Тем временем, Майлс изменяя ритм своих движений, снова и снова то выводил меня на грань экстаза, то вдруг резко останавливался, давая мне остыть и удалиться от заветной черты. Он повторял это снова и снова, словно издеваясь надо мной. Он не только показывал свою власть надо мной, но и получал огромное удовольствие от этого процесса.

- Приятно использовать Татрикс Корцируса для своего удовольствия, -усмехнулся он.

- Да, Господин, - прорыдала я с горечью.

И всё же я не могла отрицать того факта, что кроме унижения он вынуждал меня, также, испытывать огромное наслаждение, но его характер и количество полностью зависели от его желания.

По моим ощущениям прошла уже четверть анна, но кто мог сказать точно, сколько уже длилась эта пытка нахождением на грани почти невыносимого напряжения.

- Вот теперь, Леди Шейла, Ты можешь отдаться мне полностью, как рабыня, как Ты того и просила, - долетело до меня, наконец, долгожданное разрешение.

- Спасибо, Господи-и-ин! – взвыла я, и запрокинув голову, с восторгом и благодарностью, освободилась от всех сдерживавших меня барьеров, и обладаемая Господином, издала отчаянный вопль своего рабского ему подчинения.

Когда всё кончилось, он встал над моим расслабленным телом и, окинув всю меня взглядом, довольно произнёс:

- Приятно было использовать Татрикс Корцируса для своего удовольствия.

- Да, Господин, - устало пробормотала я, не в силах даже пошевелиться.

Затем, присев рядом со мной, Майлс перекатил меня на живот, дернув мои руки за спины, он небрежно, накинул на них наручники.

- Эту ночь Ты проведёшь в наручниках, - сообщил он мне.

- Да, Господин, - прошептала я не в силах даже удивляться.

Следом за запястьями браслет сомкнулся на моей левой щиколотке, и я оказалась прикована за ногу к рабскому кольцу в ногах его кровати цепью.

Теперь поводок уже стал не нужен, и мужчина расстегнул и снял с меня кожаный ошейник. Эти предметы вместе с ключом, были убраны в один из сундуков у стены комнаты. Покрывала, кроме одного, он забросил обратно на постель. Я осталась лежать на полу под рабским кольцом на половине одного покрывала, укрытая другой половиной.

Ближе к утру, в самые предрассветные часы, он призвал меня на свою кровать пожелав воспользоваться мной повторно. Встав на колени перед его кроватью, я сначала поцеловала простыми и лишь потом заползла наверх. Майлс бесцеремонно поставил меня на колени и повернув спиной к себе, вжал мою голову в перину. В этот раз он был быстр со мной. Кажется, он даже толком не проснулся. Наверное, я должна была быть благодарна ему, за оказанную мне честь кровати господина. Но даже наполовину спящий, он не захотел оставить меня. Он даже не побеспокоился снять с меня наручники, а закончив со мной, небрежно, ногой, столкнул меня на пол. Вновь оказавшись на своём месте, скрипя зубами от возмущения, я, как смогла, расправила покрывало, и улеглась под рабским кольцом, не в силах заснуть.

Как же далеко я очутилась от своей крохотной квартирки, от прилавка в парфюмерном отделе супермаркета на Лонг-Айленде. Наивная маленькая продавщица теперь, валялась в ногах мужской кровати, в наручниках, прикованная цепью к рабскому кольцу, на планете, живущей по законам природы. И не было у неё больше прав ничего не давать мужчинам, впрочем, как не было и разочарования от того, что она не могла служить им с совершенством, и, прилагая все свое способности, обеспечивать их, фантастическими удовольствиями. По крайней мере, теперь я полагала, что для кое-чего годилась.

Как походя Майлс из Аргентума, только что использовал меня! Но мне нечего было ему возразить, ведь я была всего лишь рабыней. Подобная форма небрежного использования, такого бесцеремонного употребления, возможно, неприемлемая для свободной женщины, была вполне подобающей в отношении рабыни. Мы и не должны быть объектом тщательно продуманных и утомительных приготовлений, оговорок, сложных ритуалов, внимания и уважения. Мы могли, время от времени, быть простыми элементами комфортного существования рабовладельца, и, в этом, также, есть нечто честное, естественное, и прекрасное. Есть время, когда господин просто хочет нас, и всё тут. В таких случаях, нам, являющимся его - рабынями, остаётся только с удовольствием служить ему. Безусловно, использование, которому Майлс из Аргентума только что подверг меня, и я хорошо это себе представляла, не было просто случайным, использованием удобства. Это, также, было использование презрения. И хотя он даже не разговаривал со мной, за исключением короткого и властного приказа подняться к нему, у меня не было никаких сомнений, что с его точки зрения, я всё ещё оставалась Шейлой - Татрикс Корцируса. Какая роскошная насмешка над гордой Татрикс!

Ну что ж, превосходный урок для пленённой правительницы, оказаться использованной в качестве объекта для сброса её захватчиком утреннего напряжения, чтобы сразу по окончании быть сброшенной обратно к её месту у рабского кольца. Но даже в этом случае я не возражала. Что-то в внутри меня чисто по-женски ответило на его столь надменное обращение со мной. Он ещё раз ясно дал мне понять сколь восхитительно и ужасно владычество мужчин, под которым я оказалась на Горе. Я сама искала мужчин, которые могли бы стать моими правителями и владельцами такими, какими они были на Горе. Я сама жаждала принадлежать им так, как это произошло со мной на Горе. Я сама мечтала любить их, повиноваться им так, как сделали это со мной, не оставив мне выбора, на Горе.

Ещё я думала о Майлсе из Аргентума.

Насколько же опытным он оказался в обучении женщины её неволе. Как здорово он проверил меня в деле на поводке, и чуть позже и в своих руках. И как всего несколько енов назад, он просто приказал меня мне залезть к нему и бессловесно взял меня, поставив именно в такую позицию, которой ему от меня больше всего хотелось, с головой опущенной вниз.

Я обдумывала своё покорное согласие с его потребностями и пожеланиями. Я отлично повиновалась ему. И конечно, я не смела даже подумать о том, чтобы поступить иначе. Надо мной был далеко не мужчина с Земли. Меня брал типичный гореанин.

Я, аккуратно, чтобы не сместить покрывало, перевернулась на другой бок, и немного пошевелила запястьями, беспомощно закованными в рабские наручники за моей спиной.

Почему мужчины делают с нами всё, что им нравится? Почему они властвуют над нами! И я сердито, бессмысленно, иррационально задёргала руками, пытаясь вытащить их из браслетов. Конечно, я не смогла освободиться от плотно сидящих стальных колец.

Какой же великолепный мир создали для себя мужчины! Мир, в котором такие женщины, как я должны были служить им и ублажать их!

Но я тут же потянулась с восторгом и удовольствием. Какой же это великолепный мир и для женщин! Мир в котором мы должны служить и ублажать!

Я вдруг почувствовала восторг от своей неволи, от беззаветности самоотверженного служения до экстаза сексуальной капитуляции рабыни перед властвующим над ней мужчиной, её господином. Насколько прекрасной я стала в неволе, и как прекрасна неволя оказалась для меня. Я по своей природе была создана для неволи. Это ясно проявлялось в моём теле, и в моём характере и склонностях. Я была счастлива, что кому-то пришла в голову мысль доставить меня в мир, в котором я был свободна исполнять, и, в данной ситуации даже не буду иметь никакого иного выбора, кроме как исполнять это своё естественное предназначение. Здесь, на Горе, не было ни путаницы определений, ни подмены понятий, ни двусмысленностей и просто откровенной лжи присущих Земле. Здесь, на Горе была лишь ясность, система и правда жизни. Здесь цивилизация не стала воевать с природой, здесь рабыни остались рабынями, а их владельцами - владельцами. И здесь я стала тем, чем я была - рабыней, и без каких-либо компромиссов. И, что удивительно, я не возражала. Скорее я была возбуждена этим, с тех самых пор узнала о моём месте в природе этого мира.

Но я была напугана Майлсом из Аргентума.