Общественность пока еще далека от осознания и осмысления следующего непреложного закона: происшедшее с ребенком в первые годы его жизни неизбежно отражается на ситуации в обществе; психические расстройства, наркомания, рост преступности — это проявление скрытого в глубинах подсознания опыта первых детских лет. Многие оспаривают данный вывод или воспринимают его исключительно на уровне интеллекта. Поскольку эмоциональная сфера недоступна разуму, политические деятели, юристы и психиатры по-прежнему исходят из преимущественно средневековых представлений о том, что зло укоренено в человеческой душе. На самом же деле они лишь приписывают зло внешним объектам, пользуясь механизмом проекции. Может ли прочтение книги дать человеку возможность проникнуть в глубины эмоциональной сферы? Точного ответа я не знаю, но, на мой взгляд, надежда подвигнуть читателя на внутреннюю работу над собой вполне обоснованна. Поэтому в любом случае стоит попробовать.
После выхода в свет книги «Драма одаренного ребенка» я получила множество писем. Ответить на каждое из них просто невозможно и из-за недостатка времени, и по другим причинам. Однако я приняла близко к сердцу изложенные в них проблемы и поэтому предлагаю вашему вниманию следующую книгу. Ко всему прочему, я поняла, что должна более подробно объяснить читателям мои мысли и рассказать о накопленном мной опыте, ибо имеющейся специальной литературы до сих пор явно недостаточно. Поставленные вопросы позволили мне выявить два комплекса проблем: во-первых, мое собственное понимание такого понятия как психическая реальность раннего детства, отличающееся от традиционной психоаналитической трактовки, ставящей во главу угла удовлетворение естественных потребностей, во-вторых — необходимость более четко обозначить разницу между чувством вины и ощущением печали. С этим напрямую связан острый и наиболее часто повторяемый вопрос обеспокоенных родителей: что мы можем сделать для нашего ребенка, если мы поняли, насколько мы зависим от синдрома навязчивого повторения, в результате чего постоянно «возвращаемся в детство»?
Поскольку я не верю в эффективность рецептов и предложений, по крайней мере, если они касаются бессознательного поведения, то вижу свою задачу отнюдь не в призыве к родителям изменить свое отношение к детям, а в выявлении причинно-следственной связи и апелляции к маленькому беззащитному существу, по-прежнему живущему в подсознании многих взрослых, с целью передать ему в образной и эмоциональной форме необходимые сведения. До тех пор, пока этот «взрослый ребенок» не в состоянии понять, что с ним произошло, часть его внутреннего мира остается как бы покрытой льдом. Он по-прежнему не воспринимает чувственно те унижения, которым его когда-то подвергли в детстве.
Он не может проявлять чуткость и понимать окружающих. Бесполезно говорить с ним о любви, солидарности и милосердии, бессмысленно взывать к его добрым чувствам. Он словно отгорожен от такого рода призывов прочной непробиваемой стеной.
Поэтому особенно тягостное впечатление производят профессиональные психологи, пытающиеся без эмпатии, а значит, без всякой пользы применить свои профессиональные знания. Вне зависимости от того, сколько времени они уделят пациентам, они не смогут рассчитывать на успех. Нельзя не сказать и о беспомощности родителей, которые, несмотря на образование и обилие свободного времени, так же эмоционально невосприимчивы к детским проблемам, ибо они сами эмоционально дистанцировались от тех страданий, которые им пришлось испытать в детстве. Напротив, даже чрезмерно занятая на работе мать может при определенных условиях в течение нескольких секунд понять и правильно оценить ситуацию, в которой оказался ее ребенок, если она готова к эмпатии и в душе чувствует себя свободной.
Таким образом, моя задача заключается в том, чтобы привлечь внимание читателей к страданиям, переносимым ребенком в раннем детстве. Я стремлюсь помочь взрослым извлечь из подсознания смутные воспоминания о своем детстве. Для этого в первой части я описываю систему «черной педагогики», т.е. методы воспитания, отработанные на наших родителях, дедушках и бабушках. У некоторых читателей первая глава, возможно, даже вызовет ярость и, значит, окажет на них целительное воздействие. Далее, во второй части, речь пойдет о детстве троих, казалось бы, очень разных людей — наркоманки, главы государства и детоубийцы. Но все они претерпели в детстве тяжкие унижения и стали жертвами насилия. Двое из них сами описывают свою судьбу. Я стремилась помочь читателям с пониманием отнестись к этим потрясающим по силе воздействия свидетельствам. Все три судьбы есть убедительное подтверждение моего тезиса о губительной роли воспитания, уничтожении им живого начала в душе человека и его опасности для общества. В теории психоанализа, особенно в тех психоаналитических школах, которые во главу угла ставят удовлетворение человеком естественных потребностей, можно обнаружить взгляды, близкие к позиции педагогов. Сперва я намеревалась посвятить этой проблеме одну из глав, но затем поняла, что важность и объем темы требуют отдельной публикации. В ней я гораздо более четко отграничу свои выводы от отдельных психоаналитических концепций.
Эта книга написана на основе внутреннего диалога с читателями «Драмы одаренного ребенка» и потому является ее продолжением. Но в то же время это совершенно самостоятельное произведение. Если же описанные в ней ситуации вызовут не скорбь, а чувство вины, то имело бы смысл заглянуть в мою предыдущую книгу. В любом случае следует помнить, что, говоря о родителях и детях, я не имела в виду конкретных людей. Для меня главное — статус ребенка и родителей вообще, и обыденные ситуации, касающиеся нас всех, поскольку все родители были когда-то детьми, а большинство нынешних детей когда-нибудь станут родителями.
Когда Галилео Галилей в 1613 г. представил математические доказательства правильности гелиоцентрической системы Коперника, церковь сочла их «неверными и абсурдными». Галилея заставили отречься от своей теории. В конце концов, от переживаний он даже ослеп. Лишь через 340 лет церковь решилась признать свои заблуждения и разрешила опубликовать сочинения Галилея, соответственно исключив их из «Индекса запрещенных книг».
Сейчас наша ситуация схожа с положением Галилея, но рискуем мы гораздо большим. От выбора в пользу истины или обмана зависит будущее всего человечества. В XVII в. так вопрос еще не стоял. Несколько лет назад окончательно стало ясно, что страшные последствия детских душевных травм неизбежно отражаются на общественном сознании. Однако общественность не хочет принять столь глобальный вывод. Знание об этом, однако, касается каждого индивидуума и — в случае достаточно широкого распространения этого знания — повлечет коренные перемены в нашем обществе, которые выразятся, прежде всего, в трезвом взгляде на истинные причины насилия. Для лучшего понимания моей точки зрения я излагаю ее по пунктам:
1. Каждый ребенок рождается, чтобы развиваться, жить, пытаться реализовать себя, чтобы любить и выражать свои чувства и потребности, стремясь защитить себя и свой внутренний мир.
2. Взрослые обязаны относиться к ребенку с уважением, воспринимать его всерьез, оберегать его внутренний мир и, отбросив любые лицемерные отговорки, помогать ему ориентироваться в этой жизни. Иначе он не сможет развиваться.
3. Подавление жизненно важных потребностей ребенка в интересах взрослых, манипулирование или откровенное пренебрежение ими вкупе с побоями, наказаниями и обманом приводят к серьезным повреждениям душевной сферы ребенка. Иногда, правда, положение исправляет своевременное вмешательство посторонних лиц.
4. Гнев и боль — нормальная реакция на душевную травму. Но поскольку причинившие эту травму наложили запрет на любое открытое выражение недовольства, а переносить душевную боль в одиночестве просто невыносимо, ребенок вынужден подавлять эти чувства, вытеснять их в подсознание и идеализировать своих мучителей. Со временем он забывает о происшедшем.
