Каков был твой ответ, о свинопас Эвмей?

— Мой злосчастный друг, твой долгий рассказ о невзгодах^[76] и странствиях тронул меня, за исключением неправдоподобных и нескладных небылиц об Одиссее. Какая тебе нужда плести эти враки? Я-то знаю, почему исчез хозяин: боги ненавидели его и не позволили ему пасть на поле битвы с троянцами, или умереть в объятиях друзей после сражения. Тогда весь ахейский народ насыпал бы курган на его могиле, а сыну он завещал бы великую славу. Но он был бесславно унесен бесами бурь.

«Поэтому я живу отшельником среди свиней, и в городе не бываю, разве что странник принесет вести, и мудрая Пенелопа вызовет меня послушать. По таким оказиям все сидят кругом и засыпают рассказчика вопросами, — и те, кто скорбит о сгинувшем лорде, и те, кто ест на халяву за его счет. Но я утратил интерес к рассказам странников с тех пор, как меня сумел провести один бродяга из Этолии. Он кого-то убил, скитался по всему свету и пришел к моим дверям. Я радушно его встретил, а он рассказал мне, что видал Одиссея с Идоменеем на Крите, где они чинили пострадавшие от шторма корабли. Он, мол, вернется летом или к уборке, с несметными богатствами и вместе со своими отважными соратниками, так он сказал, и я ему сдуру поверил. Но тебе, злосчастный старец, принесенный судьбой к моему порогу, незачем ложью втираться ко мне в доверие. Таким путем не добьешься моего уважения и щедрот. Я чту закон гостеприимства и Зевса, установившего этот закон, и жалею тебя.

Но хитрый Одиссей стоял на своем:

— Какой ты недоверчивый! Тебя не убеждает моя клятва — побьемся об заклад, и свидетелями нам все Олимпийские боги. Если твой лорд возвратится, ты облачишь меня в чистую тунику и плащ, и отправишь в Дулихий, куда я собираюсь. А если он не вернется, вели своим батракам сбросить меня с вон того обрыва в назидание нищим, чтобы не завирались.

— Хорош я был бы, — воскликнул честный свинопас, — если бы пригласил тебя в свой дом и радушно принял, а затем лишил жизни! Долго мне пришлось бы замаливать такой грех. Ладно, пора ужинать. Надеюсь, что скоро придут мои свинари и приготовят что-нибудь получше.

В это время появились пастухи, гнавшие стада свиней. Визг и хрюканье не прекращались, пока пастухи загоняли животных в загоны, и те устраивались на ночлег. Достойный Эвмей окликнул своих людей:

— Приведите отборного борова, я его заколю в честь моего иностранного гостя, и мы поедим тоже. А то мы бьемся и мучимся, откармливая белозубых боровов, а другие жрут их на халяву.

Он наколол дров острым топором, а пастухи затащили откормленного пятилетнего борова и подвели к очагу. Свинопас, человек с твердыми устоями, не позабыл Бессмертных. Он вырвал пучок щетины с головы белозубой жертвы и бросил в огонь, обращаясь к Богам с молитвой о возвращении Одиссея. Он оглушил борова цельным поленом. Боров рухнул замертво. Они перерезали ему глотку, опалили огнем и быстро разрубили на части. Пастух взял по первому кусу от каждой части, положил сырое мясо на жир и бросил в огонь, посыпав ячменной мукой. Они нарезали мясо, нанизали на вертела, тщательно поджарили, сняли с вертелов и положили на блюда. Свинопас, славный точным глазомером, поделил мясо на семь порций. Одну из них он поставил в сторонку для нимф и Гермеса, сына Майи, а прочие поставил перед едоками. Одиссею он дал самую почетную часть — хребтовую часть белозубого зверя.

Почет порадовал сердце Одиссея, и он воскликнул:

— Эвмей, пусть Отец Зевес полюбит тебя, как я, за то, что ты дал лучшую часть бедняку.

А ты, о Эвмей, ответил:

— Ешь, мой дорогой сэр, будь доволен тем, что есть. Всемогущий Бог дает и берет, как ему заблагорассудится.

Он посвятил первые куски вечным богам, возлил им пенистого вина, передал чашу с вином разорителю городов Одиссею, и сел за ужин. Хлеб им подал Месавлий, слуга, которого приобрел Эвмей у тафиян за собственный счет, без помощи госпожи и старого Лаэрта, пока хозяин был в отъезде. Все навалились на стоящую перед ними добрую пищу, а когда они наелись и напились, Месавлий убрал со стола. Насытившись хлебом и мясом, они уже склонялись ко сну.

К вечеру разгулялась непогода. По воле Зевса в безлунной ночи лил дождь, дул семибалльный ветер с Запада, влажной стороны света. Одиссей решил испытать свинаря, отдаст ли тот свою накидку гостю, или предложит слугам поступиться теплой накидкой. Он сказал:

— Послушайте, Эвмей и пастухи. Вместо просьбы я расскажу вам быль. Ваше вино развязало мне язык. Ведь вино сводит человека с ума, заставляет мудрейшего мужа петь и хихикать, как девочка, плясать и пробалтываться, когда лучше бы держать язык за зубами. Но у меня уже развязался язык, и я все расскажу.

«Я был молод и силен, и мы решили нежданно для троянцев ударить по врагу. Операцией командовали Одиссей и Менелай, а меня они назначили третьим командиром. Мы незаметно подкрались к хмурым городским стенам и залегли в болото у подножья цитадели. Мы лежали в густом тростнике. Тяжелые доспехи давили. Ночь была ненастной. Северный ветер нагнал жестокую стужу. С неба посыпался сухой и мелкий, как иней, снег, и наши щиты покрылись коркой льда. У прочих бойцов были плащи поверх туник, и они спокойно спали, сгорбившись под щитами. Но я сдуру не взял с собой плаща, решив, что и так не замерзну, и пошел только со щитом и поясом.

«В третью стражу ночи, когда звезды миновали зенит, я решил перемолвиться с Одиссеем, лежавшим рядом. Я толкнул его локтем и шепнул на ухо: «Сын Лаэрта, придумай, как мне спастись, не то я скоро окочурюсь от холода. Стужа меня погубит, потому что я не взял плаща, и лежу в одной рубахе». Одиссей обдумал мои слова, и этот непревзойденный обманщик^[77] и воин придумал следующий план. «Тише, — прошептал он мне, — чтобы ахейцы не услышали». Он приподнялся на локте и окликнул товарищей: «Проснитесь, друзья. Боги послали мне вещий сон. Мы слишком далеко оторвались от кораблей, нужно доложить главнокомандующему Агамемнону, пусть пошлет подкрепление». Их ответ не заставил себя ждать. Фоанг, сын Андремона, живо вскочил на ноги, сбросил пурпурный плащ и бросился к кораблям, а я закутался в его накидку и лежал, благодаря в душе Одиссея, пока Заря не появилась на своем золотом троне. Ах, вернуть бы мне тогдашнюю юность и силу!»

На это ты, свинарь Эвмей, ответил Одиссею:

— Старик, это хороший рассказ, каждое слово в цель. Ты получишь вознаграждение: в эту ночь тебе не откажут ни в накидке, ни в чем, что может бессчастный бродяга ожидать от приютивших его хозяев. Но только в эту ночь — поутру тебе придется идти побираться дальше в своих лохмотьях. У нас нет лишних плащей или рубах на смену, только та одежда, которую мы носим. Но когда вернется сын Одиссея, он наверняка подарит тебе тунику и плащ, и пошлет туда, куда ты стремишься.

Свинарь вскочил, приготовил гостю ложе у очага и застелил овечьими и козьими шкурами, а когда Одиссей лег, укрыл его толстой просторной накидкой, которую надевал только в большие морозы.

Одиссей уснул рядом с молодыми батраками. Но свинарь не хотел спать вдали от своих подопечных свиней. Он приготовился к ночи под открытым небом. Одиссей обрадовался, увидев, как тот печется о хозяйском добре. А свинарь повесил острый меч на плечо, завернулся в плотно вязаную накидку от ветра, схватил шкуру здорового козла, взял острый дротик для защиты от псов и людей, и пошел к нависающему утесу, где белозубые кабаны нашли убежище от северного ветра.

Песнь XV

Возвращение Телемаха

Афина Паллада направилась в просторную долину Лакедемона, чтобы ускорить возвращение благородного сына короля Одиссея. Телемах и сын Нестора спали на веранде дворца Менелая — точнее, принц Писистрат безмятежно почивал, а Телемах провел беспокойную ночь в думах о судьбе отца. Ясноглазая богиня подошла к его ложу и сказала:

— Телемах, хватит бродить по дальним странам, оставив имение без присмотра. С этого отребья, с кавалеров станется поделить и проесть твое добро и лишить твое плаванье всякого смысла. Попроси бравого Менелая немедленно послать тебя домой, пока твоя мать еще там. Ее отец и братья уговаривают ее принять руку Эвримаха, превзошедшего всех женихов своей щедростью — он повысил предложение вена. Если ты вернешься, она не сможет увезти с собою твои вещи без спроса. Знаешь женскую натуру: ей захочется принести сокровища в дом нового мужа, а о бывшем муже и от него рожденных детях она и не задумается. Спеши же домой и передай полученные дары надежной служанке на хранение, пока боги не пошлют тебе жену, достойную твоего звания.