Какими бы могущественными ни были Князья Тьмы, ни один из них не Всемогущ, ибо Всемогущество — привилегия Единого, и только Его одного. Он прекрасно осознает Свою мощь, а потому без опасений позволяет появляться на свет целым поколениям ослушников и на протяжении многих вечностей блуждать, не видя истинного пути, дабы своим неизбежным покаянием — добровольным и искренним — они подтвердили верховенство Любви. Тогда Мудрость Бога и тождество Первого и Последнего станут очевидными и неоспоримыми.
Вот, пожалуй, и всё, что я могу сообщить о строении царства, мой друг, поскольку мы сами знакомы с ним далеко не полностью и к тому же для его описания пользуемся обычно другим, более подходящим для этого языком, нежели языки земных людей. Боюсь, что подробности вам будут не слишком понятны.
Пятница, 25 января 1918 г.
Добравшись до Моста, мы перешли по нему с темной стороны на склон, примыкающий к восходящим сферам, и остановились там ненадолго, чтобы отдохнуть и оценить свою недавнюю работу. Там нас нашел посланник, явившийся из нашего мира, чтобы принести весть о том, какое впечатление произвело наше путешествие на наших собратьев. Ведь с того самого момента, как мы покинули Десятую Сферу, они с неослабным вниманием следили за нами, стараясь ни на мгновение не оставлять нас одних. Посланник поведал обо всех тех случаях, когда им приходилось прилагать значительные усилия, дабы оказать нам немедленную помощь. В некоторых случаях мы действительно ощущали их поддержку, иногда — догадывались, что они помогают нам, но большею частью бывали настолько напряжены и сосредоточены на своей работе, что просто не замечали, как некая доброжелательная сила способствует тому, чтобы мы одержали верх в сложных ситуациях. К тому же в темных сферах нам приходилось приспосабливаться к тамошним условиям, что с неизбежностью влекло за собою некоторые ограничения в духовном восприятии — тем более значительные, чем плотнее и тяжелее становилась окружающая нас атмосфера.
То же самое, друг мой, происходит и с вами, землянами; и даже если вы не замечаете протянутую руку помощи, это не значит, что до вас никому нет дела, ибо, на самом деле помощь предоставляется всякому, кто в ней действительно нуждается.
А теперь я вернусь к описанию возвращения в Десятую Сферу.
У вершин отдаленных гор нас встретили добрые друзья, с нетерпением ожидавшие нас. Им очень хотелось узнать о наших приключениях, и мы охотно рассказали им обо всем на обратном пути к великой долине, раскинувшейся у Святой Горы. И вот наконец мы снова поднялись к главному Порталу увенчавшего Святую Гору Храма и вошли внутрь. Там, просторном Центральном Зале Святилища, мы застали огромное скопление народа. Люди стояли на коленях, поклоняясь Великому Незримому; так что ни один из них не шелохнулся, когда мы вошли и молча встали за их спинами.
Там у себя, на Земле, вы не знаете, что такое тишина, потому что на Земле не может быть совершенной тишины. Там вы не найдете места, куда не мог бы проникнуть звук. Но здесь, в Десятой Сфере, а именно — в тот момент и в том Святилище, действительно царила Тишина во всем своем ошеломляющем величии. Лишь оторвавшись от Земли — если, конечно, вам удалось бы это сделать — вы смогли бы постепенно выйти за пределы звука, сконцентрированного возле земной поверхности. Но даже наверху всё еще имеют место атмосферные возмущения, наводняющие пространство ощущением звука. Даже за пределами атмосферного пояса, в эфире, звук сохраняется как потенциальный элемент, благодаря взаимовлиянию гравитационных полей различных планет. Лишь за границей Солнечной системы, в пространственной пустоте, отделяющей ее от других систем, за миллионы световых лет от Земли — теперь уже абсолютно невидимой, неосязаемой и почти безвестной — можно приблизиться к понятию подлинной тишины. Однако эфир присутствует и здесь; и, хотя ваш слух не воспринимает никаких звуков, всё же они по-прежнему рядом — в тесном соседстве с вами: ибо если эфир это отдельное царство, то атмосфера — преддверие к нему.
Но здесь, в Десятой Сфере, атмосфера состоит из эфира в десять раз более разреженного, нежели тот, что окружает вашу планету; и поэтому Тишина здесь явление не негативное, но скорее, напротив, активно действующее, судя по тому влиянию, которое она оказывает на людей, погруженных в ее бездонную пучину. Здесь Тишина — не отсутствие звука, но Присутствие Беззвучного. Это самостоятельное вибрирующее существо, только пульсирует оно с такой невероятной частотой, что уловить эту вибрацию трудно — почти невозможно, из-за чего и возникает иллюзия Тишины и неподвижности. Боюсь, что не смогу изложить свою мысль с большей ясностью, поскольку вам, в вашей грубой и плотной среде, невозможно даже приблизительно представить себе то состояние, в которое мы погрузились, когда вошли в огромный Храмовый Зал.
Всё то е Провидец приблизился к нам по свободному проходу между рядами молящихся, взял меня за руку и повел нас к расположенному у входа в Тронный Зал Алтарю — тому самому, с которого мы, получив Его благословении, начали свое путешествие.
Теперь мы выглядели уставшими, и сердца наши были переполнены тоскою, которую мы принесли с собой из далеких темных царств. На лица наши лег отпечаток многочисленных сражений за подтверждение превосходства света; да, многочисленных, ведь я в значительной степени сократил повествование о нашем путешествии в преисподнюю, опустив многие события и детали. Мы были воинами в нескончаемой борьбе добра с его противоположностью. Но нашим морщинам и шрамам суждено было вскоре изгладиться, так что после этого мы стали еще светлее, нежели накануне путешествия, принесшего нам немало страданий. Поистине, Он — Чьи одежды до сих пор несут на себе облагораживающий отпечаток великого Жертвоприношения — так прекрасен, что я не нахожу слов для описания Его красоты ни в земных языках, ни в небесных.
Мы постояли немного подле Алтаря, не подходя к нему слишком близко, а затем опустились на колени, чтобы вместе со всеми поклониться Источнику Бытия — Единственному Всевышнему, лишь изредка предстающему перед нами в Форме Присутствия, чаще же — в лице Своего Помазанника, гораздо более близкого нашему нынешнему состоянию благодаря Своей Человечности.
И вот нам было дано знамение, и все мы, подняв головы, устремили взоры на Алтарь. Этим знамением стало ощущение Присутствия, теплою волною разлившееся повсюду и проникшее внутрь нас самих. И мы увидели стоящего слева от Алтаря (так что Алтарь оставался от Него по правую руку) Сына Человеческого. Он никогда не является дважды в одном и том же обличье, но всякий раз что-то изменяет в нем, чтобы дать нашему разуму новую пищу для размышлений и тем самым стимулировать наш духовный рост.
На сей раз над его головою выстроились в ряд, скрестив руки на груди, семь высоких Ангелов. В молчании застыли они в воздухе; их веки были слегка опущены, но глаза оставались открытыми, так что казалось, будто они смотрят куда-то в землю, как раз за Его спиною. На них были полупрозрачные одеяния разных цветов и оттенков. Но это не значило, что их одежды и в самом деле были раскрашены. Они лишь создавали ощущение цвета, не показывая его открыто. Там были оттенки, неизвестные вам, на Земле; но были и такие, что можно сравнить с вашим фиолетовым, золотым, бледно-малиновым (не розовым, но, как я и написал, бледно-малиновым; я знаю, что вам не очень понятно это определение, но рано или поздно вы непременно поймете, что я имел в виду) и голубым. Несмотря на неуловимость этих оттенков, они были поистине прекрасны. Но еще прекраснее были их нагие тела, свет которых не могла скрыть прозрачная одежда. Святость была так велика, что одеяния скорее подчеркивали, нежели скрывали их красоту. Сотканные из света обручи обрамляли волосы; и свет этот был живым: он мерцал и волновался вместе с их мыслями, которые обращались то к молитве, то к любви или состраданию. Так гармонично слажены и так уверенно спокойны были эти мысли, что даже малейшее изменение в них отражалось на световой ауре Ангелов, рождая алые проблески посреди синевы или золотые искры на фиолетовом фоне.
