Оба имеющихся окна были завешаны линялыми портьерами. Три деревянных стола с редкими посетителями и вполне современная барная стойка с уже немолодой, но статной и очень даже симпатичной буфетчицей. Хотя тут надо брать круче – Барменшей, с самой большой буквы. Порода чувствуется.

– С праздником! Пиво… – тут требование организма напрочь затмило мыслительную деятельность, и у меня вырвалось наболевшее, – Можно в туалет?

Аккуратно подведённые брови барменши слегка дёрнулись вверх, она непроизвольно втянула воздух (вроде как глубоко вздохнула), слегка поморщила свой весьма аристократический нос, но невозмутимо отреагировала:

– С праздником. И тебе, мил человек, не хворать. Пиво в туалет не отпускаем. Там и без тебя живописцев полно. Уборщица постоянно жалуется. – тут лёгкая морщинка пересекла высокий лоб, – Пока будешь там… э-э-э ихтиандрить, могу бокал пива налить. Но у нас с обязательной выпечкой. —её голос внезапно посуровел, – Так будем набор брать? Или отдельно платим за гостевое посещение приватной комнаты?

– Будем брать. Набор. И самое светлое. – твёрдо подтвердил я, – Сразу по возвращению. Или надо вначале оплатить?

– А куда ты денешься с подводной лодки, касатик? – она усмехнулась краешком губ и вдруг очень весело подшмыгнула, что никак не вязалось с её достаточно неприступным внешним видом, – Насмотрелась я тут на всяких… Беги уж, горемычный. И это, двумя руками покрепче… рули. Там потолок только недавно побелили.

Мужики в зале сдержанно засмеялись. Я нетерпеливо кивнул и, стараясь не очень широко расставлять ноги, поковылял к двери с приклеенным мужским силуэтом.

Вышел я с блуждающей улыбкой и направился к стойке. Пока доставал деньги, взгляд остановился на вполне приличной цветной татуировке на тыльной стороне левой руки. Два кольца, нанизанных на стебель голубой розы с красноватыми шипами. Хороший мастер душу вложил.

– Красиво, – ляпнул я первое, чтобы оправдать свой повышенный интерес, – Ваша?

– Нет, на рынке сторговала, – она насмешливо покачала головой, – Топай, касатик, вон к тому стаду на живительный водопой. Как мозги прояснятся, приходи за второй. И лучше молча. Не люблю я пустых разговоров. Только не забывай, что борьба с похмельем может завершиться новым запоем.

– Не думаю, печень болит.

– Вчера много выпил?

– Очень много. Но всё равно не помогло.

Оставив её в лёгкой растерянности, я осторожно взял высокий запотевший бокал и тарелочку с аппетитным пирожком. Посмотрел по сторонам и отправился к пустующему столу. Как раз меж двух немногословных компаний. Выбрал дальний стул, чтобы видеть вход.

Немного посидел, отдыхая, а потом сделал долгий глоток. Пиво было в меру холодное и приятно горчило. Пена устойчивая. Пришлось даже слизнуть с губ. Удивительно, но цены здесь чуть ли не дешевле магазинных. Я прикрыл глаза и постарался получить максимальное удовольствие от начавшегося процесса воскрешения из мира ушедших.

Пиво закончилось быстро. Я умял пирожок с мясом, поставил пустой бокал в тарелку, со скрипом отодвинул стул и направился к стойке. Одновременно с этим стукнула дверь и в зал бодренько просеменил суетливый старикашка. Вылитый дед Щукарь из старого советского фильма. Он опередил меня у стойки и с грохотом высыпал кучку мелочи.

– Сто грамм «Зелёной», «Девяточку» и твой чудесный пирожок. – на одном дыхании выпалил он и серьёзно добавил нечто загадочное, – Под расчёт.

– Потарахти тут пока с молодёжью. – барменша вытерла руки полотенцем и, не считая, смахнула мелочь, – А я пару-другую банок для тебя из кладовки в холодильник заброшу. Пока водочку оприходуешь, остудятся.

Старикашка понятливо закивал и обернулся ко мне:

– Внимай, зашедший чужедом! Вот кто есть мы? – забормотал он явно привычной скороговоркой, отрабатывая какой-то непонятный мне номер, – Космополитанцы! Вера у нас иудейская, либо магометанская. Единственное зелёное в зиму дерево губим и подношениями обкладываем как язычники какие. Целый год почитаем непонятных зверюг из китайских фантазиев. Всю страну захламили. Даже наше пиво и то какие-то датчанцы делают. Только русская водка нас вместе крепко держит! Последние скрепы!

– Аминь, дедушка! – благожелательно завершил я его странный монолог, – А то у вас скрепы в рюмке заржавеют.

– Подождут, не заржавеют. Вот вы все напиваетесь до поросячьего визга, как нехристи, – голос его неожиданно стал повышаться и стали проступать надрывные нотки, – А потом я, забытый, на балконе просыпаюсь. В домашних тапках. И это в Новый год!

– Лаврентий, угомонись, – равнодушно сказала вышедшая из подсобки барменша, – Будешь брать клиента на понт – с лестницы опять спущу.

Дедок сразу сгорбился, стал меньше ростом, преувеличенно аккуратно взял рюмку, потом в сердцах цапнул тарелку с качнувшимся пирожком, и бочком-бочком убрался к крайнему столу, моментально растворившись за спинами давних соратников.

– Повторить? – через плечо бросила барменша, расставляя пивные банки в холодильник, – Или что покрепче? Сам себя оценивай. Да, если кипиш как Лаврентий поднимешь – не посмотрю, что красивый – сразу выгоню. Благо, что залётный.

– Повторить, – уверенно подтвердил я. Мне барменша всё больше нравилась. Что-то в ней было этакое крепкое и устойчивое. – И два дополнительных пирожка. Я тут товарища жду.

– Ну жди, жди, – она забрала у меня бокал и тарелку, коленом откинула крышку и сунула их в посудомойку. Оценивающе осмотрела пирожки и выбрала три из разных мест. – Может тогда два пива? Подельничку головняк снять?

– Давайте два. – легко согласился я.

Пиво неплохое, место спокойное. Можно часок-другой приятно провести в полном бездействии.

Допив бокал до середины, я разомлел, откинулся на спинку стула и стал осматриваться. Слева, ближе к окну, за чуть выдвинутым к стойке столом, склонив друг к другу головы, ёрзали на своих стульях два обильно прыщавых паренька. Они занимались тем, что постоянно перепихивали между банками «Пепси» свои телефоны друг другу и глупо хихикали.

Напротив них восседал угрюмый, регулярно вздыхающий мужик, который изредка запускал руку в свою патлатую шевелюру. Но не чесался, а лишь касался и убирал руку назад. Будто рычажки какие переключал. Своим внутренним делом он был так поглощён, что пиво осилил лишь на треть.

Я, от нечего делать, вслушался в перешёптывания пареньков, делая вид, что глубоко ушёл в себя.

– … сам смотри. Вишь, я своей замутить кинул: «Туснём? Сделаешь вкусняшку под ёлкой, а себе иглотерапию? Спецы вангуют». Няшно? Словцо отпадное. А она мне вот – через пару часов офицалкой такой: «Выбрала под пальмой. Всё включено». И «фак» такой зачётный прилепила. Такая пичалька накрыла за это «всё включено», что пришлось с родами на жухлый пупырь падать.

– Мне корректор всю малину сбил, – тихий голос второго ушастого вдруг упал до первой стадии слезливости, – Лукни. Она мне фотку топлес заслала с эсэмэской: «Зацень!». Я ей моментом откинул: «Бест лицо г. петуха»! Ну, типа в натуре, она самая красивая в год Петуха. Спешил и фейканул. Набил «лийцо» – видишь Й и Ц на клавиатуре вместе – видно цепанул пальцем обе. Вот корр, отстойник, сам чейнджанул на «яйцо». А я киксанул, не просёк. Заместо нам оторваться в реале без её шнурков, враз врубила: «Пнх кзл».

– Да с твоим шнурком и без её шнурков никогда ничего толкового не выйдет. Только горазды, что своего мелкого куда ни попадя пихать, балаболки. – неожиданно зло вклинился патлатый, – И не вздумай мне тут своим шедевром потрясти. Даже если по своему долбанному Интернету в оглоблю вытянул. Оторву к бебеням. Вместе с ботвой. Я вот свою дочь тоже в прошлом году без пригляда оставил. Вроде не полная дура, компания большая, вроде приличная. Отпраздновали за городом… зато теперь мы все с крикливым. Только вот того Деда Мороза никак не вычислить. Надеюсь, что хоть одного, а не целый десант. Моя как партизанка молчит. А ведь ей восемнадцать только весной будет. Курсы танцев пропали… из-за таких…