— Ба, да это Герти. Ты — тоже часть имущества наследодателя, милочка?

— Вот именно, Стив, — ответила Герти и, в свою очередь, осведомилась: — Вы по делу, мальчики?

— Скорее, по долгу службы, — отвечал голос, принадлежавший Стиву.

— Тогда заходите, — пригласила Герти и посторонилась, пропуская в мое жилище двух мужчин, вид которых почти в точности совпадал с обликом самозванного легавого, кинувшего меня нынче утром.

— Вот Стив и Ральф, — сообщила мне Герти. — Они шпики. — Указав на меня, она добавила: — А это Фред Фитч, племянник Мэтта. Полагаю, к нему-то вы и пришли.

— Лично мне хочется видеть только тебя одну, Герти, — молвил Стив не более игриво, чем это мог бы сделать бульдозер. — А вот с Фредом мне хотелось бы побеседовать.

— Я стряпаю, — сообщила Герти. — Надеюсь, вы меня извините, господа.

— Почти за любое прегрешение, Герти, — грубовато-льстивым тоном ответил Стив.

Герти лукаво улыбнулась ему и вышла, а Стив повернулся ко мне и вдруг превратился в прусского солдафона.

— Вы и есть Фред Фитч? — спросил он.

— Совершенно верно, — я поднялся. — Не угодно ли присесть?

Оба пришельца охотно уселись. Я сделал то же самое и внезапно почувствовал себя дурачком.

— Э… — начал я, — Джек Райли сказал, что вы зайдете.

— Мы получили рапорт, — ответил Стив. — Насколько мы понимаем, до сегодняшнего дня вы и знать не знали о наследстве, так?

— Так, — подтвердил я. — Хотя и не совсем так. Слухи дошли до меня еще вчера, но поверил я им только сегодня.

— Да, скверно, — удрученно молвил Стив. — А то могли бы стать нашим главным подозреваемым.

Тут в разговор впервые вступил Ральф.

— Понимаете, — объяснил он, — у вас — самая веская из всех мыслимых побудительных причин.

— Единственный известный нам мотив, — дополнил Стив.

— Поэтому мы, естественно, разочарованы вашим неведением относительно наследства, — добавил Ральф.

— И, естественно, — подхватил Стив, — нам хотелось бы опровергнуть ваше заявление, чтобы у нас опять появился главный подозреваемый.

Я ощутил легкий зуд в животе, словно там трепыхалась бабочка, и спросил:

— Неужели вы и впрямь подозревали меня?

— В том-то все и дело, что теперь мы не можем вас подозревать, — ответил Стив.

— Даже как вариант, — добавил Ральф. — Вот что нас так огорчает.

— И, разумеется, — вставил Стив, — в этом деле есть некоторые так называемые странности.

— Что нам тоже не нравится, — пояснил Ральф.

— Странности всегда действуют на нервы, — заключил Стив.

— Не понимаю, какие странности вы имеете в виду, — признался я.

— По имеющимся у нас сведениям, — сказал Стив, — вы ни разу не встречались с вашим дядюшкой Мэттом, верно?

— Да, верно.

— Даже никогда не слыхали о нем.

— Совершенно верно.

— И тем не менее, он оставил вам почти полмиллиона долларов.

— Триста тысяч, — поправил я его.

— За вычетом налогов, — поправил он меня. — А без вычетов полмиллиона.

— Да.

— Оставил племяннику, которого никогда не видел и который даже не знал о его существовании.

— Совершенно верно, — ответил я.

— Вот это и кажется нам странным обстоятельством, — объяснил Ральф.

— А еще — условие, по которому вы должны были узнать о наследстве не раньше, чем через две недели после смерти старика. В завещании так и сказано, — Стив развел руками. — В разговорах между собой мы называем это странным обстоятельством.

— Не говоря уже о Герти, — вставил Ральф.

— Вот именно, — подхватил Стив. — Итак, что мы имеем: старик, умирающий от рака, резвый, как вареная лапша, и тем не менее, он…

— Умирающий? — переспросил я.

— Ну не странно ли? — рассудил Ральф. — Одной ногой стоит в могиле, а другой, как гласит пословица, на банановой кожуре. И тем не менее, кто-то торопится спровадить его на тот свет.

— Я об этом не знал, — сказал я.

— Еще одно обстоятельство, которое можно назвать странным, — сказал Стив. — Зачем мочить человека, который со дня на день и сам загнется? Не говоря уже о Герти, как сказал Ральф.

— Неужто он и впрямь был так близок к смерти? — спросил я. — И ему оставались считаные дни?

— Уж лет пять, как ему «оставались считаные дни», — сообщил мне Ральф. — Так говорит его врач. Мэтт Грирсон был в Бразилии, узнал, что болен раком, и вернулся домой, чтобы умереть здесь.

— Не говоря уже о Герти, — снова завел Стив. — Хотя, полагаю, сейчас самое время поговорить о Герти.

— А чего о ней говорить? — спросил я.

— Ну и сиделку выбрал себе ваш дядюшка, — сказал Стив. — Божественная душечка Герти с мирскими телесами.

— Она действительно исполняла стриптиз? — спросил я, чем немало удивил Стива.

— Разумеется, — ответил он. — Я своими глазами видел ее пляски в Пассеике несколько лет назад. И, если вас интересует мое мнение, она и поныне сохранила былой задор.

— Стив воспылал любовью к Герти, как только нам поручили это дело, уведомил меня Ральф.

— Гораздо раньше, — уточнил Стив. — Еще в былые времена, когда она выступала. Ну, да не в этом дело. А в том, что старый деревенский мужлан, неизлечимо больной раком, выбрал Герти себе в сиделки. Потом его мочат, и все добро получает племянник, а когда мы приходим к нему потолковать, тут сидит все та же Герти. Еще одно странное обстоятельство. Во всяком случае, у нас в участке это расценили бы именно так.

— Давно ли вы знаете Герти, Фред? — спросил Ральф.

Мне вдруг захотелось обратиться к нему просто по имени, и я едва не сделал этого. Я хотел начать свой ответ с «Ральфа», сдобрить его «Ральфами», где надо и не надо, и завершить тоже «Ральфом», причем ответ этот должен был включать в себя только слова, из букв которых можно составить имя Ральф. Но я — трус, и поэтому ни разу не назвал Ральфа Ральфом, а просто сказал:

— Мы познакомились только сегодня. Она поджидала меня здесь, когда я вернулся от стряпчего.

Ральф и Стив слаженно захлопали глазами. Стив спросил:

— То есть, она попросту вошла сюда? И прежде вы ее не видели?

— Позвольте кое-что вам показать, — сказал я, поднимаясь на ноги.

— С удовольствием посмотрю, — ответил Стив. — И Ральф тоже.

— С большим удовольствием, — уточнил Ральф.

Я подошел к письменному столу, достал из прорези для бумаг рекомендательное письмо дядюшки Мэтта и вручил его Стиву. Тот пробежал письмо глазами, усмехнулся и сказал:

— Ну, вот, что-то новое, — и, протянув листок Ральфу, добавил: — Это меняет дело.

Ральф прочел письмо и проговорил:

— Тут есть кое-что любопытное.

— Что именно, Ральф? — спросил Стив.

— Кажется, на письме нет даты, — ответил Ральф.

— Она принесла его только сегодня, — пояснил я, будто оправдываясь.

— Я вам верю, — сказал Ральф. — Но меня занимает другой вопрос: когда он это написал? Вы меня понимаете?

— А почему бы нам не спросить у нее? — предложил я.

— Не думаю, что в этом есть нужда, Фред, — ответил Стив. — А ты как считаешь, Ральф?

— Пока нет, — решил Ральф.

Встав и снова сев, я почувствовал прилив уверенности в себе и сказал:

— Но если мой дядька так и так должен был умереть, а его огрели тяжелым тупым предметом, не будет ли разумно предположить, что он убит во время ссоры? В ярости, без какого-либо веского мотива.

— Такое возможно, — сказал Стив. — Я всецело согласен с вами, Фред, ваша версия вполне правомерна, и мы уже приступили к ее отработке. Правда, Ральф?

— Действуем по уставу, проверяем все версии, — ответил Ральф. — Работаем. Да.

— Но в то же время, — подхватил Стив, — я был бы рад, сумей мы найти человека, который видел вас в обществе дядюшки Мэтта, скажем, полгода назад.

Это я вам говорю со всей откровенностью, Фред. Или вас с Герти, верно, Ральф?

— Это очень помогло бы нам, — отвечал Ральф.

— Я говорю правду, уж не обессудьте, — сказал я.

— Я в этом не сомневаюсь, — смиренно молвил Стив. — Но мечтать не запретишь, правильно?