Интересно, подумала я, неужели я изначально была предназначена для ошейника и клейма.

- Возможно, - вынуждена была признать я.

Мне оставалось только надеяться, что прикосновение раскалённого железа не окажется слишком болезненным. Ведь это делалось не ради причинения боли, а для того, чтобы метка осталась навсегда.

- Ты не спишь, - шёпотом заметила женщина подле меня.

- Да, Госпожа, - призналась я.

- Ты можешь быть красоткой, и мужчины будут любить Тебя, но не советую Тебе думать, что Ты лучше нас, - предупредила она.

- Да, Госпожа, - тихонько прошептала я, стараясь не разбудить остальных.

- Ты – всего лишь маленькая Шлюха, - с презрением сказала она.

- Да, Госпожа.

- И Тебе, также как и нам, предстоит стать рабочей рабыней, моя дорогая, - напомнила мне женщина.

- Да, Госпожа.

- А теперь засыпай, распутная варварка, - приказала рабыня.

- Я попробую, Госпожа, - пообещала я, но в это мгновение, в моей памяти вновь всплыли воспоминания о тех бешеных ощущениях, что вызвал во мне возница, и я непроизвольно застонала и дёрнулась.

- Да тихо Ты уже! - возмутилась женщина.

- Да, Госпожа. Сожалею, Госпожа!

Я лежала среди рабынь, прикованная цепью вместе с ними, на подстилке закрывшей твёрдые доски настила фургона, под брезентом. Снова не выдержав, я повернула головы и зажала одеяло в зубах. Против моей воли, мои бедра зашевелились.

Я боялась.

Я боялась того, что рабский огонь уже пылал в моём животе.

24. Фабрика

Я стояла в длинной очереди, приблизительно из двадцати девушек, во дворе одного из ткацких цехов фабрики Минтара из Ара. Мы все были раздеты.

Позади нас послышался скрип закрывающихся вторых из пары тяжёлых входных ворот. Я с грустью посмотрела назад, и вокруг себя, осмотрев двор, и отметив высокие стены, и караулки охраны.

- Даже не думай о побеге, Тиффани, - предупредила девушка, стоявшая позади меня, которую назвали Эмили.

- Отсюда есть только один путь, - усмехнулась следующая за ней девушка, - и этот выход должен Тебе понравиться, надо всего лишь стать приятной для мужчин.

Почти любая женщина, я подумала, могла стать приятной для мужчин.

Я уже знала, что даже те женщины, которые, объективно, казались простушками, быстро меняли своё отношение, и покорившись и уступив своей женственности, и своим самым глубинным эмоциям, вполне могли расцвести небывалой красотой. Однако, находясь на фабрике, немногие из них знали бы это. Возможно, такие женщины, до ужаса боящиеся мужских прикосновений, могут неопределенно долго оставаться в цехах, отрабатывая свои долгие утомительные смены, прикованные цепью за левую щиколотку к ткацкому станку. Подобные фабрики, кстати, как и некоторые другие низкие виды рабства, такие как, общественные кухни и прачечные, практически играют роль наказания за уголовные преступления на Горе.

Например, свободная женщина, приговоренная к рабству, скажем, за преступления или долги, может по приговору суда, обнаружить себя порабощённой и проданной за гроши в такое вот рабство. Такие виды рабства также обеспечивают место, для использования женщин, которые, как считается, ни для чего иного не годятся. Оказавшись здесь, большинство женщин, уже в течение короткого времени, стремится убедить рабовладельцев в том, что они имеют ещё немало потенциальных возможностей для служения и удовольствий. Если же женщина предпочитает оставаться в таком рабстве, то и это будет сочтено владельцами вполне приемлемым вариантом.

- Но это, также, очень опасно, - заметила другая девушка, - если доставлять им слишком много удовольствий, надсмотрщики могут припрятать Тебя и держать для себя.

- Вы - все шлюхи, - зло заявила крупная, некрасивая женщина - Лута, стоявшая позади нас.

Послышался хлёсткий удар плети, и мы все испуганно вздрогнули. Никто из нас не хотел бы почувствовать её ремни на своей голой коже.

- Никаких разговоров в очереди, - зычно приказал мужчина, и мы все опасливо замолчали.

Луте не стоило говорить так громко. Я не думаю, что мужчина имел что-то против того, что мы шёпотом переговаривались между собой.

Луту я боялась до колик. Это была крупная и сильная женщина, и я совершенно точно могла сказать, что я ей не понравилась.

- Следующая, - рявкнул сидевший за столом мужчина, и мы все дружно сделали шаг вперёд.

Из женщин того рабского фургона с Аргентумской дороги, в этой очереди со мной остались лишь две: Эмили и Лута.

Хотя Эмили и носила земное имя, она была гореанкой. На Горе обычным делом является использование земных женских имён в качестве рабских кличек. Если Вы Земная девушка, то вполне вероятно, где-нибудь на Горе, Вашим именем зовут самую никчёмную рабыню. Точно так же, если Вы, будучи доставлены на Гор, назовёте своё имя, то здесь никто не усомнится, что нося такое имя, Вы являетесь рабыней. Впрочем, если Вас вдруг доставили на Гор, то Вы уже и так рабыня.

- Следующая, - объявил клерк, и мы продвинулись ещё на шаг.

Сейчас ошейника на мне не было. Его сняли с меня несколькими енами ранее, как раз пред тем, как поставить меня в эту очередь. Я и носила то его всего считанные аны.

Не доезжая до черты города, в окрестностях Ара наш фургон загнали в огороженную область рядом с конторой мужчины, обслуживающего различные предприятия Минтара, в том числе и его фабрики. Там нас рассортировали, рассадили по закрытым рабским фургонам. Обычно рабынь не транспортируют по улицам Ара в открытых фургонах, из уважения к чувствам свободных женщин. Пока остальных рабынь сортировали и распределяли по повозкам, Тенрак, как звали старшего возницу, сводил меня в ближайшую кузню.

Там-то и было сделано со мной нечто неизбежное и крайне болезненное, после чего, теперь уже фактически рабыней, я была возвращена в место хранения и сортировки, и где мне надели транспортировочный ошейник. Другие рабыни уже носили подобные украшения, имевшие различную цветную маркировку, обозначавшую те, или иные места нашего назначения. Кстати, согласно законам Ара, все рабыни должны носить некий видимый символ неволи. Обычно – это ошейник. Хотя иногда встречаются ручные или ножные браслеты.

В первый раз в моей жизни меня везли стандартном рабском фургоне.

Мои лодыжки были прикованы к центральному стержню. Девушки заходили в фургон строго в соответствии с распоряжениями возниц, основанными на графике поставки, Первые рабыни, которые будут доставлены в назначенное им место, загружались последними, и оказывались ближе всех к заднему борту фургона, и так далее.

Нас всех проверили перед проездом через большие ворота Ара. Гвардеец забрался в фургон, и присев, занялся своим делом.

Я, голая, в ошейнике, отмеченном цветным кодом, с закованными в кандалы ногами, как и все остриженная, не привлекла к себе излишнего внимания. Разве что, вскрикнула от неожиданности, когда один из гвардейцев, уже покидая кузов, вдруг агрессивно схватил меня за интимные места. Я испуганно подскочив, ужасно испуганная, попыталась прикрыть себя. Но он уже ушёл. Дрожа от страха и волнения, я смотрела ему вслед. Сказать, что я была напугана, это всё равно, что не сказать ничего. Но как же он был нагл со мной! Впрочем, чему удивляться, ведь теперь я была всего лишь рабыней. Тут-то я и заметила, ненавидящий взгляд Луты. Я не посмела встречаться с ней глазами, и поспешно уставилась в пол. Через мгновение фургон уже въезжал в Ар через большие ворота.

- Следующая! - скомандовал клерк, и вот я уже стою, нагая, перед его столом.

- Бедро, - отрывисто приказал он.

Я повернулась боком к нему, таким образом, чтобы продемонстрировать ему свое левое бедро.

- Стандартное клеймо кейджеры, - произнёс он, делая пометку в каталоге, и приказал: – Смотри на меня, девка.