Не трогаю твоих ветвей,

Стою непринятою гостьей,

Поскольку здесь не до гостей.

* * *

У тебя справедливость твоя,

У меня справедливость моя.

Не друзья они, нет, не друзья —

Справедливость твоя и моя.

Приглядись, в этой вечной войне

Море право, а берег вдвойне

Прав героя безоблачный лик

И победы разгул и разбег.

Победители правы на миг,

И погибшие правы навек.

НА ВЫСТАВКЕ ДЕТСКОГО РИСУНКА

Здесь мир увиден так, как понят,

А понят ясно и светло.

Как ветры, распластались кони

Под солнцем, врезанным в седло.

И дрессировщик сыт и красен

И десять рук вокруг летят

И десять львов от страха спятили

И съежились почти в котят.

Все города здесь принаряжены

Как флаги, подняли дымы.

И все дороги здесь оранжевы,

И бродят мирные слоны.

Но дети повзрослеют рано,

И им вдолбит усердный педагог,

Что дрессировщики не великаны

И вовсе нет оранжевых дорог.

Они поверят. Это очень просто —

Мир, как фонарь волшебный, погасить,

И будет конь положенного роста,

И не посмеет солнце прокатить.

* * *

Осыпается лесная крона

Лес по пояс в лиственной трухе

Позабыв о пламенном грехе,

Мы грешим понуро, заведенно.

Так, как будто нехотя бредем

Под дождем, промокшие до дрожи

Так грешим, что в ад не попадем

И в раю

глаза поднять не сможем.

* * *

Минула суетность и людность.

Растаял леденец во рту

И, как спокойствие и мудрость,

Мы набираем высоту

Под нами снег такой скрипучий,

Такой великолепный наст

Как медленно дымятся тучи,

Как медленно минуют нас.

И там по кромочке залива

Под ливнем топчется народ,

А здесь живут неторопливо,

Как только истина живет.

Я чувствую ее начало,

Ее едва приметный взмах

А я мелькание в глазах

Всегда за скорость принимала…

* * *

Меняю дом на дым.

О ты, дымок свободы!

Идут по горизонту пароходы,

И море Черное мне кажется седым.

Меняю дом на дым.

* * *

Эти голые стволы

То лиловы, то белы,

То пунцовы, то черны

И с лица, и со спины

Здесь давно пожухли травы,

Все пороша замела

И так царственно корявы

Эти голые тела.

* * *

Я повторяю, сердце остужая:

<Здесь дом чужой и улица чужая,

Чужое море под чужой горой,

И юноша — совсем не мой герой…>

И пыл его, и щедрость — все насмарку,

Я ухожу, едва пригубив чарку.

Иду одна по ветреному пляжу.

Босой ногой босую гальку глажу.

И в пятый раз, а может быть, в двадцатый

Твержу я тост его витиеватый.

* * *

Ей-то что, она ведь птица.

Ей бы к ветру прислониться.

А куда мне прислониться,

Чтоб не злить и чтоб не злиться,

Чтобы быть и вправду дома,

Чтобы дерево у дома,

Чтобы радость в каждой жилке,

Чтобы стало тихо, тихо?

* * *

Сначала доброй я была,

Потом я злой была

Потом сгорела я дотла

И все-таки смеюсь.

Как прошлогодняя трава,

И не жива И не мертва.

И не жива и не мертва,

А все же зелена

И что мне до чужой весны?

Но снятся праздничные сны.

И страхи больше не страшны,

И я опять смеюсь.

* * *

Так, перечеркивая скуку,