Ключ я добыл довольно легко. Я вошел в учительскую, будто за мелом, хотя уроки уже кончились, но завуч в это время распекал каких-то малышей и внимания на меня не обратил, только кивнул. Наш ключ лежал на столе, покрытом сукном, среди других ключей, я сгреб его незаметно и еще, поискав для виду мел, сказал, что найти не могу.
— Значит, у тети Маши возьми, из кладовой, — посоветовал завуч.
— Хорошо, — сказал я и побежал в класс.
Семиклассники уже сложили кучей свои пальто на скамейку и, съежившись от мороза, спорили, кому с кем играть. Мяч у них был хороший — это и отсюда, с третьего этажа, было видно.
Андрюшка с Ниной прошли мимо семиклассников и посмотрели вверх на мое окно. Я им помахал рукой. Они мне тоже помахали. Нина взяла у Андрюшки портфель и отошла подальше.
Андрей стал подходить прямо под окно, мне уже было его не видно, и я решил, что надо окно раскрыть. Оно у нас на зиму не заклеивалось, чтобы быстро проветривать. Я открыл раму и лег животом на подоконник. Стало холодно, но зато все видно. Нитку я держал в руках. Снизу к нитке уже подходили малыши и даже подергивали, но Андрей стоял рядом и малышей отгонял. Авоська лежала на земле, чтобы было не так заметно.
Семиклассники начали игру, забегали под окном. Играли молча, норовили побольше толкаться и побольше бить по мячу, видно, все продрогли. Андрюшка стоял около нитки и еще к мячу не выскакивал ни разу — семиклассники пока что не устали и держались за мяч цепко — аутов не было.
Мне скоро надоело смотреть, как они гоняются, и я тоже замерзать стал, но тут во дворе что-то бахнуло, я глянул в ту сторону и увидел Нинку, которая стояла у стены, держа в руках перегоревшую лампочку. Нинка бахнула второй раз и замахала мне руками над головой и запрыгала. У ног ее стояли два портфеля.
— Тащи! — вдруг услышал я снизу голос Андрея, но не сразу сообразил. А когда сообразил, то чуть не свалился с подоконника. Я дернул за нитку, тут же догадался, что дергать нельзя — оборвешь, и потянул нитку ровно, и почувствовал на конце ее тяжесть, как бывает на конце лески…
Потом я глянул вниз, увидел качающийся в авоське мяч, и под ним подпрыгивающих и орущих семиклассников. Андрей бежал через двор, а за ним гнались двое; Нины с портфелями не было.
Мяч качался около второго этажа. Семиклассники, зайдя под самую стену школы, кидались вдоль нее ледышками, старались попасть в авоську — прямо кидать боялись — сразу за мячом было стекло.
Я подумал, что, может, так его лучше и оставить висеть, но тогда его можно было достать из окна ниже, а что там за классы — кто их знает! Я подтянул мяч повыше, совсем под наш подоконник.
Ледышки стали летать мимо нашего окна. Я положил мяч на карниз, прикрутил нитку и быстро закрыл окно. Крика семиклассников внизу сразу не стало слышно.
В коридоре было тихо. Но когда я хотел уже повернуть ключ, в конце коридора раздался топот, я быстро закрылся и вынул ключ. Семиклассники подбежали и стали дергать ручку. Они кричали, что из меня сделают котлету, бифштекс, и свиную отбивную, и шашлык. А из носа — винегрет.
Потом они решили узнать — тут ли я. Они стали карабкаться друг к другу на плечи и заглядывать в стекло, что над дверью. Но я тихонько прилип к стене, и они увидели только свой мяч, привязанный на морозе за окошком, чтобы в тепле не испортился. Тогда они снова взвыли и стали рвать дверь.
В это время я услышал зычный голос — это пришла тетя Маша. Тетя Маша лицом очень походила на Петра I, но роста была совсем маленького — будто Петр ушел по пояс в землю. Но осанка и взгляд у нее были точно как у Петра. Даже усы у тети Маши не то чтобы пробивались, а можно сказать, пробились. И властная была она тоже, как Петр I.
— А ну, из школы, архаровцы! — сказала она. Ей даже не нужно было никого звать на подмогу.
— Да он тут! Закрылся! — кричали семиклассники. — Наш мяч утащил и закрылся!
— Кому сказала?!
Я услышал какой-то тяжелый шум, будто работал бульдозер.
— Да, теть Маш!..
Она их выгребла из коридора, как совком. А потом вернулась к двери. Зазвенели ключи. Но я-то знал, что́ надо говорить.
— Спасибо, тетя Маша, — сказал я. — Вы всегда за справедливость.
— Выходи!
— Вы всегда за справедливость и за слабых… — повторил я. — Вот за Анджелу Дэвис… Я знаю…
Тетя Маша любила общие митинги. После них она бывала под впечатлением. Остановит кого-нибудь из учителей за рукав, смотрит вверх и спрашивает:
— А он, бедняжка, все сидит?..
— Кто?
— Да Манолис… — говорит тетя Маша и, тяжело вздохнув, уходит по коридору — юбка до земли, ног не видно, ну точь-в-точь как Петр I по пояс в воде.
— Выходи! — сказала она. — Окна бы перебили — кому отвечать?! Герой — штаны с дырой! Погоди… Узнаю — ушли ли…
Внизу она открыла мне черный ход, дала по шапке подзатыльник, от которого я полдвора бежал, догоняя ногами самого себя. И оказался на улице.
Вечером, когда меня отправили из дома погулять, я не удержался и заглянул в школьный двор. Мяч, как ананас к празднику, висел за окном. На дворе никого не было.
Углы наклона
За медведем мы гоняемся уже лет семь.
Мы живем в Ленинграде, на Мойке, недалеко от квартиры Пушкина, но я был еще совсем маленьким, еще в детский сад ходил, а уже знал, что такое «овсы». «Овсы» — это такое поле, медведь на это поле приходит ночью. На краю «овсов» стоят три сосны, и к ним охотники высоко над землей приколачивают три жердины, чтобы ночью на этих жердинах сидеть, подкарауливать. Папины друзья иной раз целый вечер говорят об одних овсах. Я тоже говорю. Мне все понятно, о чем они говорят, только одного я не понимаю и всегда об этом спрашиваю:
— А что, если деревьев на краю поля не будет?
Взрослые замолкают, долго на меня смотрят, будто впервые увидели, а потом кто-нибудь из них говорит:
— Нет, такого не бывает.
— Как же не бывает, — говорю, — вот у нас под Вырицей овес есть, а деревьев около этого поля нет!
— То овес, а то овсы, — говорит дядя Тигран. У нас с ним примерно равные права среди медвежатников, поэтому он всегда со мной очень серьезно спорит. Иной раз даже отведет меня одного в сторонку и начинает советоваться — можно увеличить пороховой заряд, если пулю сделать полегче, или не стоит? Я ему всегда говорю, что стоит, но только пулю надо не полегче, а потяжелей.
— Смелый ты парень! — восхищенно говорит дядя Тигран и улыбается. — А не боишься, что разорвет?
— Да ну, чего там бояться! Зато уж даст, так даст!
— Это верно, — мечтательно говорит он. — А чуешь, какая отдача будет?
— Сотрясения мозга не получишь — и ладно, — проходя мимо нас, говорит мимоходом дядя Сергей. — А тебе, Тигран, и вообще бояться нечего…
— Это почему?
— Да уж так.
— Странно, — говорит дядя Тигран.
Он преподает у нас в школе труд. Меня, наверно, в эту школу потому и отдали, что там работал дядя Тигран, и если бы он захотел, то плохи бы были мои дела, но он не захотел, чтобы дела мои были плохи, и еще давно, только меня определили в школу, пришел как-то к нам домой, принес мне, как и раньше приносил, полкармана зубчатых колесиков и сказал родителям и мне, что хочет с нами всеми троими поговорить. Мы удивились, но сели вокруг стола, и дядя Тигран, глядя на нас своими круглыми глазами, сказал:
— Условимся раз и навсегда: в школе я для Митьки — Тигран Грантович, а здесь — дядя Тигран, и никаких поблажек — в школе, и никаких школьных дел — здесь… Нахулиганит — замечание в дневник…
— Да проще же… — сказала мама.
— Хочу досказать. Если вы на это не согласны — либо Митьку отдавайте в другую школу, либо я уйду в другую.
— Еще чего, — сказал папа.
А мама, как все женщины, решила, что потом будет, как она захочет, и я замечал, что она вдруг, как бы невзначай, возьмет да и спросит у дяди Тиграна, как я там в школе. Посмотрели бы вы, как дядя Тигран начинал тогда орать! В общем, она в конце концов перестала его подлавливать. А я научился делить его на дядю Тиграна и на Тиграна Грантовича, хотя все равно это было одно и тоже. Он мне, правда, один раз замечание вкатил, но я дневник недели на две замотал, а когда показал его, то уже после замечания по труду стояли две пятерки. Мама часто пилила дядю Тиграна и говорила ему слова, вроде «непедагогично» и «двойственность не способствует развитию правдивости», но дядя Тигран был настоящий мужчина, и на такое ловить его было бесполезно, и когда он приходил к нам, мы, как и раньше, обсуждали всяческие вопросы по медвежьей охоте и дружили.