Подожди, когда она тебе в первый раз улыбнется, - обнадеживали его другие отцы на работе. - Дождись, пока она станет спать всю ночь. Когда скажет «папа». Поймешь, что оно того стоит.
Но Джон уже не был в этом до конца уверен. Он любил Эм c неистовой страстью, и ничего подобного он раньше никогда не чувствовал, и все же… было тревожное ощущение, что он живет не той жизнью, что совершил огромную ошибку, вследствие которой он оказался в выброшенным на берег в это безликое пригородное существование с работой и подгузниками, вместо того, чтобы вернуться на Бейкер Стрит, где было его место.
Ты просто устал, дружище. Вот только Джон знал, что дело не в этом. Этот радикальный переворот в его жизни, случившийся 29 января, произошел не из-за рождения его дочери, а из-за того, что сказал ему Майкрофт. До того дня Джон всегда полагал, что Шерлок к ему относился так, как был вообще способен относиться к кому-либо – и в действительности намного лучше, чем думало большинство людей, но не настолько, чтобы строить на этом свою жизнь. А теперь он сидел и часами смотрел в темноту, размышляя. Что, если бы. Что, если бы. Что, если бы.
***
На сорок седьмой день после того, как Шерлока в последний раз видели живым, медсестра, что работала с Джоном, заглянула к нему в кабинет и обеспокоенно сказала:
- Доктор Уотсон, тут к вам пришли из правительства…
- Прошу прощения, - извинился Майкрофт, проходя мимо нее с его обычной вежливой улыбкой, и Джон почувствовал, что внутри у него все оборвалось.
- Что, - попытался спросить он, но голос у него сорвался, и ему только оставалось сидеть с открытым ртом, не имея возможности остановить то, что Майкрофт намеревается ему сообщить. Странно, но в этот момент он осознал, что волнуется за Майкрофта так же, как и за самого себя. Пожалуйста, только не видео, подумал он, покрываясь холодным потом, пожалуйста, не заставляйте меня видеть, как…
- Шерлок жив, - сказал Майкрофт, и Джон почувствовал, что не может сделать вдох. Он склонился вперед, к коленям, и попытался дышать, но чувствовал, будто его ударили в солнечное сплетение. Он слышал, как Майкрофт по-хозяйски уселся в кресло напротив, и через несколько минут ему удалось поднять голову.
- Ты уверен? Как ты это узнал?
- Он арестован. Рядом со зданием правительства проходила демонстрация – казнили политического заключенного – поэтому власти ответили обычной для авторитарных режимов жесткой демонстрацией силы. При последовавших за этим репрессиях были арестованы множественные диссидентские группы и даже целые деревни в горах, и он был схвачен во время одной из зачисток. Других подробностей мне неизвестно, мой источник только смог убедиться в том, что его имя – то, что у него по легенде – было в списке арестованных.
- О Боже, - выдохнул Джон. - Жив, он жив, - и вдруг он почувствовал, что смеется, безудержно и слегка истерически, и, не раздумывая, он потянулся вперед и довольно крепко обнял Майкрофта за шею.
Майкрофт осторожно похлопал его по спине и выпутался из его объятий, и Джону показалось, что тому не было неприятно.
– На удивление, это мне… помогло, - произнес он своим обычным официальным тоном, - держать тебя в курсе дела. Если можно так сказать. Должен признать, что я поставил тебя в известность исключительно из чувства возмущения твоим неведением, но твоя поддержка не была… - его улыбка в этот момент сильнее, чем обычно, напоминала гримасу, - …нежелательной.
Джон улыбнулся ему слегка неуверенно, удивленный, но довольный.
– Спасибо, - сказал он, - Ты же будешь продолжать и дальше держать меня в курсе, правда? Ведь он пока еще в подвешенном состоянии?
- Если говорить буквально, то надеюсь, что нет, – ответил Майкрофт. До Джона не сразу дошло, что Майкрофт так пошутил. – Надеюсь, что всего лишь в посаженном. И конечно, все еще в опасности.
- Ну, у тебя хотя бы есть информация, - сказал Джон. – И мы знаем, что он жив.
Ноябрь.
Джон c сумкой на плече вышел из автобуса в маленькой деревушке и с любопытством осмотрелся. Деревня была совсем небольшая и вполне живописная. Автобус высадил его на улице с магазинами, которая заканчивалась кофейней – конечным пунктом назначения для Джона. День выдался на удивление хорошим, ярким и свежим, и Джон, ожидая в Харрогейте автобус, немного прогулялся по окрестностям. И все равно он приехал раньше намеченного времени. Джон вдруг понял, что нервничает, что бурлившее в нем предвкушение начало смешиваться с беспокойством: что, если встреча будет неудачной? Сколько еще времени потребуется, чтобы Шерлок решился попробовать снова? Что, если Джон сделает что-нибудь не так?
Джон сделал глубокий вдох, расправил плечи, и решил пойти окольным путем позади магазинов, чтобы успокоиться. Не помогло. Он дошел до конца узенькой улочки, свернул за угол, чувствуя, как оглушительно колотится сердце, и увидел Шерлока по ту сторону витрины кафе.
Какое-то время Джон просто смотрел, не отрываясь. Шерлок его не видел; он сидел в дальнем углу кофейни, лицом ко входу, и в этот момент был полностью сосредоточен на том, что писал что-то на лежавшем перед ним листке бумаги. Джон понял, что он подсознательно боялся увидеть, что Шерлок обрит наголо, как тогда в Германии – он казался тогда таким обнаженным, таким уязвимым – но кудри у него отросли, а челка даже была длиннее, чем когда-либо на его памяти. Джону даже удалось увидеть, как Шерлок запустил пальцы в волосы, чем-то явно огорчившись, а потом схватил ластик и начал стирать написанное.
Джон почувствовал, как на лице у него расцветает широкая дурацкая улыбка. Быстро, чтобы не дать волнению шансов вернуться, он широким шагом обошел угол и вошел в кофейню.
Услышав звонок колокольчика, Шерлок мгновенно посмотрел на дверь, во взгляде была видна настороженность, но ровно до той секунды, пока он не увидел Джона. У того на лице все еще сияла улыбка – ну ничего он не мог с ней поделать – и пока он шел к столику Шерлока в самом конце зала, у него было ощущение, будто все взгляды обращены на него. Ему казалось, что этот путь занял у него целую вечность. А Шерлок так и смотрел ему в лицо, не отрываясь.
Наконец, наконец, Джон добрался до маленького столика и остановился, продолжая улыбаться, как идиот.
– Привет, - по-дурацки сказал он.
- Джон, - очень мягко произнес Шерлок. Он продолжал безотрывно смотреть на него.
- Ты отлично выглядишь, - сказал Джон. Он скрипнул креслом, двигая его на себя. Это было правдой: вблизи было видно, что Шерлок еще очень худой, но даже замерший в напряжении он выглядел как-то мягче. Может, потому что на нем был серо-синий джемпер вместо его обычного строгого костюма. Этот цвет делал его глаза голубыми, того же оттенка, что и бледное зимнее небо за окном. Шрам над его правым глазом побледнел с того времени, как Джон видел его в последний раз. У Джона промелькнула мысль, не специально ли Шерлок отрастил волосы, чтобы прятать под ними этот шрам, а может он просто еще не был в состоянии посещать парикмахера. Джон аккуратно скользнул в свое кресло, стараясь не толкать стол, и слегка придвинулся вперед. Шерлок продолжал сидеть, замерев настороженно, и Джон осознал, что двигается медленно, чтобы не напугать его, будто любое неожиданное движение может спровоцировать Шерлока сорваться с места подобно потревоженной птице.
Глаза Шерлока сузились, и выражение его лица с удивленного сменилось на вполне знакомое.
– А ты стал тренироваться. И довольно много. И стал меньше употреблять алкоголя, и стал пить… зеленый чай? – Он поморщился от отвращения.
Джон громко рассмеялся.
- Только время от времени. Без фанатизма. – Он достал коробку из сумки и протянул вперед. – Кстати, миссис Хадсон просила тебе передать. Так, и что у них здесь вкусного подают?
Шерлок, наконец, отвел взгляд и осмотрел кофейню, будто видел ее впервые.
– Ну, я тут брал только чай, но они славятся своими сэндвичами, а еще их сконы пользуются популярностью.
Джон не имел представления, как Шерлок это определил – в зале было не больше десятка завсегдатаев – но дедукции Шерлока на предмет ресторанов всегда были мистикой для Джона; было дело, он даже подозревал, что его друг их выдумывает. Но, справедливости ради, тот обычно оказывался прав.
