- Я был неправ относительно Тебя, - признал он.

- Да, Господин, - прошептала я.

- Ты - действительно прирождённая рабыня, - сказал Дразус, - и это бесспорно.

- Да, Господин, - ответила я, проглотив слёзы.

Я всё никак не могла оторвать глаз от монеты. Дразус Рэнциус принял пари, и сделал ставку на меня. Он проиграл пари, и потерял ставку. А я, похоже, потеряла его.

- Вы можете уйти, рабыни, - разрешил нам Паблиус.

- Спасибо, Господин, - поблагодарила его Сьюзан.

- Спасибо, Господин, - повторила я за ней, и повернувшись, поскорее выбежала из комнаты, из последних сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать при них. За моей спиной слышался смех Паблиуса, громкий, раскатистый смех. Кажется, он был очень доволен собой. Несомненно, ему было чему радоваться. Он выиграл свое пари.

36. Покои моего господина

Меня смеющуюся и спотыкающуюся впихнули в холл перед Дразусом Рэнциус. В тот момент, из того, что хоть как то можно было считать одеждой, на мне был только ошейник, замкнутый на моей шее.

Я предшествовала ему, подгоняемая толчками и оплеухами к его покоям, и при этом смеялась от радости. Хотя, казалось, он совсем не собирался особо нежничать со мной, и был явно рассержен.

- На живот! – прорычал он свою первую команду едва мы подошли к двери, ведущей в его комнату.

Уже мгновение спустя после того как я прижалась животом к прохладному полу, я почувствовала, что мои руки оказались скрещены у меня за спиной и туго связаны. Ещё через ин его сильные руки скрестили мои лодыжки и затянули на них петлю. Потом верёвка начала ложиться виток за витком, и, в конце концов, я почувствовала рывок затянувший узел. Беспомощная, связанная его верёвками лежала я у его ног. Он злым пинком распахнул дверь комнаты, и подхватив меня с пола одной рукой, как если бы я ничего не весила, перебросил меня через плечо. В таком положении, словно свою пленницу или рабыню, Дразус Рэнциус перенёс меня через порог. Внутри комнаты уложив меня на пол в ногах кровати, под самым рабским кольцом, он вернулся к двери, и запер её. Лишь после этого Дразус вновь подошёл ко мне, и встал рядом, свысока смотря на меня лежащую у его ног.

Сегодня, ранним утром, меня послали совершенно голую, даже без обязательного ошейника, во внутренний двор, чтобы я смогла попрощаться со своими подругами, рабынями для праздников, которых как раз увозили в Ар. То немногое время, что осталось им до отъезда мы с ними общались, целовались на прощанье, и обливались слезами. Самыми близкими подругами среди них были Клодия, Кристэль и Тупа, расставаться с которыми было особенно тяжело. Я с грустью наблюдал как они одна за другой, нагие, с закованными в кандалы лодыжками, забираясь в фургон, нанизывали свои цепи на открытый центральный стержень, и рассаживались по своим местам. Сколько раз уже я сама точно так же загружалась в подобный кузов на пути к различным местам назначения, обычно в самом Аре.

- А что это Ты сегодня раздета, - услышала я знакомый голос.

- Господин, - только и смогла проговорить я.

Голос принадлежал Дразусу Рэнциусу. Я так и стояла замерев посреди двора. Разрешения повернуться мне не давали.

- А куда делся твой ошейник? – поинтересовался мужчина.

- Я не знаю, Господин, - честно ответила я, сама не понимая произошедшего. - Его сняли с меня этим утром.

- Почему? – спросил Дразус Рэнциус.

- Я, правда, не знаю, Господин, - вздохнула я. – Но предполагаю, что его должны заменить на другой.

- А вот это верное предположение, - сказал он так и держась у меня за спиной, и не давая мне разрешения повернуться.

- Господин? – растерянно спросила я.

- На Тебя действительно собираются надеть новый ошейник, - пояснил он.

- Господин?!

- Он у меня как раз с собой, - усмехнулся Дразус Рэнциус.

- Господин? – удивлённо переспросила я.

Наконец, он появился передо мной, и продемонстрировал мне пока ещё открытый ошейник, изящный, тонкий, и несгибаемо стальной.

- Прочти, что здесь написано, - указывая на маленькие красивые знаки, выгравированные на поверхности металла.

- Я не умею читать, Господин, - призналась я. - Меня этому никогда не учили.

- Замечательно, - раздраженно сказал он. – Оказывается, Ты неграмотная рабыня!

- Некоторые мужчины считают, что именно такие рабыни – самые лучшие, - ответила я, с досадой на саму себя.

Конечно, я не был неграмотна в английском языке, это касалось только гореанского. Меня не стали учить читать в Корцирусе, скорее всего, чтобы держать меня подальше от политики, пребывая в неведении относительно состояния дел в городе. Впрочем, в своей неграмотности я не была одинока, ибо большинство рабынь на Горе также являются неграмотными, сохраняются в таковом состоянии совершенно сознательно. Такую рабыню, например, вполне можно использовать, для доставки сообщений, которое она не сможет прочитать, даже если оно касается её самой. Весьма распространено, когда рабынь используют для доставки сообщений, пешком с руками, закованными за спиной в наручники. Обычно, сообщение упаковывается в кожаный тубус, привязанный к шеё такой почтовой рабыни. Конечно, учитывая наручники на руках, при таком способе можно использовать и грамотную девушку, всё равно она не сможет до него дотянуться.

Есть мужчины, которые полагают, что, если женщину научить читать и писать, особенно уже после того, как она стала рабыней, чего доброго она может задуматься, и решить, что она важна. Впрочем, это заблуждение можно быстро выбить из неё плетью.

Тем не менее, в большинстве случаев грамотность повышает ценность рабыни, и обычно может добавить несколько медных тарсков её стоимости.

- Ты кажешься расстроенной, - заметил Дразус Рэнциус.

- Да, - призналась я.

- И почему же хотелось бы знать?

- Мой собственный господин даже не счел нужным лично заменить мой ошейник, - пояснила я.

- Понятно, - кивнул он.

- Что это за ошейник, - поинтересовалась я, - ошейник посудомоечной девки, или кухонной рабыни?

Я никак не могла выдавить из себя горького осадка, оставшегося после вчерашнего вечера.

- Ни тот, ни другой, - усмехнулся Дразус Рэнциус, - но, возможно, в некотором смысле, и оба они, впрочем, в него будут включены и многие из других видов рабства тоже.

- Я уже ничего не понимаю, - признала я.

- И что именно оказалось столь трудным для твоего понимания?

- Неужели Майлс из Аргентума приказал Вам, чтобы заменить мой ошейник?

- Нет, - ответил он с усмешкой.

Я опасливо коснулась нового ошейника, не ожидая от него ничего хорошего.

- Я не понимаю, - прошептала я.

Я жутко боялась за Дразуса Рэнциус. Я боялся, что он совершил какое-то преступление.

- Я не нуждаюсь в его приказах, - пояснил он.

- Но почему?

- Прежде всего, потому что это - мой ошейник, - ответил Дразус Рэнциус.

- Ваш! – вскрикнула я, чуть не подпрыгивая.

- Ну да, - кивнул он. - Вчера вечером я купил Тебя.

Едва он произнёс эти слова, как свет вокруг меня внезапно погас. Я просто провалилась в глубокий обморок, раскинувшись голой на мостовой внутреннего двора дворца Аргентума, прямо у ног держащего ошейник моего нового господина.

Очевидно, мне ненадолго была позволена роскошь бессознательного состояния. Очнулась я, уже удерживаемая в сидящем положении, от того что моя голова болтается из стороны в сторону, от взрывавшихся на моём лице хлёстких пощёчин, сначала прилетавших по одной щеке ладонью, а потом по другой уже тыльной стороной тяжёлой мужской руки. Гореанские мужчины редко бывают снисходительны к своим рабыням. Наконец, придя в себя, я смогла встать на колени и взглянуть на своего господина, Дразуса Рэнциуса из Ара.

- В мои покои, и быстро, рабыня, - сердито прорычал он.

- Да, Господин! – с искренней радостью закричала я.

Я торопливо шагала впереди своего господина к его покоям. Но, похоже, всё же, недостаточно быстро с точки зрения самого Дразуса Рэнциуса, шедшего позади меня, и похожего на сердитого, нетерпеливого и ворчливого гиганта. Мне казалось, что ему уже не терпится дождаться момента, когда он сможет остаться со мной наедине. Множество раз за эту прогулку в мою спину прилетели его толчки и тычки. Дважды он даже пнул меня. Но это же не было моей виной, что я женщина, и мои ноги значительно короче его! А потом у его двери, мне было приказано лечь на живот. Я была связана по рукам и ногам, и внесена в комнату, на его плече, как и положено беспомощной рабыне.