Никогда Чхве деревья не рубил и не думал, что придется. А сейчас метался от ствола к стволу, подрубал, нажимал плечом и валил, чтобы создать видимость кипящей работы. Задыхаясь, метнулся назад, на то место, откуда наблюдал, выглянул.

Ребята уже на берегу стояли, одевались спокойно. Джи бродил по берегу, собирал раскиданные вещи, натягивал на мокрое тело. Ткань липла, под лучами солнца становясь почти прозрачной. Парень лениво дергал плечами, отлеплял ворот от кожи. Севен смешно махал руками, пытаясь надеть кофту. И опять СынХена до черного ужаса обожгло ожидание очереди, что брызнет сейчас из-за кустов, ударит, изуродует, сломает молодые живые тела.

Одевшись, парни опустились на камни, нагретые солнцем. Вытянулись, подставили лица солнцу.

А тот берег молчал. Молчал, и кусты нигде не шевелились. И Чхве, как ни всматривался, не мог понять, есть ли там еще люди или уже отошли. Гадать было некогда, и командир отложил наган, и, громко ломая кусты, пошел на берег.

-Эй, вы где тут?

Хотел крикнуть весело, но не понял, вышло ли. Горло сдавило спазмом страха. Вылез из кустов на открытое место – а сердце чуть ребра не выламывало. Подошел к отдыхающим парням:

-Из центра звонили – сейчас машина придет. Так что собирайтесь. Хватит загорать.

Проорал для той стороны, а что ребята ответили, и ответили ли вообще, не расслышал. Он весь сейчас был туда нацелен, на кусты, шевельнись там листок, и то заметил бы. Дернул бы всех за валун, наган бы выдернул и… Но пока там ничего не шевелилось. Парни потянули его вниз, к себе, улыбаясь. А он увидел, что глаза у них настежь распахнуты и в них ужас плещется. Ужас живой и тяжелый. И не важно, что Севен дурачится. Он всегда дурачится, прикрывает что-то внутри, делает вид, что не страшно. И что Джи побывал не в одном бою, что под прицелом чужим носился, полный адреналина, тоже неважно. Перед лицом смерти всегда страшно.

-Уходите отсюда быстро, - все еще улыбаясь, сказал Чхве.

Ребята что-то в ответ говорили, и друг с другом разговаривали, смеясь, как положено. А в мыслях СынХена только одно было: увести, увести их за кусты немедленно, потому что невозможно уже считать каждое мгновение, когда убьют лучшего друга и любимого человека. Но увести легко надо было, чтобы не дошло до тех, с другой стороны, что все это игра.

-Пошли бегом, помогайте собираться, или оставим вас тут!

Махнул рукой, пошел к чаще. Ребята поднимались лениво, возмущались для вида, но шли. Ушли с берега, в лес углубились.

СынХен обернулся, посмотрел зло.

-Идиоты! Еще одна такая выходка, я вас сам прибью.

Он бы еще ругался, но Севен отвернулся молча, ушел о то всех подальше. И СынХен видел, что его трясет от пережитого ужаса. Может, ему хотелось заплакать, но парень держался, сжимал губы, которые трепетали чуть-чуть, и держался.

ДжиЕна тоже трясло. Адреналин еще гулял в его крови. Вспомнились те времена, когда он со своим отрядом, еще не здесь, участвовал в боях. Как он рвался к смерти, вспоминал брата, и не было страха. Не было привязанности. Семья давно стала такой далекой. Неизвестно, была ли жива мать, а сестренка исправно получает те небольшие деньги, которые ему платят. Она живет в безопасности. Там, в центре, все нормально. Он мог за нее не беспокоиться. А сейчас было страшно. Сейчас был СынХен и друзья, и были они совсем рядом, и тоже в опасности. Теперь Джи было что защищать и что терять. И он испугался. Испугался этого чувства страха. Это было ненормально.

СынХен обхватил Джи за шею одной рукой, притянул, коснулся губами лба. ДжиДи прижимался к нему, следил глазами за метавшимся Севеном, за притихшими СынРи и ДэСоном…

Это потом все они хохотали. Потом, когда узнали, что рейдеры ушли. Хохотали над охрипшим ДжиЕном, над Севеном, как они чужаков обманывали, над ДэСонм, который кофту прожег, над чумазым Сынни, залезшим в золу от костра. До слез, до изнеможения хохотали, и сам Чхве смеялся, забыв обо всем, и помня только о том, как они рейдеров провели, и представляя, как эти рейдеры в страхе и тревоге вокруг озера будут сутки топать.

-Вот и все! – говорит Чхве в перерывах между веселыми всхлипами. – Все, теперь им некуда деваться, если, конечно, ЕнБэ вовремя прибежит.

-Прибежит, - сипло сказал ДжиДи, и опять все принялись хохотать, потому что больно смешно сел у него голос. – Он – быстрый и исполнительный.

-Ладно, раскладывайтесь, перекусим.

Ребята успокоились, захлопотали, расстелили полотенца на камнях, стали рыбу разделывать, хлеб резать. Пока они занимались этими делами, СынХен отошел в сторону, закурил, ждал, пока его к столу позовут, и думал устало, что самое страшное – позади.

========== Глава 7 ==========

Всю свою жизнь ЕнБэ жил, словно в клетке. Каждый его день был наполнен ощущением завтрашнего дня. Хотя, конечно, было бессмысленно надеяться, что что-то изменится. Он был богатым наследником, в конце концов, и это налагало печать на всю его будущую жизнь.

Но почему-то ЕнБэ по-прежнему надеялся. Большего он себе позволить не мог. Каждый шаг контролировали отец и мать.

А потом мать заболела. Увы, рака никто не ожидал. Несмотря на все семейное состояние, некоторые вещи невозможно купить. Здоровье оказалось бесценной вещью.

Пять лет изо дня в день ЕнБэ слышал по утрам разговоры отца с врачом. Пять лет для его отца протекли в ожидании смерти любимой женщины. А сын просто старался не думать ни о чем. Он все еще жил где-то в своем мире, ждал наступления этого чертового завтрашнего дня, но никогда даже не думал связать его со смертью матери.

В его голове было столько жизней: реальных, настоящих, что места смерти там просто не оставалось. Смерть была слишком далекой.

Но судьба жестока, словно в насмешку она связала все изменения в жизни парня со смертью его матери.

Отец не выдержал горя и замкнулся в себе, уйдя в затворники. На юного, неопытного мальчика разом свалилась вся та тяжесть настоящей, не тепличной жизни, которую он так ждал. Ему пришлось взять на себя управление состоянием, бизнесом. Он учился, не покладая рук. Работал до изнеможения, поддерживая хрупкое равновесие в опустевшем дворце, который не считал домом. Он учился понимать людей, обманывался в своих партнерах по бизнесу, исправлял ошибки.

А потом просто понял, что ждать уже нечего и некогда. Его засасывал мир его родителей. Тот самый ненавистный мир, которому он противился всю свою сознательную жизнь. И парню просто надоело. Он сам едва не превратился в затворника. Дичился приобретенных друзей, отмалчивался, сидел взаперти, как и его отец. А потом разом бросил все.

К чему гнаться за состоянием, если оно не нужно? Пусть отец сам занимается этим, если захочет вернуться из своего непробудного горя. Если нет, охотников присмотреть за ним и его деньгами полно.

Дон ЕнБэ просто собрал вещи и ушел. Наделал глупостей сначала, да. Потом привык. Не так трудно быть отбросом общества, как кажется. Тем более что он был счастлив так жить. Скитания затягивали его.

Находить попутчиков было не трудно. Странники охотно прибивались к юному путнику. Они многому научили ЕнБэ. Мальчик вырос. Мальчик стал совсем диким. Дороги стали его жизнью, открытое небо – крышей над головой. Никогда бы он не вспомнил уже о доме, который оставил когда-то. Но появилась она.

Дон знал, что ни к чему хорошему это не приведет. По виду девушки сразу стало понятно, что она из богатой семьи. Захотела приключений, не хватало адреналина, сбежала. Ее точно уже разыскивали по всей стране. А девушка отчаянно не хотела возвращаться.

Сейчас ЕнБэ почему-то даже имени ее вспомнить не мог. Но тогда она стала чем-то важным. Знакомым.

Она такая же птица в клетке, какой он был когда-то. Как же ее не пожалеть?

Он знал, что это будет ошибкой. И поддался.

Их странствие не продлилось долго.

Ей было страшно, ее искали. И все это жутко тормозило их продвижение.