– Мне ничего не надо, – отозвался он, продолжая смотреть в окно. – Вот еще.

– И мне, – сказала Тэсс, но Таура тут же нахмурилась.

– Твоя юбка вся в машинном масле. Я видела юбки…

– Ладно, хорошо, иду, – вздохнула Тэсс и спешно добавила: – Благодарю.

Вздохнув еще раз, она поплелась к выходу: все равно заботливая Таура не отстанет, а то и подберет для любимой подруги что-нибудь абсолютно ужасное на свой вкус: скорее всего, обшитое бусинами. Но на самом деле Тэсс злилась. Копаться в благотворительных вещах! Что может быть занятнее, когда тебе пятнадцать и у тебя нет ни одного платья…

Крестные не были настоящими крестными, как в Большом мире, – опекунами, которые смогут забрать себе осиротевшего ребенка в случае смерти его родителей (ставя крест в специальной официальной бумаге, они подтверждают свое согласие). Просто у каждого детского приюта – даже такого удаленного, как Кров Четырех Ветров, – имелось что-то вроде организации-хранителя. Конструкторские бюро, заводы, фабрики, крупные конторы самого разного толка регулярно жертвовали своим подопечным деньги: чем больше была сумма – тем меньше они платили налоги. Тэсс об этом знала, поэтому не питала иллюзий относительно доброты богатеев. Она знала также, что игрушки и вещи с чужого плеча чаще всего жертвуются потому, что это поощряет начальство. Поэтому некоторые рабочие и служащие приносят самый отвратительный хлам, лишь бы отдать хоть что-то. Хотя многие, наоборот, специально покупают новое: вещи привозились в упаковке, с ценником, только-только сшитые. И все равно… Тэсс не любила эти подачки. Отчего-то она чувствовала себя униженной, даже едва прикасаясь к сваленным в неаккуратные груды тряпкам. Поэтому сейчас она еле передвигала ноги.

– Поторопись, – Таура обернулась и остановилась. – Все разберут.

– Плевать, – вяло отозвалась Тэсс.

– А я хочу себе что-нибудь… новенькое… славное… блестящее.

Тэсс невольно усмехнулась. Конечно, Тауре только блестящее и подавай. Она наполовину принадлежала к шпринг – двуногой кошачьей расе, единокровной с обезьяньей, которую звали киримо или «приматной». Двуногих рас на самом деле было больше, но приматная и кошачья считались самыми многочисленными. Поборовшись за влияние и территорию в самом начале, они давно уже успокоились и сблизились. Шпринг жили либо в своих отдельных городах, либо в кварталах городов киримо и отличались от них разве что строением конечностей, формой ушей, носов и глаз и количеством шерсти. Это были пушистые и умные создания с дурным характером, по крайней мере такими их считали те, чьими предками были обезьяны.

Полукровка Таура была шпринг по матери и человеком по отцу. Она говорила, что, будь наоборот, у нее тоже росла бы на лице шерсть. А так она родилась с узкими зрачками, плоским маленьким носиком и большими, чуткими треугольными ушами. Шерсти у нее не было, зато над бровями поднимались и загибались кверху по три тонких длинных волоска-вибрисса. Благодаря им Таура прекрасно ориентировалась в пространстве, и незаметно приблизиться к ней было почти невозможно. А еще Таура, как и все кошачьи, питала слабость к блестящим вещам.

– О чем болтали, когда я пришла? – спросила Таура.

– О том, как славно было бы удрать с этого острова, – Тэсс поморщилась. – О чем еще можно говорить за полторы смены до Выпуска?

Таура не успела ответить или не сочла нужным тратить на это время: она уже толкала вперед дверь в приемную комнату. Проскользнув следом, Тэсс увидела множество вскрытых распотрошенных коробок. Даже если Таура и правда позвала ее первой, толку от этого не было: остальные сироты успели сбежаться и уже превратили все привезенное в большую бесформенную груду.

Доктор Мади Довэ тоже была здесь. Она стояла у окна: видимо, сегодня была ее очередь следить, чтобы при дележе вещей никто не подрался и не нахватал слишком много. По пухлым губам женщины блуждала улыбка – грустная и веселая одновременно. Слабая, странная, задумчивая. В общем – обычная для нее.

– Здравствуйте, ла, – сказала Тэсс, в то время как Таура уже бросилась к вещам, удовлетворенно мурлыкая.

Доктор кивнула. Аккуратное алое пятнышко в центре ее высокого лба – круг в мелких треугольниках, – как всегда, привлекало взгляд. Вытатуированный знак дневного светила, Зуллура, был у всех женщин с дальних островов.

– Здравствуй, Тэсс, подойди сюда, пожалуйста.

В гомоне, нараставшем по мере прибытия новых и новых ребят, Тэсс едва ее услышала, но все же приблизилась, аккуратно обогнув раскопки в центре комнаты. Ла Довэ улыбнулась, еще раз заглянув ей в лицо, и неожиданно понизила голос:

– Я отобрала для тебя юбку и пару пэи. Они совсем новые, потом заберешь.

Тэсс потупилась. Ла Довэ по-особенному к ней относилась – так ей иногда казалось. Это было приятно, но и в какой-то степени смущало ее. Какое счастье, что этого почти никто не замечал. Но пэи! Совершенно чудесные штаны из плотной синевато-серой ткани, с кожаной шнуровкой по бокам и тремя парами карманов, куда можно накидать кучу мелочей! Даже если не подойдут по размеру, все равно…

– Благодарю, – отозвалась Тэсс. – Знаете… не люблю там рыться.

– Понимаю, – мягко отозвалась доктор. – Ты не для такой жизни.

Тэсс настороженно обернулась. Увлеченные вещами, сироты не слышали доктора Довэ. И все же Тэсс дернула плечом:

– Да нет, вполне. И… ну, в общем, еще раз благодарю.

Она хотела отойти и для порядка порыться немного в тряпках, раз это делали все, но ла Довэ снова позвала ее:

– Тэсс, взглянем в окно?

– В окно? – непонимающе переспросила та, ловя себя на том, что опять рассматривает алое пятнышко среди завитков тяжелых черных волос. – Чего я там не видела?

– И все же давай взглянем в окно, – чуть более настойчиво сказала доктор.

Тэсс кивнула. Они повернулись к подоконнику, встав плечом к плечу. Тэсс честно принялась смотреть наружу: это была иллавар, сторона Восхода, и картина открывалась такая же, как и везде – туманно, скучно и сыро. Едва виднелись голые черные деревья. Повернув к ла Довэ голову, она встретила хитрый прищуренный взгляд:

– Гляди ниже. Еще ниже. Еще.

Только теперь Тэсс заметила еще одну вскрытую коробку на подоконнике – маленькую, размером не больше обувной. К верхней картонке крепилась записка, написанная неаккуратным убористым почерком. «Что бы ни случилось, пусть девчонки остаются девчонками».

– Что там? – тихо спросила Тэсс.

Доктор Довэ открыла коробку, и что-то тут же заблестело невероятным светом. Тэсс прижала ладонь ко рту, чтобы не завизжать от восторга. Украшения! Не деревянные, не из бусин, оторвавшихся от уродливой сорочки, не из гаек и не из ракушек. Настоящие сережки, подвески и кольца из желтого и белого металлов, с прозрачными и матовыми камешками всех форм и размеров. Прямо из Большого мира. Некоторые вещи выглядели старыми, некоторые – совсем новыми.

Тэсс тихо вздохнула:

– Чьи они?

– Теперь ваши. Крестные не подписывают свои подарки, – напомнила ла Довэ и подмигнула: – Выбери себе что-нибудь. Самая первая.

На самом деле, она поняла, что ей нужно, еще до того, как ей предложили. В первые же мгновения Тэсс присмотрела кулон в виде капли – с большим зеленым камнем в окружении множества белых. Совершенно восхитительный кулон, который невозможно было не заметить. У Тэсс быстро заколотилось сердце. Зеленая подвеска будто светилась на фоне других. Такую вещичку урвали бы раньше, чем Тэсс успела бы моргнуть, попадись коробка на глаза остальных девчонок.

– Вот это, – она быстро повесила украшение на шею. Цепочка запуталась, и, поправляя ее, Тэсс в спешке выдрала несколько волосков.

Мади Довэ оценивающе посмотрела на нее:

– Славно. Может, еще что-то?

Тэсс помотала головой и запихнула подвеску под рубашку.

– Зовите остальных, ла. Пусть порадуются. Благодарю.

Доктор Довэ кивнула. Они вместе развернулись, и женщина повысила голос:

– Девочки! Вам прислали кое-что особенное! Подойдите сюда. Да-да, девочки, только девочки.