор ещё на слове «Витюш», а остальное дослушивал уже откуда-то из другой галактики. Только машинально покосился на чёрную шёлковую рубашку, которую мне подарил Максимка на двадцать третье февраля. Сволочь. Пометил, блядь.

А всё равно от мысли о том, что на мне именно его рубашка, стало как-то тепло на душе, и я вернулся в мир живых.

Третий аргумент я озвучивать не решился. Заключался он, конечно, в том, что я не хотел оставлять Максимку одного даже на полчаса.

Впрочем, Ольга и тут видела меня насквозь.

- Максим мог бы играть твоего оруженосца, - сообщила она, отворачиваясь к окну и изображая задумчивость.

Я помолчал.

- Оль, не дурацкая идея? Парням же не понравится.

Ольга фыркнула.

- А что мне твои парни? Мы постановку на камеру снимаем, детям показывать будем. Пусть лучше смотрят на красивых мальчиков, а не на наше быдло подзаборное.

Я вспомнил зверское лицо Пашки и подумал, что показывать она нас скорее собирается не столько детям, сколько подружкам. Ну да и пофиг в общем-то.

Я тоже посмотрел в окно. Представил Макса в роли оруженосца. Он же никогда в таких делах не участвовал. Но, наверное, хотел. Он же всегда любил показываться людям на глаза.

- Я спрошу у него, - сказал я, не пытаясь пояснять у кого.

Ольга кивнула и хитро покосилась на меня.

- И скажи, что снимаем на плёнку.

Я только хмыкнул.

Макс в самом деле обрадовался. То есть, сначала, он, конечно, мандражировал. Но я видел где-то на дне его глаз, как ему хочется поучаствовать.

- А плёнку дадут?

- Ну, да, могут, наверное, - сказал я, всё ещё любуясь его глазами.

Макс продолжал сомневаться.

- Макс, пошли, ты с Ольгой поговоришь, она сама тебе всё объяснит, - сказал я наконец, ничуть не сомневаясь в том, что Ольга его убедит в чём угодно.

Максимка закусил губу, поколебался секунду, а потом быстро кивнул и засверкал уже весь целиком.

Конечно, Ольга его уговорила. А затем под шумок уже я уговорил её передать оруженосцу половину реплик Артура. И потом, когда я пересматривал эту запись, не уставал восхищаться тем, какой Максимка там красивый.

Третьей проблемой оставался выпускной. И туда Макс тоже не хотел идти. Точнее, опять же, я прекрасно видел, как он этого хочет на самом деле, и всё равно он упирался как баран.

На сей раз отец всё-таки выделил мне денег, но единственный мой костюм был мал мне на два размера, а покупать новый на один вечер батька явно не планировал. Предложил мне взять его собственный, но и он еле-еле налезал мне на плечи. Короче, попытавшись пару раз, я плюнул и решил, что пойду в Максимкиной рубашке и своих сравнительно новых джинсах.

А вот Максимку я уговаривал долго. Уговаривал по-разному. Поцелуйчиками и минетиками, от которых он вообще млел. Именно в этот вечер я безумно хотел быть вдвоём с ним.

И в конце концов мы всё-таки оказались вместе на соседних креслах в автобусе, колесящем по традиции по городу. Стояли, взявшись за руки, на Воробьёвых горах и смотрели вниз на блестящую отражённым светом фонарей Москва-реку. Были там ещё какие-то достопримечательности, но их я особо не запомнил, только вот это: ночь. Тёплый ветер. Максимкина рука в моей руке. И такое чувство, что теперь-то уже всё у нас всегда будет хорошо.

Потом нас повезли на ВДНХ и высадили у полуоткрытого кафе. Ночь, парк пустой, и только мы и тихая музыка, уже игравшая внутри.

Максимка тоже не стал одевать костюм, хотя у него-то он наверняка был. На нём тоже была только расстёгнутая рубашка поверх футболки, но, в отличие от моей, тёмно-вишнёвая. И я был абсолютно уверен, что он так же счастлив был оказаться там, как и я.

Потом был праздничный стол, какие-то тосты и поздравления. Странно выглядели танцевавшие с родителями в соседнем зале учителя. Мой отец не поехал, верно рассудив, что нам с Максом вполне хорошо тут будет вдвоём.

Когда в нашем зале тоже начали танцевать первые парочки, я заметил, что на Макса снова находит хандра. Он смотрел куда-то за окно, в темноту, а через какое-то время и вовсе встал и направился к выходу. Молча. Я бы решил, что он пошёл покурить, только он не курил.

Выждав полминуты для приличия, я встал и вышел следом.

Макс стоял, облокотившись о деревянный парапет, огораживавший открытую часть кафе.

Я подошёл со спины и обхватил его за талию.

Макс вздрогнул, резко обернулся и тут же успокоился, увидев меня. Только опустил ладони поверх моих рук, скрещенных у него на животе.

- Что такое? – спросил я.

Макс попытался улыбнуться, но безо всякого успеха.

- Это глупо, - сказал он. – Так что не обращай внимания.

- Как я могу не обращать внимания на что-то, что связано с тобой?

Я опустил щёку ему на спину и замер так, наслаждаясь теплом.

Макс долго молчал. А потом чуть повернул голову, пытаясь заглянуть мне в лицо.

- Витька, давай потанцуем.

Я недоумённо приподнял голову, и он тут же отвернулся опять.

- Забудь.

- Нет, подожди.

- Да сказал же, забудь. Мужики не танцуют. Да и… кто будет вести?

Я поднял лицо с его спины и рывком развернул его к себе.

- Ты хочешь вести?

Макс отвёл взгляд.

- Не особо.

Это не был тот взгляд, с которым он отказывался идти на выпускной или ехать в Ярославль. Он в самом деле не хотел и, скорее этого немного стыдился, чем пытался скрыть какое-то другое желание. Я тогда уже научился неплохо читать его, и это даже доставляло мне какое-то удовольствие.

Я потянул его на себя, заставляя выйти на свободное пространство и обнял.

- Я не очень хорошо танцую, - предупредил я. – Так что есть смысл вести тебе.

Макс посмотрел на меня, а потом уронил голову мне на плечо и тоже обнял за пояс.

- Не нужно. Веди, как умеешь.

И мы стали неторопливо танцевать, если можно назвать танцем это топтание на месте под звуки «Forever Not Yours». Я чувствовал его тело в своих руках. Острые лопатки под своими пальцами. Тёплую щёку у себя на плече. Если бы не он, я никогда бы не додумался пригласить его. Не потому, что стыдился – просто не мог представить, что для него это было важно. И у нас не было бы этого самого последнего упоительно сладкого воспоминания о том времени, когда мы были счастливы.

Я слушал эту песню миллион раз, представляя, что он снова в моих руках, такой хрупкий и беззащитный, а я для него – стена, защищающая от мира, и он никуда никогда не уйдёт.

Песня закончилась, а мы всё ещё стояли не в состоянии сойти с места, когда из дверей вывалилась толпа гогочущих парней. Артём шёл впереди, а когда заметил нас, остановился на месте как вкопанный.

Я столкнулся с ним взглядом. Надо было бы поставить его на место сразу же, но мне так не хотелось рассеивать остатки того волшебства, которое только что зародилось для нас с Максимом.

- Педики, блядь, - выдал Артем и сплюнул на пол, - совсем охуели.

Макс вздрогнул в моих руках, но я только крепче прижал его к себе. И всё равно ничего не сказал. Просто не хотел чувствовать на языке вкус тех слов, которые следовало произнести для Артёма.

Он посмотрел на нас ещё секунду и двинулся куда-то в темноту, а следом за ним и мои бывшие друзья. Каждый из них наградил нас презрительным взглядом, но я только опустил ладонь на затылок Максима, не давая ему обернуться. А самому мне было плевать.

Когда их пьяное гоготание стихло вдали, я поцеловал Макса в висок и чуть отпустил.