- Джастин…

- Мне все равно, как ты распорядишься этим героем. Пусть поступит в колледж в другом штате, не переживет нападения, получит амнезию и уедет из города навсегда. Я просто хочу, чтобы его больше не было. Все рисунки я буду делать удаленно. Свои наработки по сюжету можешь отправлять мне по электронной почте, а я в ответ буду в ответ высылать наброски.

Не считая того первого ошеломленного взгляда, Майкл больше глаз на него не поднимал, зато с большим интересом осматривался по сторонам. Джастин понимал, что интерес этот наигранный – ничего выдающегося ни в плитке, ни в керамике не было.

- Это все? – наконец, негромко спросил Майкл.

- Нет, еще кое-что. Последнее.

Услышав это, Майкл внезапно замер, весь посерел, но глаз на него так и не поднял.

- Майкл, ты не просто поебался с Брайаном, ты выебал всех нас. Ты предал собственные принципы, предал мое доверие, доверие Бена, но хуже всего то, что ты предал Брайана.

Хорошо это было или плохо, но эмоции Майкла всегда можно было считать без труда. Они отражались у него на лице, проявлялись в поступках, в словах. Он не прятал свои чувства и не пытался как-то их смягчить. Когда он влюблялся, это всем было очевидно, когда он ревновал, это тоже всем было очевидно. Если же ему было больно… больно так сильно, словно его одновременно разрывало на части и придавливало к полу, это тоже было очевидно сразу. Джастин видел, что с каждым его словом Майклу становится все хуже, что плечи его все больше и больше сгибаются под тяжестью. И все равно он не мог остановиться, не хотел останавливаться. Майкл, казалось, уже открыто истекал кровью, и все равно он не останавливался. Не мог. Да и не хотел. Позже он всерьез задумался, в кого же это он тогда превратился.

Но сейчас, сейчас ему на все это было совершенно наплевать (насрать-поебать). Ему тоже было больно! Ему было очень больно, а перед ним стоял человек, который эту боль причинил. Единственный, кому он мог сделать больно в ответ.

- Друг, лучший друг, никогда не станет разрушать твои отношения. Он не станет стучать на тебя твоему любовнику у тебя за спиной и уж точно не воспользуется твоей слабостью, чтобы затащить тебя в постель. И какие бы оправдания ты сейчас себе ни придумывал, знай – все это чушь собачья. В шоу Брайана и Майки именно ты был экспертом во всем, что касается чувств и отношений. Он ждал, что ты будешь обозначать границы, ты будешь соблюдать правила. А ты его предал.

Глаза Майкла покраснели и опасно заблестели, но слезы так и не показались. Наверное, еще пара секунд, и это бы все-таки произошло, они бы прыснули и потекли по щекам. Но тут у Джастина в животе появилось какое-то жгучее ощущение, словно откуда-то изнутри к горлу подступала кислота, и он все же смог остановиться. Осекся, развернулся и пошел прочь из туалета.

Кажется, это был стыд. А, впрочем, может быть просто изжога. Кто мог сказать наверняка?

========== Глава 4 ==========

Шагая рядом с Джастином по улице, Дафни постоянно как-то подозрительно на него посматривала. Она вроде бы на время прикусила язычок, но Джастин понимал, что эта ее преисполненная сочувствия тактичная ипостась в любой момент может выключиться, и тогда она тут же примется выдавать все сентенции, которые до сих пор так старательно держала при себе.

Пять…

Четыре…

- Должно быть, он страшно взбесился, когда узнал, что ты вот так просто взял и ушел, ничего ему не сказав. Во что я, между прочим, до сих пор не могу поверить.

Черт, не успел досчитать!

- Ну сам подумай, вернуться домой и обнаружить что ты просто съехал? Ни записки, ничего не оставил?

Джастин пожал плечами и сунул руки в карманы куртки. Он любил Дафни и все такое, но при этом отдавал себе отчет, что может всерьез ее возненавидеть, если она продолжит гнуть эту линию.

Ну ладно, о’кей. Он признавал, что это чертовски трусливо – заканчивать отношения (это ведь были отношения?) вот так, просто избегая любых дальнейших контактов с … со вторым участником отношений. «Бывший» - какое-то дурацкое слово. Это правда. И да, он был бы страшно (рассержен-разгневан-разъярен-преисполнен негодования) расстроен, если бы так поступили с ним самим. И да, это было трусливо и лицемерно. И окажись он сам на месте Брайана, он бы никогда такого не простил, как бы перед ним ни оправдывались. Но! В свою защиту он мог сказать вот что. Брайан не приложил ни малейшего усилия, чтобы выяснить, что происходит. Даже не попытался хоть как-то, мимоходом, навести справки. Да и вообще изначально-то он был во всем виноват.

Сначала Майкл. Потом Вермонт. Теперь он не звонит…

Может, это и не оправдывало его омерзительно трусливого поведения… Но блин! Как-то ждешь что человеку, с которым ты состоишь в отношениях, будет в такой ситуации не совсем уж по фигу. А раз Брайан даже не попытался с ним связаться, значит, все заведомо было кончено. И телефонный звонок ничего бы не изменил.

Он не виноват в том, что так получилось. И Дафни может оставить свои мамочкины наставления при себе.

- Джастин, ты и правда дерьмово поступил, - Дафни, к несчастью, словно подслушивала его мысли.

Нет, он ее точно когда-нибудь возненавидит!

- Слушай, это ты мне посоветовала поехать в Вермонт.

Он приложил столько усилий, чтобы эта реплика не прозвучала как оправдание, что тон получился какой-то скучающе-безразличный.

Он устал. У него болела голова. Каникулы закончились, снова нужно было ходить в институт… А он так и не придумал, как ему разрулить ситуацию с Брайаном. Ну да, теперь он про себя называл это «ситуацией», в какой-то момент это приобрело такой статус. Довольно застойная ситуация – но все-таки ситуация.

- Ага, - кивнула Дафни, - но я думала, что «предупреди его, что уезжаешь» тут как бы подразумевается.

- Видимо, нет.

- А по мне – так да. Должно было подразумеваться.

Он неохотно пожал плечами.

- Ну так и что он? – настойчиво спросила Дафни.

- Что он?

- Взбесился?

С того дня, как Джастин вернулся из Вермонта, у них с Брайаном состоялся только один разговор. Единственный. И инициировал его сам Джастин. Все продлилось примерно секунд тридцать. Джастин за это время выпалил вкратце самую суть своего решения, а Брайан ответил: «Хорошо». («Хорошо» – отлично, да? Их отношения горят синим пламенем, а он, блядь, говорит «хорошо!») А затем они оба пришли к выводу, что самым разумным и целесообразным в данной ситуации будет повесить трубку. Взбесился ли Брайан? Да кто, блядь, его поймет? Уж точно не Джастин.

- Да кто, блядь, поймет Брайана?

Ему больше не хотелось об этом говорить.

- Ты раньше понимал.

Дафни зашагала быстрее, чтобы угнаться за ним. Оказывается, он незаметно ускорил темп.

- Ну, да…

Джастин пожал плечами, поплотнее запахнул куртку и постарался закопаться в нее по самые уши. Этакая черепаха, прячущаяся в свой панцирь - спина сгорблена, плечи опущены.

- Но я же не просто исчез. Я позвонил ему, сказал, что вернулся, и что пока немного поживу у тебя.

Он не знал, стоит ли говорить о том, что тогда пришло ему на ум, но грудную клетку словно что-то сдавило, и он все же выпалил:

- По-моему, у него кто-то был.

- Вау, - отозвалась Дафни. Это был ее способ выразить сочувствие. «Вау» не в смысле «как круто», а «вау» в смысле – « хуево, ничего не скажешь». – Но ты его спросишь?

- А смысл? Он все равно мне не ответит. Да я и знать не хочу. Взбесился – ну и пусть идет на хуй. Это я тут должен беситься. Это я имею право прийти в состояние неконтролируемого всепоглощающего бешенства. И остаться в нем навсегда.

Это уж, блядь, совершенно точно. Если бы Брайану хоть немного было до него дело, он бы сейчас молил о прощении, твердил, что готов целовать землю, по которой Джастин ходит, и сетовал на свою ужасную ошибку.

Ну ладно, нет, конечно. Но любая реакция была бы лучше этого нелепого молчания.

- Нет, я про то, был ли там с ним кто-нибудь. Ты его спросишь?