Хорошо, господин. Я, надо полагать, не обладаю ни даром ясновидения, ни яснослышания, ни какими-либо способностями медиума. Но признаю: всё, уже написанное, убедило меня в том, что оно пришло ко мне извне. Так что, если ты пожелаешь, то и я тоже. Большего я не могу сказать и знаю, что обещаю тебе немногое.
Этого достаточно, а то, чего тебе не хватает, я должен буду восполнить своей силой.
Что же, сегодня я ничего больше не скажу, потому что знаю, ты должен идти; тебя ждет работа.
Бог да пребудет с тобой, мой питомец, в Господе Христе. Аминь (Забдиэль всегда завершал свои послания знаком креста.).
Вторник, 4 ноябрь 1913 г.
Да пребудет с тобой прощение и мир, друг, и спокойствие ума.
Чтобы всё то, что мне надо сказать, не было неправильно понято, я хотел бы начать вот с чего: здесь, в этих областях, мы не слишком заботимся о вещах второстепенных, но ищем то, что непосредственно касается нашего нынешнего пути вперед, овладеваем этим и так продвигаемся шаг за шагом по твердой и надежной земле. Истинно, вопросы бесконечности не чужды нашим умам — природа и присутствие Абсолюта и Единого и обстоятельства, связанные с Ним, — всё это не отбрасывается совершенно. Но мы удовлетворяемся тем, что оставляем это непонятым, хотя знаем, судя по собственному опыту в нижних областях, что те, кто над нами, предназначают для нас благословение даже большее, чем наше нынешнее. И потому мы идем вперед в совершенных вере и доверии, счастливые своим продвижением и в то же время без нетерпения по отношению к будущему. Поэтому, когда я стану говорить тебе о добре и зле, я буду касаться, по большей части, тех вещей, которые мы можем прояснить для тебя, и это будет всего лишь как одна капля по сравнению с радугой, и даже менее того.
Есть индивидуумы, утверждающие, что зла не существует. Они заблуждаются. Если зло — это отрицательная величина по отношению к положительному добру, оно так же реально, как и добро. Ведь тогда можно было бы сказать, что нет такого состояния, как ночь, и что она лишь отрицательный аспект света и дня. Добро и зло — условия отношений между отдельными существами и Единым Сущим и, поскольку такое отношение есть определяющее условие соответствующего результата, то и само возмущение есть второстепенная причина тягот и бедствий бунта.
Сама огромная сила Господней Любви становится ужасной, сталкиваясь с препятствиями. Чем стремительнее поток, тем мощнее бьет прибой о встречные скалы. Чем жарче огонь, тем полнее сгорает топливо, которое подбрасывают в него и которым он питается. И хотя кому-то может показаться кощунственным даже произнести такие слова, всё-таки сама сила Любви, которая струится через мир, сотворенный Отцом, вызывает самую сильную боль, сталкиваясь с противодействием и нарушающей гармонию преградой.
Даже в земной жизни ты можешь испытать и подтвердить эту истину. Ведь нет горше раскаяния и угрызений совести, чем те, что проистекают из осознания любви к нам тех, кого мы обидели.
Это есть пламя адово и ничто другое. И что, если не это, делает ад реальностью? Мы, которые видели, знаем, что только от раскаяния и осознания, что все деяния Бога есть деяния любви, муки адовы разверзаются перед грешником, и лишь после этого достигает он наибольшей силы.
Но если это так, если зло реально, то реальны и злые существа. Слепота — это неспособность видеть. Это отрицательное состояние, или изъян. Это состояние того, кто имеет четыре чувства вместо пяти. Однако, когда тот, кто был рожден слепым, узнает о таком чувстве, как зрение, он начинает ощущать его нехватку, и чем больше он понимает его нехватку, тем чувствительнее становится для него отсутствие зрения. Так и с грехом. Здесь обычно практика называет тех, кто во тьме, «неразвитыми». Это не отрицательный термин — им был бы «регрессировавшие». И про обоих я скажу — не «потеря», а «отсутствие». Рожденный слепым не потерял способность видеть, а лишен ее. Грешник тоже скорее не имеет, чем утрачивает способность ценить добро. Он слепец от рождения, а не потерявший зрение в результате несчастья.
Отсюда объяснение слов Св. Иоанна, что те, кто познал истину, не могут грешить — не в теоретическом, а в практическом рассмотрении. Ведь трудно представить, как могут те, кто познал радость света и всю даруемую им красоту, вырвать свои глаза и так ослепнуть.
Поэтому те, кто грешит, делают это по причине отсутствия знания и неспособности оценить добро и красоту и, как слепые, причиняют себе страдания, если их не ведут способные видеть — поводыри, во плоти или бесплотные. Так обстоит дело и с теми, кто духовно слеп.
Ты мог бы сказать, что люди на самом деле отступаются и теряют милость Божью. Те, кто так поступает, подобны тем, кто имеет несовершенное зрение или не различает один или несколько цветов. Они никогда не видят в совершенстве, и этот недостаток неведом им до тех пор, пока не проявится и их несовершенство станет явным. Ведь цветовая слепота — это когда зрение, в большей или меньшей степени, неразвито. Только лишь пользуясь своим зрением, он сохраняет его таким же, а отказываясь от него, он регрессирует. Так и с грешником.
Ты будешь ошеломлен, узнав, что многие из тех, кто живет внешне доброй и праведной жизнью на Земле, оказываются здесь среди самых неразвитых. Однако это правда. Они прошли через жизнь, так и не развив многие из своих духовных способностей, и, когда вступили в мир, где всё духовно, их недостаток стал виден. Лишь постепенно приходят они к пониманию отсутствия в них того, что они не подозревали так долго — совсем как невосприимчивые к цвету люди живут и умирают, так и не узнав о несовершенстве своего зрения; часто оно бывает скрыто и от их близких.
Не мог бы ты привести мне пример?
Учившие лишь части истины должны учиться здесь, как учить истине целиком. Большинство людей принимают факт вдохновения, но отрицают, что это обычная и постоянная милость Господня к человеку. Когда они переходят сюда, то бывают вдохновлены, если это можно так определить, и здесь узнают, сколь многим были обязаны в земном своем учении тем, кто использовал этот метод тайно для них. Сначала они должны восполнить этот недостаток в знании, и лишь потом смогут двигаться вперед.
Итак, зло есть противоположность добра, но оба могут присутствовать, как тебе известно, в одном человеке. Только свободная воля делает человека ответственным как за добро, так и за зло в его сердце. Об этой свободной воле, о природе и применении ее я буду говорить в другой раз.
Пусть Бог будет с тобой, друг, и хранит тебя в своей Милости. Аминь.
Среда, 8 ноябрь 1913 г.
Если ты на время предашься мне умом, я постараюсь продолжить свой рассказ относительно проблемы зла и его отношения к тому, что есть добро. Это, в действительности, относительные понятия, и ни одно из них не абсолютно, как предполагается с точки зрения человека на Земле. Ведь невозможно, чтобы тот, в ком уживаются оба эти чувства, мог бы ясно определить и обозначить каждое из них — но только влияние каждого, какими они видятся в их проявлениях.
Не будем также забывать, что нечто, кажущееся добром или злом одному человеку, не обязательно представляется таковым в глазах другого, особенно для людей разной веры, образа мышления и стиля жизни в обществе. Поэтому в различении этих двух начал есть лишь одна возможность: надо ясно усвоить фундаментальные принципы, лежащие в основе каждого, а более тонкие нюансы этих качеств препоручить будущему, когда они постепенно будут становиться всё более понятными.
Итак, зло есть бунт против законов Бога, проявленных в Его деятельности. Мудрый человек стремится идти в том же направлении, что и ход этих законов. Тот, кто злонамеренно или вследствие невежества противодействует этому течению, немедленно обнаруживает перед собой препятствие, и, если он упорствует в своем противодействии, случается беда.
Ведь Жизнь Высшая, которая действует в творении и питает его энергией, есть сила, противодействие которой разрушительно. И если бы человек заключал в себе достаточно сил, чтобы его противодействие, стоящее на пути этой громадной силы, могло хотя бы на миг остановить ее течение, гибель стала бы его жребием, когда эта сдерживаемая энергия вновь обрушилась бы на него. Но никто из людей не способен противодействовать Богу в такой степени, и в силу этого сама наша слабость служит нам гарантией против такого уничтожения.
