- Не вижу никаких следов, - бросает рыцарь угрюмо вместо приветствия.

Он хочет быть здесь не больше охраны и куда меньше принца, но Ханс уже начинает понимать игру. Он встает ровнее, вытягивая спину, и смотрит рыцарю прямо в лицо, выдерживая мутный взгляд и запах. Принц не должен сдаваться так просто.

- Иди за мной, - Ханс отвечает.

Развернувшись, он идет, не оглядываясь, как должен принц, уверенный, что слушают его приказы. Ханс вовсе не уверен, идет ли за ним рыцарь и не может различить его походку в шагах стражи, но - так должно быть, если он когда-нибудь собирается стать королем.

Ханс не мог уснуть пол ночи, ворочаясь и думая о Лидии - как и много ночей до этого; а, заснув, скоро просыпался от кошмаров. В его снах дракон был огромен, покрыт колючей чешуей и из пасти его извергалось пламя. Дракон выхватывал Лидию прямо с брачного ложа, и его чешуя оставляла на теле Ханса глубокие, саднящие царапины, проходящие к утру. Когти разрывали одеяло, взметая в воздух легкий пух, а искры из ноздрей фейерверком сыпались на покрывала и ткань балдахина. Искры разрастались, охватывая кровать огнем, и Ханс горел, но не мог выбраться, силился рассмотреть дракона, но видишь лишь пламя и Лидию. Она пела.

С той ночи Ханс боится засыпать в своей постели.

Он проходит через свои покои, мимо кровати, и идет дальше - к балкону, лишь краем глаза осматривая балдахин. Кровать цела каждое утро, как и тело, без следов пожара, но он чувствует их отчетливо, будто каждый сон был явью.

Грег уже ждет их, и лишь добравшись до места, Ханс позволяет себе оглянуться.

Рыцарь шел за ним, и Ханс чувствует себя гордым за это маленькое достижение.

Балкон выходит во внутренний двор, и садовник аккуратно подстригает один из кустов сада. На миг Ханс присматривается к нему, вспоминая насмешку рыцаря, и тут же гонит прочь глупые мысли. Лидия бы никогда ему не изменила.

Следы когтей действительно там, не плод больного воображения, исчезнувший утром - как Ханс втайне боялся, вместе с его ранами и горящей постелью. Глубокие полосы раздирают мрамор ограды, и камень закоптился от чьего-то огненного дыхания. Когти прошлись по бортику, почти располовинив одну из колон, и отчетливо отпечатались на полу, у самого входа в спальню.

Увидев следы, рыцарь больше над ним не смеётся.

Он меняется весь, как меняются на охоте псы - почуяв добычу, вбитым рефлексом тела, а не желанием. Рыцарь больше не хочет идти на охоту. Глаза его становятся жесткими и цепкими вместо мутно-пьяных - вмиг, страхом вышибая похмелье. Он подходит к следам насторожено, окидывая взглядом небо и сад - как будто дракон может вернуться, добавляя отметин. Рыцарь рассматривает следы долго, измеряя и прикладывая ладонь к бороздам в камне, на вкус пробуя копоть и принюхиваясь к отпечаткам. Он очень старается найти обман, любую другую причину, способную резать камни, но - не может.

Дракон действительно был здесь.

Рыцарь признает это, поднимаясь, и смотрит на Ханса иначе - не как на глупого, навязчивого мальчишку. Теперь он смотрит на него как на врага, вырвавшего из безопасного дома.

- Какая мне выгода? - он спрашивает резко.

Ханс теряется от такого вопроса.

- Вы же рыцарь, - он отвечает невнятно, сам понимая - не так должен отвечать принц. - Разве ваш кодекс не велит вам убивать драконов и спасать принцесс?

- Кодекс, - гаркает рыцарь, - Клал я на кодекс.

И непонятно - смеётся он над кодексом, боится или ненавидит или всё сразу - вместе, со всей яростью отчаянного человека. Ханс скоро станет королем, но пока не силен в науке переговоров.

Отец бы придумал, что ему предложить. Отец не должен был умирать так скоро.

- Мы заплатим, - вступается Грег. - Более чем приемлемую цену за ваши услуги.

- Приемлемую, - протягивает рыцарь так, словно хочет обсмеять идею, но не продолжает. Вместо этого он бросает. - За убийство дракона такой нет.

Ханс не знает, какую цену стоит считать приемлемой для жизни Лидии и может ли что-то быть более ценным, но сомневается, что Грег собирается подарить рыцарю королевство. Начальник стражи и рыцарь смотрят друг другу в глаза, и Грег может быть непреклонен - куда жестче него самого и куда больше, чем позволено начальнику стражи. По его взгляду охрана окружает их, кладя руки на рукояти мечей, и - еще один аргумент прибавляется к аргументу золота.

Такой сын понравился бы отцу.

- Мы договоримся, - произносит Грег ровно.

- Договоримся, - повторяет рыцарь и сплевывает в сторону.

Прямо на пол королевского балкона, как в самой последней харчевне - доступным ему протестом. Даже безумец и наглец не может ослушаться воли будущего короля. Хансу придется научиться и этому, он не умеет и он говорит, пытаясь сгладить жесткость приказа.

- Я могу попросить выдать вам новую одежду. Оружие и доспехи.

- Если это действительно дракон, они не помогут. Принц.

Грегу не нравится идея с рыцарем - не нравилась с самого начала, но у начальника королевской стражи нет других. Он никогда не охотился на дракона. Никто не охотился, кроме рыцаря - во всяком случае, так говорят легенды. Все ждут его слов - что же поможет, если не оружие и доспехи, и рыцарь тяжело вздыхает и добавляет:

- Я не откажусь от коня.

Охрана отступает, отпуская рукояти мечей, и Ханс кивает, отпуская одного из слуг приготовить лошадь. Одно коня не может быть достаточно для того, чтобы сразить дракона, но рыцарь не спешит выдавать секреты - если они есть, если легенды не лгут. Вместо этого он осматривает Ханса и спрашивает - то, что совсем не относится к делу.

- Твой отец умер недавно. Почему ты еще принц?

Ханс не должен отчитываться в собственной стране, тем более ему, но он отвечает, хотя знает, что не должен бы. Он должен стать таким, каким был отец.

- Меня не успели короновать после свадьбы.

- Нам обязательно ехать за этой девицей? Ты не можешь просто найти себе другую?

Принц не отвечает на издевку, пытаясь подражать Грегу - строго сжимая губы в узкую линию.

У него не получается так.

- Брак консумирован?

Ханс задыхается от возмущения и чувствует, как кровь приливает к лицу, окрашивая красным уши и щеки. Грег не выдерживает и отвешивает рыцарю хлесткую, жесткую пощечину - достаточную для того, чтобы привести наглеца в чувство, но недостаточную, чтобы считаться дракой. Голова рыцаря дергается от удара, но насмешка становится шире - ему не привыкать быть избитым.

- Значит, да, - рыцарь хмыкает.

Он еще раз осматривает следы когтей - долго, раз за разом обмеряя борозды, словно надеясь, что они исчезнут, если смотреть на них пристально. Как недавно надеялся Ханс.

- Собирай людей, - решает рыцарь, сдаваясь. - Мы отправляемся на рассвете.

Он уходит, не дожидаясь согласия - потому что любому понятно: принц, терпящий такую дерзость, готов на всё ради спасения принцессы. Наверное, рыцарь уходит пить, мерзким трактирным пойлом заливая память о былых подвигах.

Нельзя выставлять себя посмешищем перед собственной охраной, но, к счастью, те отпускают шутки совсем не в сторону принца - то ли из страха перед начальником стражи, то ли признавая рыцаря сумасшедшим настолько, чтобы избегать наказаний.

У них предостаточно поводов его презирать - ободранного бродягу без ремесла и угла, обломок древних песен. В сказки не верят даже дети из самых дальних сёл, и дракон не должен был появиться. Их время прошло.

Когда рыцарь появляется на рассвете,

Впервые за долгие дни, прошедшие с тех пор, как пропала Лидия,

Хансу кажется, что всё кончится хорошо.

3.

Грег собирает с собой сотню человек, лучших из лучших, но рыцарь критично осматривает их и оставляет лишь три десятка - по одному ему ведомым приметам. Ханс подозревает, что он выбирает случайно, очередной издевкой - словно надеясь, что принц вспылит, прикажет прогнать его, выпоров, и ему не придется отправляться за драконом.