Annotation

Она прячется от погони, а заодно и от себя. Он бежит прочь от смерти. Три дня - много или мало для любви

Матильда

Матильда

Три дня Илль

Хорошо тут: спокойно, тихо - редко когда треснет ветка под лапой мохнатой, пискнет вспугнутая птаха. Поутру же, выглянув в окно, можно спутать стройные сосны с мачтами корабельными. В предрассветной мгле они плывут безмолвно, как ладьи с мертвецами, заставляют вспоминать... Не надо бы смотреть туда, а тянет - нет-нет и бросишь украдкой взгляд. Туман переползает с места на место, оставляет на ветвях рваные полотнища, а те полощутся на ветру, словно спущенные паруса. И смотришь на них, не в силах оторваться, а в ушах гудит пламя.

Илль тряхнула головой, изгоняя непрошеные мысли. Не сейчас. Ей и так есть о чем подумать, например, о том, что делать дальше.

Она устала бежать - прятаться от погони в больших городах, где несложно слиться с толпой, но всегда можно столкнуться лицом к лицу со старым знакомым. И что тогда? Натужно улыбаться, сочиняя на ходу неловкое вранье, оправдываться не столько перед ним, сколько перед собой, находить причины тому, что сейчас она не там. Не с остальными.

А наливка местная весьма неплоха. Пахнет вишнями и немного - спиртом, пьётся легко, с ног сбивает быстро. Вроде и голова светлая, до звона пустая, а встать с лавки не можешь.

Домишко совсем небольшой. Покосился от старости на бок, стоит, опираясь на клюку-подпорку, как дедок, кряхтит рассохшимися половицами. Крыльцо с двумя ступеньками заросло колючим плющом, чуть зазеваешься - красная отметина. Илль, впрочем, даже нравится слабая зудящая боль. Так ей и надо.

Над стаканом вьется последняя муха. Осень же, что ты не спишь, глупая? Пора тебе, не оттягивай до последнего.

Скрипнула дверь, по короткому коридору процокали подковки - в пустом проеме появилась Кара. Красные глаза, хвост, кокетливо выкрашенные в золотой рожки - полукровка. Илль, чистокровный человек, должна была бы бояться демонов, но среди них ей дышалось легче.

- Пьешь? - В тонком голосе не было осуждения - ещё один плюс демонам.

- Пью. Хочешь?

- Я на диете. Принесла тебе заказ, - говоря, Кара осматривала комнату, не скрывала любопытства.

Илль и сама оглянулась. На крашеных досках половик, скрывающий ход в подпол, у окна стол с лавками, на стенах полки с разномастной посудой и запасами, в углу пузатый шкаф. А дверь на кухню - оттуда проходили в тесную спаленку - заперта.

- Спасибо. Я сейчас... посижу немного и заплачу. - Ноги дрожат, не дойти до сумки.

- Сиди-сиди, я не тороплюсь, - отмахнулась бесовка. Легко подняла на стол корзину, зашуршала свертками. Потянуло чесночным духом. - Хоть отвлекусь от работы, а то сил никаких нет! Грегор как с ума сошёл - собирает каждую медяшечку, всё под счёт. Представляешь, под кроватью хранит?

- Представляю... А ты не боишься, что я кому-то проболтаюсь?

- Да с чего бы? - удивилась Кара. Улыбнулась, показав острые клычки, и сказала: - У нас с ворьем разговор короткий. Тюк - и в реку, выживет - заслужил.

- Справедливо, - хмыкнула Илль.

Бесовка болтала о местных сплетнях, вываливая на Илль ворох лишних подробностей, но та была лишь рада живому собеседнику. Не все же с собой говорить.

- ...столицу, а скоро, говорят, и к нам придут.

- Что? Повтори, я не услышала. - Она разжала кулаки.

- Говорю, столицу соседнюю захватили, скоро к нам придут, наверное... Так вот чего Грегор деньги собирает! Ой, у него же родичи на островах живут... - Кара хмыкнула. - Я пойду, темнеет уже.

- Да, я сейчас, подожди.

Хорошая наливка. Только крепкая, долго выветривается. Но ничего, ноги не подвели - донесли ее до спальни, не подкосились.

В тощем мешочке уныло позвякивало серебро с редкими вкраплениями золота. На пару недель хватит, цены в деревнях не кусаются, а потом все равно придётся что-то решать. А пока надо расплатиться с Карой.

- Держи, - серебро упало в подставленную ладонь, а затем словно растворилось в воздухе, до того быстро Кара его спрятала.

- Если что - зови. Бывай.

Илль вышла на крыльцо, потянулась и зевнула. Некого стесняться, ближайший двор за опушкой - случись что, не докричишься. Хотя ей бояться нечего.

Солнце уходило, оставляя красный след. Завтра будет ветрено. Воздух чистый, хрустально-холодный - в нем чувствуется ранняя зима. Наверное, ночью подморозит. А у нее и тёплых вещей нет, собиралась второпях. Надо купить шерстяной плащ, такой как у... нет, лучше она купит себе куртку.

Пока не наступила ночь, стоит принести воды. Колодца нет, а в ледяной утренней реке бултыхаться нет охоты. Илль подхватила лёгкое ведерко, заперла дом и зашагала навстречу закату.

Сосны расступались, пропуская её к крутому берегу, негромко шептались в вышине, шуршали иголками. Илль по привычке кралась неслышно, мягко ступая по земле. Пятка-носок, пятка-носок. Идёшь так тихо, что начинаешь слышать шум крови. Или близкой воды?..

За изломом реки спуск - пологий, удобный. Женщина спускалась быстро, не обращая внимания на шорох осыпающегося песка, все равно никого нет рядом. По тонкой полоске пляжа дошла до камней, ловко прыгнула на один, не промочив ног, присела и зачерпнула ведром воду. Что-то её насторожило. Что-то было не так.

Илль прищурилась. Тихий плёс, слабое течение, у излучины - коряга, застрявшая среди валунов. Она повела взгляд дальше, как краем глаза уловила слабое движение. Коряга. Илль замерла, настороженно вглядываясь вдаль. Ведро тянуло её вниз, но она продолжала сидеть, не шевелясь, не моргая и не дыша. Она сама не знала, почему так испугалась. Если бы это были её преследователи, она бы уже узнала об этом.

Спустя несколько секунд - их отмеряло буханье сердца - коряга шевельнулась. По воде к Илль донесся слабый стон. От затопившего её облегчения у нее задрожали руки.

Теперь она не боялась. Оставив у камней полное ведро - не зря же шла, - женщина направилась к тёмной фигуре, раскинувшейся так свободно, словно у себя дома. Чёрная мантия, изодранная, но хранящая на себе следы богатой вышивки, босые бледные ноги, распухшие руки, даже на вид горячие, на пальцах старые ожоги. Маг. Волосы скрывают лицо, да и лежит он ничком, тихо-тихо, как мёртвый. Только иногда рука в безуспешной попытке подняться вздрагивает и падает.

Не давая себе и шанса на раздумья, Илль подхватила костлявое - голодал он, что ли? - тело и потащила вверх из воды. Усадила спиной о камни, приложила пальцы к шее - о пальцы часто забился пульс. Мужчина застонал. Под длинной челкой скрывалась рана, неглубокая, но до сих пор сочащаяся кровью.

- Эй... Ты меня слышишь? - Илль похлопала его по щекам. Щетина царапнула ладонь.

Мутные глаза приоткрылись. Мужчина забормотал невнятно, давясь кашлем.

- Идти можешь? Я тебя не дотащу.

- Д-да... - шепнул он.

Илль посмотрела с сомнением, он ответил твердым взглядом. А глаза красивые: серые с синими пятнышками, окаймлённые густыми ресницами. Когда-то она готова была принести жертву богам за такие ресницы. Наивный ребёнок.

- Вставай, - она подкрепила слова движением, потянув его вверх.

С третьей попытки он встал, опершись на подставленное плечо. Илль с тревогой всмотрелась в побелевшее лицо - на верхней губе выступили капли пота, ноздри раздулись.

- Потерпи, нам тут... недалеко... - пыхтела она, ведя-волоча неловкое тело. - Сейчас придем... я тебе наливки дам... Ты пьешь?

- Пью, - уже тверже ответил он.

- Вот и хорошо, а то вас... магов... не разберешь.

Илль держала его за бок, ощущая под рукой твердые ребра, ходившие ходуном, прижимала к себе как можно крепче, делясь теплом, и болтала без остановки. Говорила всякую чепуху, лишь бы он отвечал - пусть редко, пусть неохотно, но отвечал и оставался в сознании. С каждым шагом мужчина наваливался на нее все сильнее, и она боялась, что он не выдержит дороги.