— А у тебя не менее обыденные с братом? И вообще, кто это на меня накинулся той ночью? — Я подмигнул надутой девчушке и, усевшись рядом, перетянул её на свои колени. — Ну как, продолжать?
— Ты — сволочь, Тедди!
— И я тебя люблю, солнышко! — На моем лице появилась ухмылка, а руки принялись нещадно щекотать малышку. И все бы ничего, но через минуту её настолько сильно стошнило, что у малышки на глазах проступили слезы.
— Нет, Кэндис, так не пойдет. Давай вызовем врача? — Смотреть на её мучения было невыносимо.
— Нет! Ты же знаешь, как я боюсь врачей! Я просто выпью таблетку, и все пройдет. — Черт, опять эти глазки кота из «Шрека»! Ну вот, как её можно противостоять?
Шоколадка медленно поднялась, после чего прошлепала к полке над стиральной машинке. Открыв аптечку, она долго в ней рылась, после чего замерла и минуту сбивала взглядом стенку комнаты.
— Ангел?
— Тео, выйди пожалуйста? — Прошептала девушка.
— Но…
— Я же попросила — ВЫЙДИ! — Сорвалась на крик Кэндис, и я моментально выскочил из ванной, захлопнув дверь. Спустя секунду щелкнул замок, и моё оглушенное тело лишь шокировано опустилось на пол. Что, черт возьми, это было?!
Спустя двадцать минут напряженных нервов и беспорядочных мыслей, дверь в уборную отворилась, и ко мне подошла Кэндис, что-то крепко сжимая в руке.
— Две, — тихо проговорила она. — Две.
— Чего две, Шоколадка?
— Полоски. Их две… — Девушка уставилась на меня безумным взглядом, после чего позволила истерике захватить хрупкую фигурку. — Этого не может быть, Тедди! Нет! Нет, нет, НЕТ!!!
Я сжал в объятьях её содрогающееся тело, позволив соленым слезам стекать на мою футболку. Две полоски… Это.?
И тут я увидел неопровержимое доказательство — три узенькие палочки с двумя розовыми полосочками. Тесты на беременность. Положительные. Все. Кэндис беременна. Этот ребенок — мой. И мы — брат и сестра…
Остаток дня мы провели молча, лишь редкие всхлипы Кэндис сотрясали тишину. Я не выпускал её из объятий ни на минуту, лишь думал, думал и думал о том, что же делать дальше. Аборт — ни в коем случае! Сказать, что ребенок от другого парня — не позволю! Признаться родителям в нашем грехе — верная смерть мне от рук отца, и позор для Кэнди. Господи, почему мы? Почему это запретное влечение? За что эти неестественные чувства? Но насколько же сильно я её люблю! Единственная. Любимая. Моя…
Они лежали молча, погруженные в себя, но, тем не менее, остро ощущавшие друг друга. Девушка, не моргая, смотрела на такие красивые звезды за окно, изредка всхлипывая, но не плача — все уже выплакано. А парень только и мог, что обвинять себя и переживать за того хрупкого ангела, которого он лично испортил. Зачем, ну зачем он тогда вернулся домой? Зачем позволил ей быть рядом? Почему решил, что может быть с ней?
Они лежали тихо, лишь в темноте блестели их глаза. Крошечная соленая капля скатилась по щеке. Это были его слезы. Это были его муки. Это был его грех. Это была их любовь. Это — их ребенок…
Мы встретили рассвет нового дня на балконе, не отпуская друг друга ни на минуту. Мы не знали, что нас ждет впереди, но мы всегда знали, что за все придется отвечать. Первые лучи солнца озарили город, и локоны Шоколадки заиграли красными оттенками:
— Вспомни, что говорила мама — в жизни всегда есть место для чуда. Может и нам повезет?
— Не знаю. Надеюсь, что да. Но если нет — мы все равно будем вместе, — я говорил чистую правду, потому что просто не мог от нее оторваться…
Мы возвращались домой, и с каждым километром паника внутри нарастала. Я видел, какие эмоции бурлили в Кэндис, поэтому свои старался не показывать. Ей ведь нельзя нервничать, а то, что происходит сейчас, волей неволей доставляет ей колоссальный стресс, а ведь малышу это может не понравиться… Признаться честно, новость о беременности девушки не была бы для меня такой страшной, если бы не наши семейные узы. Ведь ребенок не может быть чем-то плохим или неприятным. Дети — это дар Божий, наше счастье, наше богатство, наша надежда. И осознание того, что у нас с любимой будет малыш — как-никак привносило некую радость сквозь толстый слой мучений совести и предрассудков. Главное — чтоб они оба были здоровы.
Автомобиль въехал на территорию нашей семейной резиденции, и в этот момент стало понятно, что отступать некуда. Увидев краем глаза, что Кэнди положила руку на живот, я моментально накрыл её ладонь своей и ободряюще улыбнулся:
— Я люблю тебя, Шоколадка. Тебя и его. Больше жизни. — Произнес я одними губами.
Глаза девушки снова стали блестящими от невыплаканных слез и, положив вторую руку мне на щеку, она так же сказала:
— И я люблю тебя, Тедди. Сильнее, чем могла бы.
Выйдя из машины, мы взялись за руки и вместе подошли к двери, которая моментально открылась, открыв взор на нашу любимую маму:
— Дети?! Но вы же должны были приехать завтра?!
— Ты не рада нас видеть? — Ухмыльнулся я. — Или мы не вовремя?
Мама смутилась, но моментально засмеялась:
— Тео, ты весь в отца! Кстати, он тоже дома, а вот ваши брат и сестры в разъездах. Кристиан! Оторвись ты от своих бумаг! — Анастейша улыбнулась и посторонилась, пропуская нас в дом. — Проходите, располагайтесь. Мы сейчас подойдем с папой.
Мама скрылась в глубине дома, а мы прошли в гостиную и сел на диван, так и не отпуская руки друг друга:
— Шоколадка, не бойся! Запомни, ты ни в чем не виновата! И в любом случае, говорить буду я! Договорились? — Девушка кивнула, но попыталась возразить:
— А может…?
— Нет, и закончим на этом! В любом случае отвечать за это должен и буду я!
Едва мы закончили разговор, как в гостиную зашли родители. Отец слегка постарел, но любовь к матери в его глазах только увеличилась. В обнимку они сели на диван напротив и с улыбкой посмотрели на нас:
— Ну Кэнди, рассказывай, как тебе ЛА? Лучше Сиэтла? — Отец с шутливой строгостью посмотрел на дочь, после чего встал и протянул руки для объятий: — Что, даже не обнимешь папку?
Кэндис, улыбнувшись, встала и аккуратно обняла мужчину за талию. Кристиан Грей нежно поцеловал каштановую макушку и потрепал волосы моей любимой. Смотря на эти семейные нежности, я думал, надолго ли останется это счастливое выражение лица мистера Грея.
— Но все же, рассказывайте, как там в Лос Анджелесе? Что у вас нового? Какие успехи на профессиональном и учебном фронте? — Родители смотрели на нас с нескрываемой любовью и гордостью, и внезапно я понял, что своим признанием мы причиним им огромную боль. Но скрывать произошедшее уже невозможно, поэтому нужно набраться сил и…
— Мам, пап, мне нужно вам в кое-чем признаться. Я люблю Кэндис! — На одном дыхании выпалил я, после чего уставился на старших Греев. С минуту они молчали, а потом синхронно улыбнулись.
— Ну, мы рады, — сказал отец. — А что же в этом такого?
— Нет, вы не поняли. Я люблю Кэнди!
Родители переглянулись. Одновременно с тем, как лицо отца побагровело, мама смертельно побледнела и опустила глаза:
— В смысле любишь? — Нахмурился Кристиан. — Ты хоть понимаешь о чем говоришь? Она ведь твоя родная сестра! Это неприемлемо! Да как ты вообще посмел подумать такое? Теодор Кристиан Грей?! Отвечай!
Я пожал плечами:
— А что я мог сделать? Ты ведь тоже полюбил маму вопреки всему, как сам рассказывал? Сердцу не прикажешь.
— Мы с твоей матерью не были родственниками, и то вообще совершенно другое! Кэндис, а ты почему молчишь?
— Ей незачем вмешиваться, но чувства Кэндис такие же, — сказал я и тут же засомневался. — Вроде бы…
Отец сжал двумя пальцами переносицу, после чего шумно втянул в себя воздух и пристально на меня посмотрел:
— Так, все это напоминает какие-то бредни! Я не знаю, что за ахинею вы тут несете, но вам в любом случае нужно забыть об этом! — А вот и развязка…
— Мы не можем забыть, отец! — Я взглянул на ту, что безумно любил и сжал её нежную ручку. — Кэндис беременна. Мы ждем малыша и будем вместе, несмотря ни на что!
