– Да он у меня! – уверенным голосом докладывал невидимому собеседнику начальник строительства. – Со вчерашнего утра у меня! А сейчас опять умчался на «объект», куда – не знаю. …Он мне не докладывает! …Меня это тоже беспокоит, но Вы же понимаете, что я указывать ему не могу! …Хорошо, хорошо! Как только объявится, обязательно сообщу ему, что Вы его ищете. …Конечно, звоните! …И Вам всего хорошего!

После того, как разговор с кремлёвским чиновником был закончен, Романов вызвал секретаря.

– Значит, так! – жёстко произнёс он. – Кто бы ни искал и не спрашивал Черкасова, отвечайте, что он на «объекте» и позвать Вы его не можете, так как из-за защитного силового поля сотовая связь у нас на территории не работает! Понятно?

– Понятно, – тихим голосом прошелестела Шемаханская и покорно склонила свой стройный стан в поясном поклоне.

– Можете идти!

Когда за секретарём закрылась дверь, он снова выглянул в окно, но знаменитого сыщика с «проникновенным и чуть-чуть усталым взглядом» уже не было, и только бесенята в образе смуглых гостей с юга старательно мостили тротуар.

Утро следующего рабочего дня тоже началось необычно: когда Романов вошёл в приёмную, то обнаружил ползающего по паркету на коленях знаменитого сыщика, а возле открытого окна – застывшую от удивления с зажжённой сигаретой в руке Шемаханскую.

– Я раньше не замечал, что она курит, – отметил про себя начальник строительства, но вслух произнёс совсем другую фразу: – Что здесь происходит?

– Рубль, – тихо произнесла секретарь и торопливо выбросила сигарету в окно.

– Какой рубль? – недовольно рыкнул Пётр.

– Неразменный! – подал голос майор. – Самый настоящий неразменный рубль! Один из самых знаменитых и, следовательно, дорогих в мире артефактов. Я его хотел вашему секретарю продемонстрировать, да обронил. Вот он куда-то и закатился.

С этими словами майор подполз на коленях к порогу и на мгновенье застыл, потом достал из кармана пальто маленький фонарик и стал не торопясь водить жёлтым лучом по хорошо подогнанным паркетным плашках.

– Не мог он в щель закатиться, потому как нет тут никаких щелей, – с досадой произнёс сыщик, поднимаясь с колен. – Паркет уложен профессионально. Я, если Вы, Пётр Алексеевич, разрешите, позже поиски продолжу, когда в вашей приёмной посетителей не будет.

– Тогда только после вечерней молитвы, – пошутил Романов.

– Мне всё едино, – легко согласился майор, – хоть после вечерней молитвы, хоть после утреннего намаза! Уж больно мне эта монетка дорога – подарок одной симпатичной ведьмы с Лысой горы. Правда, она сейчас по шабашам не летает, всё больше газом торгует, но, судя по сводкам с биржи, она и там колдует втихомолку. Ну, так я пойду! – и, отряхнув брюки на коленях, знаменитый сыщик выскользнул из приёмной.

– Странный он какой-то, – не поднимая глаз, тихонько произнесла Шемаханская. – Он вроде бы и добрый и весёлый, да только я почему-то боюсь его.

– А ты делом займись! – пробурчал недовольно Пётр. – Тогда времени на глупые бабские страхи и не останется!

В кабинете, на своём рабочем столе, Романов нашёл записку от Пронина.

– И когда он мимо секретаря успел проскользнуть? – подивился хозяин кабинета. Записка была написана чернильной ручкой с хорошим пером, отчего буквы на бумаге получились как в образце для чистописания – округлые с равномерным нажимом и тоненькими соединительными линиями.

Уважаемый, господин Романов!

Ради достижения наших общих целей, убедительно прошу Вас подыграть мне. Не позднее как сегодня в первой половине дня сделайте вид, что решили провести в приёмной ремонт, в связи с чем прикажите вынести из помещения всю мебель и висящую на стене картину «Бурлаки на Волге». Мебель определите куда пожелаете, а картину обязательно заприте у себя в кабинете. Если исполните всё, как я прошу, то надеюсь утром порадовать Вас доброй вестью.

С уважением! Майор Пронин.

Пётр дважды перечитал записку и спрятал её в ящик стола, после чего нажал на селекторе кнопку и произнёс: «Срочно вызовите ко мне завхоза»!

Завхоз Потапов являл собой собирательный образ людей этой почтенной профессии, поэтому предстал перед очами начальника в забрызганном побелкой халате, старомодном синем берете, сдвинутом на правое ухо, и с потёртым портфелем в руках.

– Потапов! – грозным, не обещающим ничего хорошего тоном начал Романов. – Ты ещё где-нибудь кроме своего склада бываешь?

– А как же, Пётр Алексеевич! – растерянно проблеял завхоз. – На оптовой базе бываю, на заседания закупочной комиссии хожу регулярно, иногда поликлинику посещаю.

– Не то, Потапов, не то! – поморщился Пётр. – Ты культурно как развиваешься?

– Вы это сейчас о чём, Пётр Алексеевич? – окончательно растерялся завхоз. – Ежели о том, что я у хозяйственников планетария мебеля из карельской берёзы перехватил, так это всё враки! Они от неё сначала сами отказались по причине дороговизны, а потом передумали. А я возвращать наотрез отказался, потому как всё уже по смете проведено!

– Мебеля! – передразнил его Романов. – Дремучий ты Потапов, как медведь! Взгляни, во что ты мою приёмную превратил? Что у тебя за стиль?

– Стиль «социалистический ампир». Вам раньше нравилось.

– Так то раньше было Потапов! А нынче я этот сталинский тяжеловесный стиль на дух не переношу. Всё, кончилось моё терпение! Сегодня же вынеси всю мебель из приёмной!

– Куда же я её, Пётр Алексеевич?

– Куда хочешь, а на завтра вызывай маляров – пускай обои поменяют на более светлые, а то темно у нас, как в склепе. И вот ещё что… Картину оставь, она мне нравится. Пускай она во время ремонта у меня в кабинете повисит!

– Как скажете, – пробормотал завхоз и что-то пометил у себя в потрёпанном блокноте.

Мебель из приёмной стали выносить ровно в полдень. Шустрые ребята в рабочих комбинезона всё сделали быстро и аккуратно. Уже через полчаса Шемаханская стояла посреди пустой приёмной и растерянно смотрела, как завхоз Потапов лично снимал картину со стены.

– Приказано на время ремонта повесить у начальника в кабинете, – пояснил завхоз.

– А как же я? – обиженным тоном молвила Шемаханская.

– А ты, голуба, возьми на завтра выходной, – порекомендовал ей Потапов. – Всё равно завтра здесь маляры весь день обои под покраску клеить будут. Так что отдыхай, а с начальником я сам договорюсь!

Майору Пронину по роду его деятельности частенько приходилось сиживать в укромных местах в ожидании злодея. И надо сказать, что часто это были места, не предназначенные для долгого пребывания в них цивилизованного человека. Однажды ему сутки пришлось просидеть в хлеву вместе с тоскливо блеющими овцами: сыщик стойко переносил близкое соседство с источником будущего каракуля, овцы терпеливо сносили присутствие в хлеву потенциального потребителя каракуля.

Обычно томительный процесс ожидания вознаграждался блестящим финалом: майор в одно мгновенье профессионально сбивал преступника с ног и заковывал в наручники.

Организованная им засада в кабинете начальника строительства отличалась комфортом и небольшим техническим сюрпризом, которым Пронин давно хотел воспользоваться, да всё не было подходящего случая. Своим наблюдательным пунктом майор избрал кресло, в которое обычно Романов сажал посетителей. Высокая спинка кресла и кабинетный сумрак надёжно скрывали его от постороннего взгляда.

Сыщик уже стал клевать носом, когда около полуночи послышался скрип паркета, и в замочной скважине осторожно провернулся ключ. Створка входной двери на мгновенье приоткрылась, и едва заметный силуэт метнулся к висящей в простенке картине. На мгновенье незваный посетитель замер, а потом решительно протянул руки к золочёной раме.