- Кажется, со стрижкой придется повременить, мм?

Эммет сидит у стола, подперев кулаком щеку. Он улыбается Джастину, и улыбка выходит скорее усталой, чем какой бы то ни было еще.

Джастин пожимает плечами.

- Никуда она не убежит.

Он вспоминает, как Эммет заезжал за ним четыре месяца назад и за четыре месяца до этого, и еще раньше. Как он привозил его в салон и там флиртовал со стилистами - прислонялся к стойке, покачивал бедром, игриво хлопал ресницами. Сам он в этот момент сидел в кресле и считал про себя от тысячи до одного. Чужие пальцы, осторожные прикосновения, щелчки ножниц, холодная вода… Восемьсот два, восемьсот один, восемьсот…

- Как ты?

Брови Джастина снова сходятся на переносице.

- Нормально… Это же не у меня только что умер брат.

На секунду Джастин пытается представить себе, что бы он чувствовал, если бы то же самое произошло с Молли. Если бы она была больна – как Вик. Если бы они были близки – и внезапно ее не стало…

Вообразить такое довольно трудно. Потому что вообще-то сестра его ненавидит.

- Нет, я в том смысле, что… – и Эммет вовсе не незаметно машет рукой в сторону Брайана.

Джастин вздыхает.

- А что такое?

- Что такое? – недоверчиво переспрашивает Эммет. – Что такое?

Джастин пожимает плечами, ставит стакан в раковину, убирает со стола и накрывает крышкой кассероле.

- Поможешь принести сверху стулья?

Эммет безнадежно машет рукой и качает головой. Джастин мог бы попытаться объяснить, что ему больше не семнадцать, что он уже не тот мальчишка, что смотрел на мир сквозь розовые очки, что готов был довольствоваться крохами, умолять – хотя бы взгляни на меня, просто назови меня по имени… Но тогда ему пришлось бы солгать и заявить Эммету, что Брайан Кинни больше ни хрена для него не значит.

А правда в том, что ему холодно. Ему трудно. И кругом только разочарования, смерть, неудачи, тьма и несправедливость. А любовь – она, может, и есть, да, может, она и существует, но он больше ничего такого не чувствует и даже пробовать не хочет.

Любовь пускай остается там, где ему было семнадцать, там, где были надежды и наивность, и нежность, и бабочки, и солнышко.

Солнышко, которое давным-давно уже больше не светит.

***

Вскоре после этого Джастин пытается уйти домой. Не то, чтобы его беспокоило присутствие Брайана. Не то чтобы ему казалось, что Брайана беспокоит его присутствие. Просто ощущение такое, будто все этого от них ждут – ждут, что они начнут беспокоиться. И от этого у Джастина болит голова, просто, блядь, раскалывается. От того, что все таращатся на них и ходят на цыпочках, и ждут чего-то. И Адвил, который дала ему Деб, ни хрена тут не поможет.

- Черта с два ты уйдешь! – Дэбби непреклонным стражем застывает в дверях и смотрит на него с вызовом. – Ты и два квартала пройти не можешь, что уж там про гребанный автобус говорить. Так что быстро тащи свою задницу обратно…

- Я его отвезу, - Брайан поднимается на ноги.

И все вздыхают с облегчением, словно бы говоря: «Наконец-то!» Наконец-то что-то произошло. Наконец-то состоялась прелюдия, обещающая, что их ожидания подтвердятся, что все вернется на круги своя.

Все смотрят на Джастина, по глазам видно – они ждут, что он начнет спорить. Я в порядке, сам справлюсь, ты мне не нужен. Ждут, что он будет язвить, упрямиться, отбиваться зубами и ногтями.

- Как хочешь.

Язвительность отнимает слишком много сил.

Майкл хмурится и прикидывает, наверно, не вызваться ли самому его отвезти. Но у него же семья - конечно, семья и муж, и ипотека, и полтора ребенка. И в итоге Джастин все же уходит с Брайаном, а все остаются и дальше скорбеть, неловко переглядываться и испытывать смутное разочарование.

Джастин просит Дебби звонить ему, если ей что-нибудь понадобится. Впрочем, оба они отлично осознают всю нелепость этого предложения, а потому быстро отворачиваются, невольно зеркаля движения друг друга.

В салоне машины тепло, почти жарко. Она безупречна – на чехлах ни одного пятнышка. Механическая коробка передач.

Джастин устраивается на сидении, потирает висок. Брайан тем временем выруливает на дорогу.

А затем прикуривает и вместе с дымом выдыхает:

- Куда тебе?

Джастин диктует свой адрес, прижимает спрятанную в кармане руку к животу, смотрит на небо через стекло и думает: «Не было бы дождя!»

Он не испытывает никакой необходимости нарушать тишину. Брайан вроде бы тоже – с другой стороны, а когда он ее испытывал?

- Оно? – спрашивает Брайан, подъехав к нужному дому. Прикусив фильтр сигареты, наклоняется над рулем и, склонив голову на бок, оглядывает здание. - Как-то не впечатляет, - заявляет он, покосившись на Джастина.

- Ага, спасибо, что подвез.

Джастин почти успевает дойти до крыльца, когда слышит, как за спиной захлопывается дверь машины. Он мгновенно застывает. Никому нельзя входить в его квартиру – ни Эммету, ни матери, даже Итану отныне доступ сюда закрыт.

- Я тебя не приглашал, - говорит он, когда Брайан нагоняет его.

Тот бросает окурок на землю и щурится в этой своей раздражающе надменной манере.

- А я и не ждал, что пригласишь.

В любой другой день Джастин, может, и нашел бы в себе силы, чтобы упереться рогом. Иногда ему приходится это делать. Не с матерью, нет, - та с недавних пор очень покладиста. Но с Эмметом – да, и с Дебби, и даже иногда с Линдси. Он, в общем-то, поднаторел в искусстве удерживать людей на расстоянии вытянутой руки.

Но сегодня у него просто нет сил бодаться с Брайаном.

И потому он делает глубокий вдох, толкает дверь и начинает подниматься по лестнице, стараясь не думать о звучащих за спиной шагах.

Квартира у него чистая. Совсем небольшая… всего одна комната, и из обстановки только несколько ящиков, матрас и минихолодильник, который он по предложению Эммета забрал когда-то из старой квартиры Майкла. Но зато чистая, да. И у каждого предмета обстановки есть свое место и назначение. Он всем этим пользуется, все это – часть его быта. Для человека вроде Брайана его жилище, должно быть, выглядит почти нищенским, но у него есть все, что ему нужно. А к излишествам он давно уже потерял вкус.

Войдя в квартиру, Джастин делает жест рукой, словно говоря – вот он, мой дом, не нравится, не ешь. И не оборачивается, чтобы по выражению лица Брайана постараться понять, какое все это произвело на него впечатление. Ему, в общем-то, и дела нет. Вместо этого он сразу же достает купленный за два доллара прозрачный пластиковый контейнер, в котором хранится богатейший запас прописанных ему препаратов, и принимается перебирать лекарства.

Вытряхивает две таблетки из белого пузырька. Ну да, рука трясется так, что крышку толком не завернуть, - да и наплевать. Через сорок минут ему станет лучше, осознавать это все еще непривычно.

Брайан подбирает отставленный им пузырек, читает этикетку и, нахмурившись, машинально завинчивает крышку.

- Неправильно закрыл, - говорит Джастин. Брайан оборачивается к нему, и он поясняет. - Нужно перевернуть донышком верх, иначе сработает гребанный детский замок.

Губы Брайана трогает ленивая усмешка, в уголке рта показывается кончик языка. Вскинув брови, он отступает на полшага назад.

Джастин закатывает глаза.

- Да-да, оборжаться можно, я не могу сам открыть детский замок, - на самом деле ему тоже хочется усмехнуться в ответ, но вместо этого он показывает Брайану фак. – А ты, как я вижу, все такой же мудак.

Джастин отводит взгляд, не желая проверять, правильно ли Брайан закрыл пузырек.

- У тебя колес больше, чем у моего дилера, - замечает тот. – Сколько берешь за Ативан?

Джастин принимается перебирать пузырьки и упаковки таблеток.

- Валиум – двадцать баксов, Сома – тридцать. Ативан, - он ухмыляется, - бесценное сокровище.

- А я хорошо тебя обучил.

Брайан отвешивает ему шутливый поклон.

Стиснув зубы, Джастин отворачивается и думает про себя – не надо, не надо, не оглядывайся назад.