«Вот я и дома», – тоскливо подумала девочка. В чужом доме, который она иногда позволяет себе считать своим.

На платформе стояли двое тощих, но очень хорошо одетых мальчишек с длинными черными волосами. Это были сыновья хозяина почтовой службы; Чара так и не запомнила их имен и не научилась их различать. Они не переминались с ноги на ногу, не дрались, вели себя очень чинно, как ученые зверьки. Поблизости крупная собака золотисто-рыжего цвета гонялась за собственным хвостом.

Поезд остановился рядом с ними, издав дружелюбное ворчание и пустив дымок. Собака взвизгнула и отбежала, мальчики чуть отошли, глядя на вагоны: один выжидающе, второй – с некоторой скукой. Чара знала, кого они тут высматривают. Она, как всегда, не ошиблась.

Из второго вагона начали выходить люди в невзрачных черно-серых мундирах, с винтовками за плечами. Охранные были оживлены, предвкушали прогулку по чужому городу и радовались тому, что путь прошел гладко: без нападений ассинта́ров, дорожных разбойников. Слышались приглушенные голоса, смешки, чеканный стук сапог. Чара бездумно уперлась взглядом в чью-то нашивку на рукаве – знак Веспы. Цифру «5», начертание которой чем-то напоминало сломанную стрелу.

Люди в таких же мундирах, но с «семерками» на рукавах, ждавшие поодаль от мальчиков, приветствовали их – дружелюбно, хотя и немного настороженно – как и обычно. Свои ждали своих. Серая толпа смешалась и загомонила.

Почти сразу от солдат отделился мальчик – Саман – коренастый, смуглый, с бесцветными короткими волосами. К нему с гиканьем бросился один из близнецов и подбежала собака. Второй тоже подошел, и, подражая взрослым, оба парнишки серьезно пожали прибывшему руку. Чара фыркнула. За спиной отец отключал системы Великана и тихо, ласково советовал ему хорошенько передохнуть.

Чара ждала и от скуки смотрела на мальчишек. Первый из близнецов уже вовсю болтал с гостем. Судя по горевшим от любопытства глазам, он в который раз расспрашивал, каково это – быть сыном человека с оружием, видеть много других вооруженных людей, а иногда вместе с ними даже отбиваться от разбойников. И не напал ли кто сегодня?

Вероятно, для этого ухоженного чистюли оборванец из Пятого региона был каким-то диковинным существом. И наоборот: для Самана друг, живущий за пределами Веспы, – особенный. Хотя бы потому, что может поехать куда угодно и когда угодно. Большой мир так огромен… жаль, для Чары и Самана он ограничивается одним континентом и железной дорогой.

Второй близнец почти не поддерживал разговор и больше осматривался. Его скучающий взгляд скользил по лицам военных, потом по колесам поезда, все выше… и вот мальчик уже посмотрел на прижавшуюся носом к стеклу девочку. Молча. Пристально. Он заметил ее впервые – обычно она, видимо, ускользала раньше, чем ему окончательно надоедало изображать заинтересованность в беседе с приятелем брата.

Глаза у него оказались светло-голубые, ресницы – девчачьи, и по-девчачьи тонкими были брови. Чара показала ему язык и отпрянула в сторону.

– Поторопись, если хочешь погулять, сегодня вряд ли будет много почты. – Отец рассеянно оглядел серую толпу. – Скоро назад. Береги себя, милая.

Чара кивнула и, быстро причесавшись и вытерев лицо платком, выскользнула из поезда. Как обычно, с самой верхней ступеньки она ловко спрыгнула на противоположную от основной платформу. Она надеялась, что там никого не будет, но ошиблась. Мальчик с голубыми глазами, видимо, перескочивший путь по рельсам, стоял в паре шагов и ждал. Вид у него был очень наглый.

Чара молча выпрямилась, услышав, как отец за спиной захлопнул дверцу. Великан окончательно затих, отходя ко сну. Отступление стало невозможным.

– Привет! Кто ты? И почему ты такая перепачканная?

Мальчик бесцеремонно протянул руку и попытался стереть золу с ее щеки. Чара вспыхнула и отскочила, ударив его по пальцам:

– Потому что. Отстань.

Он сын большого человека. Только поэтому она не ударила сильнее. Но и тратить свое драгоценное время на болтовню с ним Чара не собиралась. Девочка глядела хмуро, исподлобья:

– Держись от меня подальше.

– Ты злая какая-то…

Мальчик приветливо улыбнулся и пожал плечами. Он казался таким чистеньким, что Чара с горечью, почти с отвращением прошипела:

– Поживи там, где я.

И, развернувшись, быстро-быстро побежала к ближайшему входу. Вокзал – целый город в городе, с множеством лавочек, трактиров, крошечных садиков. Здесь можно поесть, погулять, посмотреть из больших залов ожидания на Галат-Дор, подняться на крышу. Жаль, отсюда не сбежать: ворота сторожат. Но зато…

…тут очень легко потеряться.

Мальчик побежал за ней.

Лес за окном казался призрачным, вытянутым вверх, легким. Он весь будто бы светился. Чара вглядывалась в него, нетерпеливо ожидая форпост. Она старалась держаться подальше от топки, чтобы не запачкать свою новую темно-малиновую юбку с отороченным мехом длинным подолом. Этот подол она разглаживала на коленях, собираясь пристегнуть в городе.

– Прибавить? – Отец посмотрел на нее.

Наверное, она казалась ему очень симпатичной, но, главное, он мог радоваться, что она улыбается. Радоваться и меньше волноваться за их ближайшее будущее. Только бы все получилось. Пусть это и всего лишь репетиция.

Чара приблизилась к нему, а затем немного сжала его запястье:

– Не надо. Скорость ничего не изменит.

Они переглянулись. Кабина паровоза вся задрожала, и Чара успокаивающе положила ладонь на краешек приборной панели:

– Не бойся, мой хороший. Не бойся.

Чара уже отчетливо видела впереди ворота и башни. Ближе и ближе. Ближе и ближе. Вороненые стволы, мрачные лица. Паровоз дал приветственный гудок. Сердце застучало. Раз. Два…

Ей показалось, что мгновение длилось вечно. Но на самом деле ворота уже раскрывались. И наконец распахнулись, пропуская поезд вперед. Вагон за вагоном, вагон за вагоном через узкий проем, прочь из Пятого… нет, прочь с Веспы, потому что скоро это название снова будут произносить без страха и стыда. Чара улыбалась. Все шире и шире. И она снова, казалось, услышала, как закрылись створки за последним вагоном.

– Получилось… – прошептал отец. – Невероятно. Они не догадались…

– Ну это же мы. – Чара посмотрела в окно. – Как же иначе.

И они поплатятся за это. Ох, как же они вскоре поплатятся, красные твари.

Они замолчали. Отец повернулся спиной, а Чара все не отрывала взгляда от длинных равнин, поросших молодой травой и бледными хрупкими цветами. Ветры Пробуждения не успели напитать каждую травинку силой, а только подняли из земли. Не успели нашептать тайн жизни и тайн смерти. Все только начиналось. И Чара Деллависсо верила, что все только начинается и для нее тоже. Она не видела ничего плохого в том, чтобы быть такой же – только чуть более крепкой – травинкой.

– Теперь у нас получится, – произнесла она. – Однажды получится.

Отец не ответил.

Вскоре Чара задремала у окна: ночью она не могла позволить себе поспать хотя бы час. Отец подошел и провел рукой по ее длинным густым волосам. Чара выросла. Стала очень красивой. И, наверное, лучше было отдать ее хорошему мужчине с Веспы, чем раз за разом брать в Галат-Дор и позволять делать то, что она задумала. Нет. Что они задумали.

– Ты не подведешь нас? – задал он вопрос в пустоту.

– Я сделаю все, – раздался эхом ответ со всех сторон. – Во имя ветров, я сделаю все.

Лес и пустоши сменились дикими пляжами. Дикие пляжи – городками, увитыми ползучими растениями. Колеса опять застучали громче.

…Чара привычно открыла глаза после гудка и увидела малиново-золотые постройки. Поезд уже замедлял ход. Чара вскочила и принялась приводить себя в порядок, периодически поглядывая в окно.

На платформе стояли люди в серых мундирах и провожали взглядами каждый вагон. Ни один ничего не заметил. Совсем ничего. Чара торжествующе усмехнулась. Затем она причесалась и быстро провела руками по собственному лицу.