Примерно в середине песни я понимаю, что перебрал и на ногах держаться у меня получается хреново. Слава богу, меня подпирают четверо парней, трутся об меня, и падать мне некуда, даже если захотеть. Я краем глаза смотрю на Брайана — это непросто, в глазах двоится — он так и стоит у бара, попивает какой-то напиток и смотрит, прищурившись, в мою сторону. А может, мне мерещится. Я целуюсь, толкаюсь бедрами, трусь ими, скольжу руками, и чувствую, как алкоголь пропитывает меня, он начинает просачиваться наружу через поры моей кожи, и от меня пахнет, как от бутылки Jose Cuervo. Я чувствую привкус лайма на языке, а у парня, который присосался к моей шее, соленый пот.
Кто-то хватает меня за ремень джинсов и тащит через танцпол. Я с усилием навожу резкость — мм, классный. Высокий, русые волосы, пронзительные зеленые глаза. Годится. Мы заходим в коридорчик за баром, ведущий в комнату, которая должна была быть кладовкой, я думаю, но стала комнатой отдыха. Комната отдыха в “Рокси”! Я в комнате отдыха гребаного “Рокси”. Все геи знают истории про этот клуб в Нью-Йорке. Он более знаменит, чем Beige and Crobar, хотя последний для натуралов. А “Рокси”… “Рокси”, он для приезжих, малолеток и тех, кто не в курсе. Но комнаты отдыха “Рокси” — пиздец легендарное место, говорят, тут трахали Тома, Кеану и Вэла, да и они трахали кое-кого. Тут похоронены секреты каждого знаменитого голубого этой планеты. И я — тут! Больше того, мне делают очень даже неплохой минет.
А Брайан на меня смотрит. И говорит мне что-то. Что?
— Что?
— Давай, пошли отсюда.
Ах ты сука ревнивая!
— Иди на хуй.
— Сам иди. Пошли, — он пытается схватить меня за руку, я отталкиваю его.
Я так и знал, что он это сделает. Знал, что не сможет вынести. Хотел привести меня сюда, чтобы я полюбовался, как он трахает других, поджал хвост и убежал в слезах. Хуюшки! Я буравлю Брайана взглядом, но комната покачивается, углы расплываются, стены волнятся, и ноги у меня подламываются. Зеленоглазый выпускает мой член изо рта, ловит меня за бедра и спрашивает, все ли в порядке. Я киваю, да, мол, в порядке, и смотрю на Брайана, хотя говорю с тем, у кого мой член.
— Нормально. Все нормально. Просто таскается за мной постоянно…
Брайан уходит, и я провожаю взглядом его затылок, запускаю руки в густые вьющиеся волосы парня. Он быстро доводит меня до оргазма, а потом встает, наклоняется и берет себя за лодыжки, позволяя мне оттрахать его со всей дури. И мне это сейчас нужно. Я счастлив, что он рад мне отдаться.
Когда мы с ним заканчиваем, парень спрашивает, не бойфренд ли мне Брайан. Я только ржу — нет, не бойфренд. Он уходит, сказав на прощанье, что ссорились мы как влюбленные.
Я топаю в туалет и блюю в унитаз. Выпиваю бутылку воды, стараясь унять слезы и боль в груди, к горлу поднимается желчь.
Пора домой, вот что. Я не усну, пока не проблююсь ещё раз, а блевать я буду дома. И никогда, никогда в жизни больше не буду испытывать таких чувств к кому-то.
Блядский, гребаный Брайан Кинни.
Я выбираюсь на улицу. Где я - понятно, просто нужно найти станцию метро нужной линии. Мне нужна 9-я или N? Черт… Я озираюсь, пытаясь понять, куда идти, и вижу его. Он стоит в полуквартале от меня, курит, прислонившись к машине. По виду взбешен страшно. Я не пойду в его сторону. Не пойду. Ну его в жопу. Не нужно было меня ждать, я не маленький. Я в состоянии сам сходить в клуб и вернуться домой.
Я прохожу немного туда, где стоит Брайан. Просто ноги как-то сами идут. Останавливаюсь под фонарем на другой стороне улицы, прислоняюсь к столбу. Мне нужно отдышаться, почему-то тяжело дышать.
Он смотрит на меня через четыре полосы дороги. Движения нет, даже в этом городе для него сейчас слишком поздно. Наши взгляды встречаются, мы стоим и молчим.
— И куда ты шел? — спрашивает он достаточно громко, чтобы я услышал.
— Да никуда, в общем…
Он бросает и растирает сигарету каблуком туфель, которые дороже, чем весь мой гардероб.
— Я могу это изменить, — он указывает на свою машину, и я перехожу дорогу. Мы едем к нему в полной тишине.
А потом идем два квартала от его гаража до подъезда — тоже молча. И три пролета лестницы до его двери.
Сейчас мы тоже не говорим.
Брайан раздевается, чистит зубы и ложится в постель, даже не взглянув на меня. А я стою, полностью одетый, в дверях, и чего-то жду. Приглашения? Не знаю даже. Что, я думал, произойдет?
Но он ждал меня. Это кое-что значит.
Думаю, значит. Выскочил из комнаты отдыха, но остался меня ждать. Значит, в какой-то момент он подумал: “Я не должен его бросать” или “Я хочу, чтобы мы вместе вернулись домой”, или даже “Если он сегодня умрет, это не будет прикольно”. Он подумал что-то. Он подумал обо мне. Не скажу, конечно, что это очень много. Не скажу даже, что этого достаточно. Но это кое-что.
— Иди сюда, — устало говорит он и отбрасывает краешек одеяла.
Я раздеваюсь и забираюсь в постель. Конечно, если я желаю себе добра, то стоило бы уйти. Но я не могу. Мое тело не в силах отказаться от его близости. Оно жаждет её. С тех пор, как оно узнало о существовании Брайана, оно не согласно ни на что другое… ни на что меньшее.
Когда я ложусь, Брайан поворачивается ко мне, целует меня в грудь, наваливается сверху. Похоже, он не злится. Он, может быть, просто… не, не знаю. Может, его тоже бесит, что он ко мне что-то чувствует. Вряд ли он признается, что влюблен. Даже мне страшновато упоминать слово на букву Л. Но глубоко внутри, я думаю, он понимает, все не просто так. Не просто трах.
Уже поздно, и я устал от всех этих драматических перипетий, но секс — это слишком заманчиво, чтобы упустить такую возможность.
У меня встает через три секунды, едва только он начинает меня поглаживать. А потом целует — глубоко, влажно, жадно. Я бы мог даже подумать, что он извиняется. Или, по крайней мере, пытается сказать мне что-то. Он обеими руками подхватывает меня под задницу и перекатывается на спину. Укладывает меня на себе поудобнее и начинает легонько двигать бедрами. Мы потираемся друг о друга, жесткие, напряженные члены прижаты к животам. Я издаю стон, когда он толкается и касается ободка головки — именно так, как нужно. Он поглаживает мою задницу длинными сильными пальцами, потом позволяет паре из них проскользнуть внутрь. Мне приходится оторваться от его губ, чтобы сделать глубокий вдох.
Никто не должен испытывать такой тяги к другому человеку. Это смертельно.
Я прикусываю его нижнюю губу и начинаю толкаться резче, а его пальцы скользят по краям ануса, только дразнят. Я с силой толкаюсь назад, пытаясь насадиться, но Брайан только тихо смеется. А потом втыкает один палец так глубоко, что я резко втягиваю воздух и вцепляюсь зубами ему в шею. Он кусает меня тоже, просовывает второй палец и трахает меня ими, а я скулю ему в шею и толкаюсь, пытаясь ускориться. Жадно, настырно, стирая кожу. От того, как он потирает мою простату, я вот-вот кончу, поэтому я заставляю себя замедлиться, а потом и вовсе убираю от себя его руки. Завожу их ему за голову, прижимаю к постели и приподнимаюсь, чтобы увидеть лицо. Просто смотрю в него, с минуту. Брайан удивлен, пытается вырвать руки, я надавливаю всем весом, удерживая его так. Когда он понимает, что я серьезно настроен и не собираюсь отпускать, он качает головой:
— Маленькие мальчики должны знать свое место, — шепчет он и тянется поцеловать меня.
Наши языки соприкасаются, свиваются, поцелуй становится все более жадным. И в тот момент, когда я отвлекаюсь от удерживания рук Брайана, он ловко переворачивает меня на спину и прижимает к матрасу. Глаза горят торжеством. Удерживая мои запястья, он наклоняется надо мной и просто дышит, обжигая кожу лица и шею, я почти всхлипываю, а он тянется одной рукой к ящику и находит в нем алый шелковый шарф.
Я никогда раньше не видел у Брайана такой улыбки, как сейчас.
Он оседлывает мои бедра и ловко пропускает шарф через поперечины изголовья, а потом оборачивает концы вокруг каждой из моих рук, завязывает, проверяет, надежно ли я закреплен, и начинает целовать мое тело, спускаясь все ниже. Я едва сознание не теряю от понимания, что он меня сейчас трахнет связанным. Никто меня раньше не связывал. Бойфренд предлагал, я отказался. Не знаю даже, почему, просто не хотелось. А Брайан… Брайану я бы даже в слинг меня уложить позволил. При том, что слинги меня пугают.
