Когда-нибудь Грег действительно не выдержит и приложит рыцаря всерьез, но пока он держится - ради Ханса и ради принцессы. Они уже обсуждали это, и Ханс надеется только, что тот дотерпит до счастливого спасения. Грег обещал держаться.

Рыцарь урезает их припасы вдвое - всё, кроме вина, говорит оставить тяжелые доспехи, но взять щиты, кольчуги, луки и копья. Он смеётся даже над маленькой баллистой и говорит, что с ней они не доберутся до дракона в этом году, и приходится оставить все осадные орудия и заменить повозки тяжеловозами. Они берут много вина, достаточно еды, теплых плащей и немного оружия.

Ханс кивает в ответ на слова рыцаря и очень надеется, что тот выбирает не просто так.

Им нужны его знания; если у кого-нибудь остались знания о драконах.

Они отправляются сильно позже рассвета, оставляя солнце по правую руку - на север, хотя Ханс не представляет, как можно было понять, куда улетел дракон. Рыцарь ведет их небольшой отряд уверенно, направляя коня по старой дороге - той, которую давно избегают торговцы и путешественники. Как шарлатан, рыцарь выбирает направление по движению ветра и вкусу травы, спешиваясь и прислушиваясь к земле - и Ханс бы рад, но не знает другого способа.

-

Его люди держатся утро и половину дня, но даже Хансу невыносимо ехать в тишине.

Охрана перебрасывается за его спиной сначала разговорами о дороге, привале, домашних делах и скоро переключается на дворцовые сплетни и шутки о сумасшедшем рыцаре. Шутки их, поначалу тихие, быстро становятся достаточно отчетливыми, чтобы слышать. Грег не останавливает их; лояльность собственных людей и должна быть для начальника стражи куда важней гордости обнаглевшего рыцаря.

Ханс благодарен хотя бы за то, что Грег не смеётся с ними.

Отец всегда называл его слишком мягким, с жалостью и нежностью, как могла бы говорит мать.

Рыцарь делает вид, что не слышит насмешек.

Днями он молчит, выбирая дорогу и изредка объясняя Хансу, что на востоке сильнее ветер.

Ханс не знает, что могла бы значить погода, но пожимает плечами и направляет коня за ним.

-

Каждый вечер рыцарь присасывается к бурдюку и пьет, к ночи достигая дна.

Он пьет вино из королевских погребов так же, как и дешевое трактирное пойло, не различай вкуса. Он пьет не для вкуса, понятной даже Хансу целью, и рыцарь не говорит с охраной, но говорит с ним, садясь поближе к ночному костру.

Запах хорошего вина куда приятнее запаха трактирного пойла.

- Принцесса чего она вообще, твоя женушка? - спрашивает его рыцарь весело, когда бурдюк наполовину пуст. - Никогда не слышал о ней до вашей свадьбы.

Грег всегда рядом с принцем и слышит каждое слово, которое должен слышать начальник охраны - но считает, что в словах Ханс должен учиться защищать себя сам. Иногда он всё же вступается - не в этот раз, и Ханс садится ровнее, даже вечером у костра лишенный возможности расслабиться.

- Это не важно для наших поисков, - он говорит, посчитав мудрым ответом.

Тело его болит после долгой езды, желудок урчит от скудной пищи, и даже яркий костер не защищает от холода так же, как стены протопленного дворца и пуховое одеяло.

Принц никогда не любил охоту.

Его мудрый ответ совсем не кажется таким рыцарю, и он пьет королевское вино, окруженный королевской стражей - теряющий совесть, как умеют шарлатаны, почуявшие слабое место; способные вытянуть последнюю монету у смертельно больных. Рыцарь не унимается, и замок остался в нескольких днях позади, а они всё еще не нашли дракона.

- Серьезно, мне любопытно. Где ты вообще нашел её? В каком хлеву подобрал?

- Я плачу тебе не за любопытство, - огрызается Ханс.

Рыцарь угадал, и смеётся, понимая.

То, о чем и так знает каждый охранник, каждый фермер и каждая кухарка соседних королевств - у принцессы Ханса совсем небольшие владения. Она прекрасна, и её волосы горят, как огонь.

-

С каждым днем севернее дни становятся холоднее и короче, отдавая превосходство ночи.

Дорога окончательно рассыпается под копытами их коней, меняя камни сперва на протоптанную землю, а потом на желтую, скупую траву. Впереди не видно ничего, кроме земли и неба, и насколько Ханс помнит - там и не должно быть ничего, кроме бесконечных степей;

А он всегда был силен в картографии.

Над рыцарем перестают смеяться к четвертому утру пути.

В тот вечер он останавливает их небольшой отряд для привала раньше обычного, до того, как солнце краем касается горизонта. Они могли бы проехать еще несколько миль пути, но рыцарь тратит это время на то, чтобы набрать больше сухой травы и веток и покрепче стреножить коней.

Люди Ханса слушают его, смирившись с причудами, и - если они доверились безумцу, Ханс один окажется виноват. Он уже потерял отца, и Лидия может быть дальше с каждым днем пути.

Слишком поздно поворачивать.

Рыцарь заставляет всех разбить лагерь кучнее и привязывает лошадей рядом с припасами, оружием и людьми, едва оставляя место для прохода. Он вычерчивает на земле круг, замыкая отряд, и его старый меч с трудом вспарывает сухую почву.

- Выйдете - умрете, - коротко поясняет рыцарь.

Он говорит так, словно лично зарежет каждого, ослушавшегося приказа, и никто не спрашивает - почему. Рыцарь не умеет давать ответы, и Ханс помнит что-то подобное в древних легендах потому, что мальчишкой обожал рыцарей. Все мечтают вернуться в тот вечер.

Ханс просыпается от шорохов и хруста веток - ночью, с трудом различая в полутьме силуэты.

Грег не спит рядом с ним, одной рукой сжимая меч, другой - его руку.

Рыцарь подкидывает веток в костер и говорит:

- Спи. Ему не пробраться.

Утром они находят драконьи следы на самой границе круга.

4.

Следующей ночью рыцарю снится сон, хотя сны покинули его многие зимы назад.

Во сне он видит, как угли затихающего костра вспыхивают, искрами взвиваясь в ночной воздух, но не оставляют пламени - только дым. Дым щиплет глаза, мешая видеть, и обрисовывает тонкую девичью фигурку там, где сверкали искры. Рыцарь узнает её, хотя никогда не видел.

Волосы её дикие и рыжие, как пламя костра - избитым образом, таким же древним, как и сам он; как сказки. Девушка склоняется над ним, рассматривая, как редкую зверушку, и произносит:

- Не думала, что он возьмет с собой настоящего рыцаря.

Зверушку, которая давно должна была вымереть; как вымерли драконы.

"Лидия" - кажется, так её должны звать.

- А что ты думала? - отвечает рыцарь. - Что он поедет один?

Девушка смеётся его словам, как шутке, но рыцарь не отвечает улыбкой - напротив, плотнее сжимаются его губы, глубже залегают морщины в уголках глаз.

- Вроде того, - воркует принцесса, и в словах её голос рыб и звук кошачьих шагов. - Он романтичен.

Давненько рыцарь не слышал такого голоса.

- Именно поэтому он взял меня. Не наоборот.

Лидия смеётся снова, старательно разливая серебристый смех, и в каждом движении - в том, как склоняет она голову набок, как садится ближе и заглядывает в глаза - мольба. Она пытается быть очаровательной, вот только сейчас у неё недостаточно чар. Платье её изодрано, покрыто грязью и копотью, волосы растрепались и срослись колтунами - и, всё же, она та принцесса, которую он обязан спасти. Он бы предпочел другую.

Она не уходит, и рыцарь вздыхает и спрашивает:

- Зачем ты пришла?

Девушка волнуется от вопроса, как волнуются от надежды. Она быстро облизывает губы и на миг на дне её глаз вспыхивает пламя - то же, что оживило угли костра.

- Узнать, когда же за мной приедут. На верном ли вы пути.

- И как, на верном? - хмыкает рыцарь, не нуждаясь в ответе.

- Как ты узнал, что нужно ехать на север?

Рыцарь не отвечает, и дело не в том, что он оберегает свои секреты, а в том, что он знает - принцессу волнует не этот вопрос. Она признается и спрашивает снова:

- Как мне спастись от дракона? Он приходит за мной по ночам.