Капитаны собираются толпой и идутъ всѣ вмѣстѣ, какъ тѣ, которые только что вернулись изъ путешествія, такъ и другіе, распростившіеся навсегда съ моремъ. Они загорѣлы, покрыты морщинами и толсты, по походкѣ они напоминаютъ ломовыхъ лошадей, везущихъ поклажу, но ихъ рѣчи веселы и лица беззаботны.

Затѣмъ наступаетъ послѣобѣденное время.

Матросикъ зоветъ съ собой честнаго товарища, и они идутъ гулять на набережную передъ таможней. Обыкновенно здѣсь собирается весь городъ. Образуются труппы одна за другой, расходятся, снова собираются, ходятъ отъ одного къ другому и болтаютъ между собой.

Тотчасъ же начинается торговля макрелью; свѣжая макрель и соленая макрель, копченная макрель и маринованная макрель. Загорается споръ о макреляхъ, и онъ считается удачнымъ, если прекращается къ шести часамъ; если же къ этому времени не приходятъ ни къ какому соглашенію, то продажа все-таки прекращается. Сигналомъ къ тому служитъ свистокъ паровой трубы, доносящійся съ фіорда, и уже съ этой минуты никто изъ присутствующихъ ни слова не произноситъ о макреляхъ.

Почтовое судно, сильно покачиваясь, подплываетъ къ пристани, всѣ бросаются туда, такъ какъ шесть часовъ — это самое оживленное время въ маленькомъ городѣ. Съ приближеніемъ почтового парохода на набережную спѣшатъ, ковыляя, люди на костыляхъ, сюда же привозятъ въ креслахъ на колесахъ калѣкъ. Четыро человѣка стоятъ на готовѣ, чтобы принять канатъ; съ полдюжины молодыхъ женщинъ собрались сюда, чтобы опустить письма въ почтовый ящикъ парохода. Цѣлая толпа женъ моряковъ явилась сюда, чтобы поглядѣть, какіе купцы или комиссіонеры пріѣхали теперь въ городъ. И Армія Спасенія тутъ же на-лицо съ плакатами и воззваніями; въ руки суются записки, на которыхъ напечатано: «Торжественное молитвенное собраніе въ 7 1/2. К. Ольхенъ, кадетъ I. С. Коргезенъ, майоръ. № 13. Готовься предстать передъ Господомъ Богомъ». Раздается первый свистокъ, вслѣдъ за этимъ — второй.

По набережной несется дама, поддерживая обѣими руками платье.

— Вы ѣдете съ нами? — спрашиваетъ штурманъ съ бугшприта судна.

— Нѣтъ, — отвѣчаетъ она, задыхаясь

Она хочетъ только, подобно другимъ, присутствовать на празднествѣ. И она, слава Богу, пришла во-время, чтобы увидать, какъ выгружаютъ два ящика съ пивомъ для гостиницы.

Но вотъ раздается третій свистокъ, сходни снимаются, и машина начинаетъ работать.

Теперь вся эта человѣческая масса отчаливаетъ обратно и разсѣивается по городу. Но тѣ, которые заинтересованы въ этомъ, идутъ за почталіономъ; молодыя дамы, ожидающія письма, и мужчины, получающіе «Западную газету». По прошествіи часа, цѣлаго часа волненій и нетерпѣливыхъ ожиданій, часа полнаго надеждъ и волненій, каждый получаетъ свои новости. Послѣ этого всѣ расходятся по домамъ. Послѣ ужина избранные отцы города отправляются въ «Ферейнъ», чтобы ознакомиться съ новыми газетами.

Такъ проходитъ въ городкѣ воскресный день. И такъ же спокойно и мирно проходитъ понедѣльникъ, и такъ проходитъ одинъ мѣсяцъ за другимъ. Но вотъ наступили ужасные годы, когда городъ былъ потрясенъ въ своихъ основахъ. Въ сущности только церковь да можетъ быть еще два-три учрежденія остались неприкосновенными.

Началось это такъ естественно и незамѣтно, какъ начинается все на свѣтѣ. Повѣсился фотографъ Розенъ, человѣкъ съ одной ногой, — ни разу въ своей жизни не попавшій въ свою колею. Онъ вѣчно перебирался съ одной квартиры на другую, не находя себѣ постояннаго пристанища, потому что у него всюду были долги. Однажды онъ отнесъ въ закладъ всѣ свои фотографическіе аппараты и пропилъ деньги. Послѣ этого онъ повѣсился. Но передъ этимъ онъ ухитрился обручиться; его невѣста была дочерью мелкаго торговца. Она ходила всегда въ шляпкѣ и съ зонтикомъ и причисляла себя къ самымъ хорошенькимъ дѣвушкамъ города, хотя ей навѣрное было уже за тридцать лѣтъ. Ходили слухи, что она не разъ выручала своего фотографа, когда онъ нуждался въ деньгахъ, такъ что теперь у нея самой оставалось чрезвычайно мало. Но незамужнія дамы ея возраста утверждали, что она давала ему только то, что сама зарабатывала, и фотографъ долженъ былъ повѣситься, бѣдняга, чтобы избѣжать свадьбы, такъ какъ, въ сущности, онъ былъ умный и образованный человѣкъ, прекрасно понимающій, что его ожидаетъ.

Фотографъ Розенъ увлекъ своимъ примѣромъ и таможеннаго чиновника Ользена. Ользенъ не повѣсился, но онъ нанесъ себѣ вредъ на всю жизнь. Всегда бываетъ такъ, когда люди незначительнаго положенія и происхожденія берутъ женъ изъ высшаго общества. Ользенъ укралъ деньги изъ таможенной кассы; было установлено, что онъ хапнулъ около трехсотъ кронъ. Оказалось, что многіе люди предвидѣли заранѣе, что это должно принять скверный оборотъ. Вѣдь таможенный чиновникъ Ользенъ принадлежалъ къ числу тѣхъ людей, которые съ наступленіемъ весны обязательно ходятъ въ бѣлой соломенной шляпѣ и въ свѣтломъ костюмѣ, и если въ городѣ былъ такой человѣкъ, у котораго изъ кармана пиджака высовывался кончикъ шелковаго платка, и который разгуливалъ съ тросточкой въ рукѣ, то это былъ Ользенъ. А между тѣмъ весь городъ зналъ, кто была его мать. Она была вдова, зарабатывающая свой хлѣбъ стиркой и чисткой. Но Ользенъ не хотѣлъ быть хуже остальныхъ сослуживцевъ; онъ сталъ вращаться въ обществѣ фотографа Розена и такихъ «собутыльниковъ», которые могли расплачиваться наличными деньгами за кегельбанъ, пиво и желтые башмаки. Да, это должно было окончиться катастрофой. Ользену отказали отъ мѣста въ таможнѣ.

Весь городъ былъ заполненъ сплетнями, а Іенсенъ, служащій у Берга, сочинилъ даже по поводу этихъ двухъ событій нѣсколько стихотвореній. Но тогда вмѣшался консулъ. Собственно говоря, консулъ выразился только неодобрительно по поводу жалкаго стихотворенія Іенсена, хотя Іенсенъ служилъ не у него, а у купца Берга. Консулъ высказался открыто, что фоіографъ Розенъ и Ользенъ съ таможни были единственными соперниками Іенсена. Этимъ было все сказано. Слѣдствіемъ этого было то, что Іенсенъ, служащій у Берга, не пріобрѣлъ извѣстности своимъ стихотвореніемъ. Нѣтъ, наоборотъ: рѣшительно нѣтъ. А послѣ этого началась исторія изъ-за молодой жены капитана, Олавы Воллертзенъ, изъ-за того только, что за послѣднее время она никуда не показывалась. Не потому именно, что это было ей вмѣнено въ обязанность появляться то тамъ, то здѣсь, — въ этомъ не было никакой необходимости; но съ другой стороны, вѣдь каждый человѣкъ долженъ же бывать въ магазинахъ, въ булочной, въ кружкѣ своихъ друзей, и нельзя же было прекращать всякое сношеніе съ городомъ! А Олава Воллертзенъ оставалась все время у себя дома. Чѣмъ же занималась она тамъ такъ старательно?

Она, молодая и красивая, была всего три года замужемъ; мужа ея вотъ уже два года не было дома, онъ былъ въ плаваніи. Онъ былъ капитаномъ на одномъ изъ пароходовъ консула. У нихъ былъ ребенокъ. Благосостояніе и порядокъ царили въ маленькомъ домикѣ съ розами на окнахъ, и никому не могло бы прійти въ голову, чтобъ тамъ могло что-нибудь случиться. Дѣвочка-подростокъ, служившая въ домѣ, также не замѣчала, чтобы Олава была «возбуждена», или принадлежала къ Арміи Спасенія. Она только держалась въ сторонѣ отъ людей.

Такъ прошло нѣсколько недѣль. Стояла тихая погода, и ловля макрелей была удачная, хотя дальше, на взморьѣ бушевала сильная буря. Однажды утромъ два лоцмана привели на буксирѣ въ бухту трехмачтовый корабль, который они нашли ночью на взморьѣ, у маяка. Онъ блуждалъ одиноко и уже началъ тонуть. Какое великолѣпное, но никуда не годное судно!

Это было необыкновенное зрѣлище, когда этотъ трехмачтовый корабль волокли въ бухту. Эльза гуляла невдалекѣ со своими подругами и первая увидала его.

— Смотрите туда! — закричала она, указывая на бухту. Онѣ тотчасъ же увидали, что это былъ чужой корабль, не принадлежащій городу.

— Это корабль, который они нашли сегодня ночью, — добавила она. — Они получатъ вознагражденіе!

Подруги должны были согласиться, что она была права — юркая дѣвочка! Она все понимала, несмотря на то, что была еще очень молода.