- Что ж, до похоронных бюро длинные лапы Стоквелла, к счастью, еще не дотянулись.

Джастин молчит. Люди, один за другим, просачиваются в помещение и постепенно заполняют пустые места. Кто-то садится на их скамью – на другой конец, далеко от них, так что Джастина пока это не напрягает, и все же…

И все же вскоре ему придется пересесть.

У Вика было много друзей, но Джастин и не подозревал, что на похороны придет столько народу. Мужчины, женщины, разодетые в пух и прах трансвеститы. Если бы Вик был тут, он бы наверняка отпустил пару шуток на этот счет. Что-нибудь про скотчем приклеенные парики.

- Господи, ну и пиздюк же ты.

Джастин вскидывает бровь и чуть оборачивается – так, чтобы видеть Брайанов профиль.

- Да ладно?

Тот смеется, уткнувшись языком в щеку.

-… такой жалкий.

- А… Ладно.

- Принцесса получила по голове, подалась в отшельники и теперь рыдает ночи напролет. Об этой и других еще менее захватывающих новостях в нашем девятичасовом выпуске. Господи, я прямо слышу печальную скрипичную мелодию на заднем плане…

Джастин не может удержаться от смеха. Скамейка постепенно заполняется, еще четыре человека – и ему придется перебраться на пару рядов назад. А он хихикает в кулачок.

Брайан, наконец, оборачивается к нему.

- Мой бывший, – объясняет Джастин, – был скрипачом мирового уровня.

Брайан смотрит на него тем самым невозмутимым взглядом, который, должно быть, совершенствовал годами, а потом откидывает голову и тоже разражается хохотом.

На них все смотрят, но Джастин ничего не может с собой поделать. Он сгибается пополам, тщетно пытаясь унять свои хиханьки-хаханьки. И все же ему удается справиться с собой раньше, чем Брайану. Он выпрямляется и видит устремленные на них изумленные взгляды.

Деб тоже смотрит на них, и Джастин одними губами произносит:

- Прости, - и чувствует себя ужасно – но только из-за этого.

А Деб отчего-то широко ему улыбается.

Брайан в качестве извинения лишь откашливается.

- Ох, и после этого ты утверждаешь, что не пытаешься оригинальничать? Какая впечатляющая ирония – человек, который «не любит, когда его трогают», заводит бойфренда.

- Что ж, - вздыхает Джастин, - он ведь не просто так стал бывшим бойфрендом.

- Ага, потому что ты жалок, - шепчет Брайан ему на ухо.

Джастину хочется съежиться – не столько из-за слов, сколько из-за опаляющего кожу дыхания.

- Потому что я жалок.

Брайан отклоняется обратно и прищелкивает языком.

- Поверить не могу, что я столько сил на тебя потратил.

- На самом деле, не так уж много.

Брайан фыркает – вовсе не весело.

- Раньше ты мне больше нравился.

Джастин смотрит на него и повторяет:

-На самом деле, не так уж сильно.

- Господи, - восклицает Брайан так громко, что на них оборачивается пара, недавно устроившаяся на той же скамье. – Нашей принцессе-отшельнице срочно нужно заказать столик, чтобы она там в одиночестве устроила вечер жалости к себе.

- Я знаю, что ты пытаешься сделать, - говорит Джастин, дернув плечом. – Но тебе не удастся меня выбесить.

Как раз в этот момент к их скамье подходит еще одна пара, и он встает.

- Что ты делаешь?

- Перебираюсь назад, - Джастин указывает на пустующий задний ряд и пытается проскочить мимо Брайана.

Тот хватает его за полу пиджака.

- Сядь!

- Перестань!

Джастин выдергивает полу из его пальцев, но в эту секунду Брайан вскидывает руки и хватает его за талию. Блядь, как же так, как же он этого не предвидел? Ведь Брайан всегда так поступает. Тычет пальцами в гнойную рану, пока из нее не хлынет кровь.

Расскажешь ему – и вот результат.

- А ну сел на место, - на этот раз громче приказывает Брайан.

Джастин вырывается, он не хочет, не хочет, чтобы люди – а Брайан в особенности – видели его в таком состоянии, но ничего не поделаешь, и он твердит себе – дыши – тысяча, девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто…

- Не надо!

Брайан лишь вцепляется сильнее, тянет его, дергает на себя, пока Джастин не валится обратно на скамью. А после закатывает глаза.

- Успокойся.

У Джастина трясутся руки. Он все еще пытается вырваться.

- Не надо! – девятьсот девяносто три, девятьсот девяносто два. – Пусти меня! Пусти…

- Если успокоишься и перестанешь истерить…

Рвануться, толкнуть, хлестнуть рукой, локтем – в плечо… Девятьсот восемьдесят семь, девятьсот восемьдесят шесть…

- Отвали…

Кулаком по ребрам – девятьсот восемьдесят, девятьсот семьдесят девять – ботинком по лодыжке. Брызги слюны сквозь стиснутые зубы, шею ломит от напряжения, сухожилия сейчас треснут…

Брайан хватает его за запястье, тянет на себя, отбивает рукой удар и тут же обхватывает ею Джастиновы плечи – сжимает, словно тисками, так крепко, так больно…

- Успокойся, - шипит он сквозь зубы. – Расслабься!

Схватка все не кончается, Брайан уже весь красный. Он не лупит Джастина в ответ – даже когда тот целится ему в лицо, метит кулаком в челюсть, только сжимает крепче и яростно сверкает глазами. У Джастина точно останутся синяки – на запястьях, на шее, на талии и там, где на бедре выступает косточка, та, что бьется сейчас о бедро Брайана.

Джастин хрипит, отпихивает его руками, пригибает голову - девятьсот пятьдесят один, девятьсот пятьдесят – но Брайан буквально пригвождает его к себе, надежно фиксируя все тело - колени, бедра, плечи.

- Назад, - рявкает он. – Валите на хуй! – приказывает кому-то – но не Джастину, нет.

Кому-то другому, тому, кто подошел слишком близко, тому, кто попытался вмешаться.

- Назад, - повторяет он и сжимает Джастина крепче – так крепко, слишком крепко. Девятьсот сорок четыре, девятьсот сорок три. – Прекрати. Джастин, перестань!

Но Джастин не прекращает. Снова толкается, кусает Брайана за руку, перед глазами все расплывается, и он мельком видит след своих зубов – влажный и смазанный.

- Я не могу дышать, - теперь он умоляет.

Скребет ногтями по Брайанову плечу, хватает в горсть край пиджака и видит, что рука трясется. Девятьсот двадцать восемь, девятьсот двадцать семь.

- Ты уже это делаешь. Уже дышишь. Слушай. Слушай!

Брайан перехватывает Джастинову дергающуюся руку и прижимает ее к его груди. Она бьется в его ладони, горячая, влажная, вся в кровоподтеках.

Джастин задыхается.

- Я не могу… Брайан…

- Можешь. Расслабься, - говорит он. Жаркое дыхание опаляет ухо. – Легче, - снова и снова, вздрагивая от Джастиновых рывков, хрипло, нежно. – Легче, – переводя дыхание. – Все хорошо.

Джастин ловит ртом воздух. Восемьсот… восемьсот… И внезапно ощущает запах – лосьона после бритья, кондиционера для белья, Брайана… Челюсть ноет, шею ломит от напряжения, в кончиках онемевших пальцев покалывает.

Он виснет на Брайане, вжимается виском ему в плечо, и рука, стискивающая его плечи, наконец, ослабляет хватку. Джастин прерывисто дышит, уткнувшись лицом в Брайанов пиджак, в плотную, шершавую ткань, влажно всхлипывает, моргает и чувствует влагу на щеках.

Их грудные клетки тяжело вздымаются.

Постепенно он начинает различать очертания и звуки, и трепет дыхания на его волосах. Пальцы Брайана перебирают пряди, губы касаются макушки.

- Все хорошо.

Ласка, замаскированная под раздражение.

Моргнув, Джастин начинает различать лица людей, столпившихся в боковом проходе. Их там слишком много, всех и не рассмотришь. Мать испуганно таращит глаза. Деб, Линдси, Бен, Эммет…

Он вздрагивает, с трудом отцепляет руку от Брайанова пиджака, вытирает щеки. Движения выходят резкие, рваные. Джастин жадно глотает воздух и отпускает себя, позволяет себе дрожать, ощущать запахи, видеть, слышать, дышать.

Позволяет Брайану к нему прикасаться.

- Все хорошо, - рот словно покрыт изнутри наждачной бумагой, голос выходит резкий, отрывистый, неловкий, скрипучий.

Общий вдох облегчения чувствуется, кажется, всей кожей.