–      Сударыня! Держите, пожалуйста, ровнее свою корзинку, а то вы тут всем головы поотшибаете!

И тут же получил достойный ответ от одной из представительниц героических уральских женщин:

–      Ишь ты! Интелюлю какой нашёлся!

Весело стало нашему Серёжке. Да, умный и находчивый народ живёт у нас на Урале, и, главное, за словом в карман никогда не лезет. А Словечко, не правда ли, очень звучное и напевное: «Интелюлю!»?

Но на этом карабашском эпизоде футбольная карьера нашего героя ещё не завершилась.

Через два дня (Серёжа в это время сидел на уроке химии и решал всякие забавные задачки из математического сборника) его вызвали из класса в коридор. Там рядом с Иваном Михайловичем и физруком Григорием Павловичем стояли три спортивного вида мужика и ждали его.

Серёжкину башку сразу пронзила мысль: «Всё. Это – кэгэбэшники. Что–то нашли. А у меня ещё и нож в сапоге. Правда другой, но всё же... Ни в чём не сознаюсь. А может сейчас выпрыгнуть в окно и уйти в тайгу, а потом на юг... Не пропаду».

Но его остановил добродушный директорский голос:

–      Серёжа! Тут к тебе из Челябинска футбольные тренеры приехали переговорить, ну, мы с Григорием Павловичем пойдём, а вы тут уж сами с Серёжей побеседуйте. – сказал Иван Михайлович так напугавшим Серёжку «кэгэбэшникам» и вместе с физруком пошёл в учительскую.

Серёжа вытер холодный пот со лба (Да, как мы понимаем вас, наши кровные братишки–уголовнички!).

Приехавшие челябинские тренеры сразу начали разговор деловой и существенный:

–      Серёжа! Куда ты подевался? Мы все бегали, искали тебя, нигде не смогли найти.

Серёжа, только что переживший серьёзный психологический стресс, приободрился и даже несколько осмелел.

–      Я на автобусе уехал в Миасс. Раз меня с поля выгнали, значит для меня турнир закончился. Я и уехал на собственные харчи...

–      Да ты не горячись. Мы к тебе с хорошим предложением. Как у тебя

нога?

–      Уже почти зажила. Могу опять вашим дырявым вратарям голы забивать.

–      Вот мы как раз насчёт этого и приехали. Какие у тебя планы на будущее?

–      Закончу десятый класс и поступлю в какой-нибудь челябинский или московский институт на инженерную специальность. Хочу быть конструктором.

–      Зачем тебе быть конструктором, если ты можешь стать хорошим футболистом и зарабатывать больше любого конструктора.

–      Зато конструктором быть интереснее. Изобретай что-нибудь новое, радуйся, и никто тебя по ногам сзади колотить не будет.

–      Эх, Серёжа! Ты ещё молодой и не знаешь, что у нас конструкторов бьют не по ногам, а сразу по головам. Никто об этих конструкторах не знает, а вот футболистов весь народ знает, уважает и любит. А ты можешь стать очень хорошим игроком. Ну, что молчишь?

–      Думаю.

–      Да что тут думать! В любое время приезжай к нам на Центральный стадион. Дадим тебе хорошую бумагу, кто–нибудь с тобой для поддержки сходит в пединститут. Тебя зачислят на первый курс, будешь обеспечен жильём, стипендией, в команде ещё будешь деньги получать. Главное, тренируйся. Перспектива у тебя хорошая. Одно плохо: сразу начнут тебя в Москву переманивать.

–      Мне на Урале нравится. Я же в заповеднике живу. Там посёлок маленький, играют только в волейбол и бильярд. Но я над футбольной техникой сам работаю. В Сороковке жили, я там, в «Химике» немного потренировался, а потом папу в другое место перевели...

–      Ну, вот видишь! Ты сам хочешь играть в футбол! О поступлении в институт не волнуйся: гарантия стопроцентная! Будешь тренироваться, всё у тебя будет. Нашим ребятам ещё никто и никогда за один тайм по четыре гола не забивал. Ну как?

–      Постараюсь прийти. А там, на Центральном, где вас искать?

–      Спросишь, где «Локомотив», и сразу попадёшь в наши объятия.

–      Хорошо. А пока я буду самостоятельно удары по воротам и финты отрабатывать. Некоторые я сам придумываю.

–      Ну и замечательно! Серёжа, а ты стометровку за сколько бегаешь?

–      Григорий Павлович говорит, что где–то примерно за одиннадцать секунд.

–      Ну, ты молодец!... И почти без тренировок.

–      Нет, я ещё в интернате отрезки под уклон бегал.

–      Итак, договорились: мы о тебе помним, и ты нас не забываешь. Пойдём, проводишь нас до машины.

У школьного забора стояла чёрная машина, точно такая же, на каких генералы из Челябинска в посёлок ездят. Да, футболистов у нас, действительно, любят не меньше, чем генералов!

Когда подошли к машине, тренеры о чём–то пошептались, потом один из них открыл дверцу машины и из бардачка достал плотно набитый почтовый конверт.

–      Вот, Серёжа, возьми: это твоя первая спортивная стипендия. Можно себе хорошей одежды и... обуви прикупить, можешь родителям отдать... Бари, бери. Ты эти деньги заработал, вколотив четыре плюхи нашим ребятам. Они – нормальные ребята, будут снабжать тебя пасами, твоё дело – голы забивать.

Серёжа, не разворачивая конверта, положил его в карман. Потом они попрощались. Довольные результатами тренеры уселись в машину и укатили в областной центр. Серёжа хотел вернуться в школу, но передумал и направился в миасский универмаг. Там он купил пару изящных одинаковых женских часиков и уже с ними вернулся в школу. На перемене он посмотрел на молчаливую и отрешённо–грустную Светочку и тихо, чтобы другие не слышали, спросил её:

–      Света, а у тебя часы есть?

–      Откуда? Ты что, Серёжа, нет, конечно!

–      Светочка! Ты только не делай резких движений. Сегодня я получил свою первую футбольную зарплату. Закрой глаза и дай мне свою руку... Вот так!

–      Серёжка! Ты с ума сошёл! Это же такие дорогие часы! У меня ещё никогда часов не было.

–      Возьми к ним вот ещё и коробочку, и никому не говори, что это я тебе подарил. Часики эти тебе очень идут... Да ты и без них такая красивая!

–      А что я маме с бабушкой скажу?

–      Скажи, что их тебе подарил один самый недостойный тебя человек.

–      А может быть, ты бы лучше их кому–нибудь другому подарил?

–      Нет, Светочка! Это – тебе, чтобы ты меня не забывала.

–      Об этом, Серёжа, меня просить не надо. А ты что, собираешься уходить из школы?

–      Нет, что ты! Но меня могут в московскую школу забрать. Буду играть там, на стадионе «Динамо»... Да шучу я, Светочка! Никуда я с Урала не уеду. Здесь такой добрый и хороший народ, один я – плохой.

–      Серёжа! Это только ты сам так думаешь, а все знают, что ты – хороший... Ты куда? Ещё же один урок...

–      Пойду, погуляю, подумаю, как стать хорошим человеком.

Но Серёжа не пошёл гулять и думать о странных вывертах судьбы человеческой, он побежал домой, то есть к Оленьке.

Там было столько просто безумной радости, что пришлось им с Оленькой ещё раз сходить в универмаг, купить Оленьке шикарное платье к часикам, Марфе Сергеевне – дорогой и тёплый платок, а Серёжке... модные ботинки. И теперь, когда Серёжа выходил с Оленькой куда–нибудь в свет, он свои сапоги с ножиком оставлял дома, но – звериная же натура! – так, на всякий случай, совал в карман пиджака подаренную ему отцом «удавочку».

Однажды по весне Серёжа пересчитал свои денежные капиталы и решил и маме тоже подарить дамские модные часики. Дождался субботы и отправился по короткой дороге домой. Идти на этот раз было легко и удобно. Ещё бы! Он же был не в тяжёлых и неуклюжих сапогах, а в лёгких фирменных ботиночках... Вот мама часикам обрадуется! Серёжа шёл по лесной дорожке и мечтал о триумфе, который ожидает его дома. Отец, конечно, и виду не подаст, а мама с сестрой обрадуются часикам. Может быть, даже и танцевать будут... Как хорошо идти одному по тайге и мечтать о чём–нибудь приятном!

Но неожиданно сзади раздался приближающийся топот. Серёжа инстинктивно бросился в сторону, обернулся... На него летел какой–то почти чёрный, явно не местный, большущий волк, который сжался и бросился на Серёжку, успевшего увернуться (бояться и думать было просто некогда). Серёжка выхватил из бокового кармана пиджака кожаную удавку и приготовился к схватке. Промахнувшийся чёрный не побежал дальше, а развернулся и снова начал атаковать Серёжку. Волк совершил повторный бросок, зацепившись одной лапой за Серёжкин пиджак. Серёжа успел закинуть на волчью шею удавку (шея была какая–то необычно толстая), и начал сжимать её. Передние волчьи лапы замолотили по Серёжкиным рукам, телу, лицу. Но он сжимал и сжимал удавку. Волчьи удары ослабели, а потом и вовсе прекратились, сам волк как-то обвис и завалился на бок, Серёжа упал рядом с ним и ещё минуты две яростно, из всех сил сжимал удавку... Потом в кустах раздался шорох, топот... и на дорогу выскочили свои, серые волки. Они стояли, поскуливали и смотрели на происходящее.