Блядь!

Не думать о Брайане! На хуй Брайана. Его просто не существует, ясно?

В общем, прошла неделя, и он переехал в свою собственную квартиру. Там было вроде как довольно приятно. Ну то есть как – довольно приятно было осознавать, что у него есть собственная квартира.

А само жилье… Ну, в целом, все было не так уж страшно. Стены, пол, потолок, окошки, в которые иногда заглядывало солнце. Конечно, сам бы он вряд ли выбрал для стен такое цветовое решение. (Прежний здешний жилец называл этот цвет «абрикосовый пожар», но Джастин, если честно, полагал, что оранжевый – он и есть оранжевый, как ты его не обзови). Ну да и ладно, он же не собирался жить тут до конца своих дней. К тому же арендная плата составляла всего 500 долларов, а ради этого можно было примириться и с не самым изысканным дизайном.

Вообще-то квартира была довольно… ну… В общем, он предпочитал называть ее «уютной», а не маленькой (узкой, тесной, вызывающей клаустрофобию – et cetera et cetera). «Уединенной», а не «угнетающе тихой» - что кстати продолжалось ровно до тех пор, пока его соседи не решали ни с того, ни с сего закатить вечеринку до двух ночи. Не трудясь не то что пригласить его заглянуть, а хотя бы предупредить о своих планах. Вот тогда балки в квартире начинали трястись, а с потолка осыпались куски штукатурки.

Ну да и ладно! Все равно все было нормально. Первая собственная квартира и должна быть отвратной. Так уж заведено: бедный студент обязан закалять характер, голодая, терпя лишения и ютясь в грязной дыре, пока судьба, наконец, не сочтет его достойным лучшей участи. Что-то вроде обряда инициации.

Господи, а это еще что?

Какое-то насекомое (описать его он бы не смог, он ведь запретил себе употреблять слово «маленький»), подозрительно напоминающее таракана, проползло по вытертым половицам (Деревянный пол – ага, как же! Фанера – это не дерево!) и шмыгнуло в щель за отстающим от стены плинтусом. Господи Иисусе!

Ладно, это его первая квартира. Со временем все наладится.

***

И все действительно стало налаживаться. Большей частью, потому, что он научился строго нормировать время, которое проводил в своей ды… Ой, простите, в своих апартаментах. Если находиться там не более сорока пяти минут подряд (не считая восьмичасового сна, конечно) все было вполне терпимо.

И все же тут было очень уж тихо (не считая тех ночей, когда его милые соседи устраивали свои попойки). Он часами лежал без сна и таращился то в одну стенку, то в другую, потом поднимал глаза к потолку, затем опускал их к полу. В голову лезли всякие нелогичные мысли, и по утрам ему приходилось срочно искать себе какое-нибудь дело, чтобы о них забыть. Но в остальном все было хорошо.

Ну, может, только чуть-чуть одиноко ночами…

Нет, не постоянно. Только изредка. К тому же так ведь будет не всегда. Вот оно – самое главное. Это не навсегда!

Он и сам не помнил, когда успел настолько привыкнуть прижиматься ночами к другому теплому телу, но отвыкнуть от этого было непросто. Куда сложнее, чем заставить себя не вспоминать все хорошее, что когда-то у него было, и чего теперь больше не будет.

Он больше не ходил снимать парней. Не было смысла. Все равно ему не удавалось удержать эрекцию достаточно долго для того, чтобы кончить. Он очень, очень старался не волноваться на этот счет. В девятнадцать импотентами не становятся.

Хороша же была его жизнь. Никакого секса, никакой выпивки, никаких препаратов ( ни запрещенных, ни рекомендованных врачом – эти, кстати, может, ему бы и не помешали, только денег все равно не было). Мамочка бы им очень гордилась!

Правда, ей все же лучше было не знать о том, что в следующем семестре ему придется бросить институт. (Кредита ему не давали, потому что его чертов отец слишком много зарабатывал, а без Бра… без финансовой поддержки оплату обучения ему было не потянуть). Так что ей лучше было не знать, что у него не было ни малейшего представления, в какую сторону двигаться, ни малейшего понятия, что он будет делать через неделю – или в ближайшие десять лет, а так же ни малейшей суммы денег, чтобы как-то поправить ситуацию.

Все твердили ему, что все наладится, нужно просто чуть-чуть подождать. Абсолютно все – Линдс, Мел, Деб, Дафни… Он раньше и не замечал, как много, оказывается, было в его жизни женщин, - до тех пор, пока из нее в одночасье не исчезли все мужчины. До тех пор, пока он сам в одночасье их всех из нее не устранил. Собственно, не то чтобы Брайан оставил ему большой выбор…

Так, хватит!

Если он хочет, чтобы все получилось, чтобы все по-настоящему получилось, он должен перестать постоянно думать о том, что они сделали правильно, а что неправильно. Должен запретить себе мучиться горечью и разочарованием, выгнать из головы все относящиеся к Брайану воспоминания. Он разрешит себе думать о нем позже, когда это уже не будет так болезненною.

Все получится.

У него в этом деле большой опыт. Метод сработал на одном объекте, должен сработать и на другом.

***

Мать оставила сообщение на его мобильном телефоне.

Домашнего у него не было. И наверное долго еще не будет, денег-то нет. Тараканы могут подтвердить!

Но мама, конечно, об этом не знала, потому что и понятия не имела, что он переехал. Он не сказал ей ни о том, что ушел от Брайана, ни о том, что снял квартиру. Вообще ничего не сказал.

Сообщение было короткое и приветливое. А он слушал его и вздрагивал от каждого слова.

- Привет, Джастин. Это мама. Я несколько раз звонила тебе домой, но трубку никто не взял, так что я решила попытать счастья с мобильником. Перезвони мне. Люблю, - звук воздушного поцелуя. - Пока, милый.

Интересно, это у него от «несколько раз звонила тебе домой» кровь застыла в жилах? Дом-то теперь больше не дом. По крайней мере, не его. Пока он жил у Дафни, он нарочно звонил матери первый, чтобы не попасть в такую ситуацию.

Пока она думает, что у них с Брайаном сохраняется статус кво, он может притворяться, что так оно и есть, а значит, и на вопросы отвечать не придется.

Но что если… Что если за то время, что прошло между тем, как она оставила сообщение, и тем, как он его прослушал, она позвонила в лофт еще раз? Что, если трубку снял Брайан? Что, если он сказал ей?.. А что, собственно, он мог ей сказать?

Не мог Джастин сейчас с ней разговаривать. Ей же непременно захочется все узнать. О том, почему они разошлись, и о том, где он сейчас живет (тараканы, тараканы и обваливающиеся потолки), и о том, как у него дела в институте (у него дыхание перехватывало, а сердце принималось колотиться, как бешеное, когда он представлял себе этот диалог), и о том, как ему удается платить по счетам…

О Господи! О господи Боже!

Механический голос спросил его, как он хочет поступить с сообщением. Сохранить? Удалить? Прослушать еще раз? Он неуверенно провел большим пальцем по кнопкам.

О, Господи-господи-боже!

Что, если она узнает про институт? Что, если она уже знает?

Сообщение удалено.

***

Две недели спустя он устроил новоселье. По настоянию (просьбе-прошению-приказу) Дафни.

Вечеринка, собственно говоря, состояла из одного человека. Дафни. Потому что – давайте посмотрим правде в глаза – круг людей, которые ему нравились и от которых он в данный момент не старался держаться подальше (кхм-кхм, мама, например), людей, с которыми он мог бы провести несколько часов в одной комнате, не испытывая настойчивого желания удолбаться галлюциногенами, а так же людей, которых можно было пригласить в его Логово (перед которыми не стыдно было бы признать, что он живет с тараканами, и не страшно, что они, обнаружив это, за ухо оттащат его домой к мамочке)… В общем, круг этих людей ограничивался одним человеком.

К несчастью, не имеющим ни малейшего понятия о дипломатии.

-Эй, Джастин! Что это такое с твоим стенным шкафом?

Джастин прикрыл глаза и принялся воображать другую вселенную. Ту, в которой Дафни не набрела на развалины, на самом деле являющиеся его шкафом, ту, в которой шкаф вообще не представлял собой сплошные развалины. Счастливую, безмятежную вселенную, в которой, весело чирикая, порхали синие птички. Привет, птичка! Чирик-чирик тебе.