А в школе события разворачивались самым неблагоприятным для педагогического коллектива школы образом. Увы, несмотря на титанические усилия учителей, «медальный план» в этом году с треском провалился уже на первом же экзамене. Высокополномочная комиссия только два сочинения оценила на «отлично»: Серёжкино и ещё одной девочки из параллельного класса. Почти все «отличники», кандидаты на медали в один день превратились в самых заурядных «хорошистов» или, ещё хуже, троечников.

И та девочка и соседнего класса, тоже написавшая своё сочинение на пятёрку, на следующем экзамене по математике разволновалась, наделала простых ошибок и получила «тройку». Всё. Школа в этом году осталась без медалей (И это ещё без допингового контроля ВАДа).

Как рассказывали Серёже его доброжелатели, на заседании комиссии Александра Семёновна попыталась что–то промямлить против Серёжкиного сочинения, но Председатель комиссии не пожалел её почётных седин и довольно резковато оборвал её.

–      Александра Семёновна! Общее мнение членов комиссии: Сочинение прекрасное! Нет ни одной ошибки не только в русском тексте, но и в английском. Мы же с вами вместе проверяли! Мне тут рассказали, что осенью этот ученик тоже написал прекрасное сочинение, а вы не потрудились посмотреть внимательно и оскорбили его, написав «У кого из классиков списал?». Так вот, уважаемая Александра Семёновна, если древо нашей русской литературы когда-нибудь засохнет окончательно, считайте, что и вы, такой замечательный и опытный педагог, тоже приложили к этому свою руку.

Больше Александра Семёновна не возражала и сидела на заседании комиссии молча, как пришибленная.

А когда в школе остались только «свои» учителя и шло оживлённое обсуждение результатов экзамена, Иван Михайлович, очевидно расстроенный результатами этого экзамена, в горячке спора тоже позволил себе довольно резко осадить спустившуюся с небес «законодательницу педагогических мод»:

–      Александра Семёновна! Вы всегда превышаете свои полномочия! Дайте, наконец, дышать молодым педагогам!

(Такова уж судьба у нашего героя Сергея Васильевича: разрушать и валить с Пути русского народа ложных кумиров!... Правда, Александра Семёновна, всё равно – милая старушка).

А потом ещё – это уж для полного счастья несчастной Александры Семёновны! – по школе прошёл слушок, что в кабинет к Ивану Михайловичу заходили две местные, Миасские девушки, выпускницы Челябинского пединститута как раз по литературе и языкознанию... Держись, самая лучшая школьная подруга нашего Серёжки!

А этот Серёжка оказался единственным учеником в школе, который сдал все выпускные экзамены (Врать не будем, но, кажется, всего восемь экзаменов) исключительно на отличные оценки.

Перед последним экзаменом к Серёже подошли Марина Севастьянова и Наташа Баскова. Наташа просто стояла рядом и молчала. Беседу вела умудрённая комсомольским опытом Марина.

–      Серёжа, мы собираем по 10 рублей с каждого на выпускной вечер. У тебя есть с собой деньги?

–      Нет, денег у меня нет.

(Серёжа ответил чисто автоматически, почти не думая, как опытный конспиративный работник. На самом деле у него были деньги с собой, и не малые. Только что прошла денежная реформа, и Серёжа с помощью знакомых успешно обменял свои «николаевские» купюры на новые радужнокрасные десятки. Две плотно набитых пачки послереформенных денег лежали во внутреннем кармане его пиджака и почему–то мешали ему дышать).

–      Ну, тогда попроси десять рублей у родителей и отдай их Вульфику. Он у нас – казначей. – решила вопрос за Серёжу самовластная царевна Севастьянова.

Но Серёжа не собирался идти на выпускной вечер. Во–первых, он очень не любил всякие мероприятия. И, во–вторых, он считал, что школа «выпустила» его ещё тогда, когда рукой Александры Семёновны начертала на его первом рассказе безапелляционное: «У кого из классиков списал?», и, в–третьих, в это время он думал совершенно о другом (а тут комсомольские «казначеи» лезут к нему с какими–то «вечерами»!), сначала у него мелькнула озорная мысль: отсчитать им сейчас из пачки 100 рублей на подарки учителям, но потом передумал, что это будет как-то уж слишком по– фатовски, да и не осторожно. Поэтому Серёжа смирил свою парящую на двух пачках гордыню и благодушно–миролюбиво признался Севастьяновой и Басковой:

–      Девочки! Денег у родителей я просить не буду и на выпускной вечер не пойду. У меня дома много хозяйственных и прочих дел.

(Ну, и гусь ты, Серёжка! Да ты же последнее время только и думал об этих «прочих» делах!... о которых мы поведаем нашему снисходительному и стойкому читателю в следующем рассказе).

«Девочки» посмотрели на Серёжу изумлёнными глазами.

(Испокон веку считалось святым долгом для каждого выпускника присутствовать на этом прощальном для них мероприятии... а впрочем, этот Серёжка вечно чего–нибудь учудит. Наверное, совсем свихнулся со своей математикой).

Добровольные сборщицы родительских десяток постояли немного молча, потом отошли в сторону и начали оживлённо о чём–то шептаться (Мы не слышали и не знаем их комсомольских секретов).

Серёжа не был на выпускном торжественном вечере (и до сих пор нисколько об этом не жалеет). Несколько позже он зайдёт в школьный секретариат и без всякой помпы и аплодисментов заберёт свои документы, с которыми он и поедет в Челябинск поступать на Механический факультет ЧПИ.

В приёмной комиссии этого «Закрытого» факультета ему задали неожиданный вопрос:

–      А где ваша комсомольская характеристика?

–У меня её нет. Я же – не комсомолец.

Члены комиссии перешептались между собой й огорошили Серёжу своим неожиданным решением:

–      Понимаете, наш факультет готовит специалистов по секретной тематике, а так как вы – не комсомолец, мы советуем попробовать вам поступить на какой-нибудь другой факультет.

«Ну, всё! – пронеслось в голове у отвергнутого комиссией абитуриента. – Сейчас плюну на всю эту затею и пойду на центральный стадион. Здесь я, оказывается, не нужен».

Серёжа уже вставал со своего стула, когда самый молодой член комиссии задал ему ещё один неожиданный вопрос:

–      А Юрий Васильевич, который учится на нашем факультете, кем вам приходится?

–      Юра – мой старший брат.

Снова пошептались между собой члены приёмной комиссии и вынесли другой, отменяющий первое решение, вердикт.

–      Хорошо. Мы берём ваши документы. Только учтите, что у нас очень большой конкурс. Челябинские выпускники очень хорошо подготовлены. Все хотят получить интересную специальность, да и стипендия у нас больше, чем на других факультетах. Вам поступить будет очень трудно.

–      Спасибо. А можно я буду сдавать немецкий язык?

–      Конечно. У нас же вот написано «иностранный язык». Желаем вам успеха.

Серёжа набрал на приёмных экзаменах 25 баллов и его зачислили на первый курс факультета в так называемую тогда «рабочую группу».

Но в Миасс он продолжал ездить по своим «прочим» делам. И однажды встретил там Галину Андреевну и Надежду Владимировну со своим сынком. Они искренне обрадовались встрече с Серёжей и охотно, как и всякие женщины, поделились с ним животрепещущей школьной информацией.

Сперва они, конечно, попеняли Серёжке за то, что он не был на выпускном вечере, а потом рассказали много интересного.

Медалей в этом году, по известным обстоятельствам, никто не получил, но бал, как и положено, состоялся. Грозная Александра Семёновна всё время обещала «серьёзно поговорить с этим отщепенцем», а когда узнала, что Серёжи на вечере не будет, зачем–то громогласно заявила: «Когда увидите этого Серёжку, то передайте ему, что если бы не он, я прожила бы на четыре года больше!» (Серёжа принял к сведению это откровение учительницы литературы и никогда больше у знакомых не спрашивал о ней... а вдруг старушка уже того... а виноват–то окажется он!). Мальчики и девочки танцевали, родители радовались. Света Быкова почему–то ушла раньше всех. Иван Михайлович поблагодарил коллектив за успешно проведённый учебный год и объявил о предстоящем строительстве нового здания школы. Все дружно радовались: Давно пора!