Всякая буря внезапно налетает, но всё равно постепенно уходит куда– то в другие, отдалённые от нашей, края и территории. Так и жизнь нашего неугомонного героя после знойного лета и бурных событий золотого периода потихоньку устаканилась, вошла в своё обычное рутинное русло и мирно покатилась дальше, а падающий из хмурых зимних туч пушистый снег заметал путанные следы угомонившегося наконец и плотно усевшегося за школьную парту Серёжи.
К Серёже никто не приставал, сам он тоже ни к кому не привязывался, жил в мире с окружающим его, затаившим до поры до времени свою враждебность, миром. Кроме учёбы, не забывал наш герой и о своих деловых обязательствах: отвёз, как и обещал, две телеги берёзовых дров для обогрева Марфы Сергеевны и Оленьки, а также: четверть туши двухгодовалого бычка и килограммов пятьдесят свинины, с десяток банок разных варений и бочонок солёных груздей. В общем, хорошо им было сидеть обнявшись в своём тёплом уголке и слушать угрожающий вой далёкой и безопасной для них снежной бури (Серёжа–то знал, как тяжело приходится тому, кто в такой буран и холод вынужден пробираться по занесённым снегом таёжным дорогам и тропам. А когда он вспоминал об этом, он ещё теснее прижимался к тёплой и ласковой Оленьке).
В школе тоже всё было тихо и мирно. Энергичному и предприимчивому герою нашему иногда казалось, что жизнь остановилась и замерла под толстым слоем декабрьского снега.
Когда после новогодних каникул учительница математики Надежда Владимировна вошла в класс, сердца многих закоренелых троечников тревожно забились. Добрая Надежда Владимировна заметно пополнела, а это значит, что эта, любимая всеми, почти никогда не ставившая в журнал двоек, учительница скоро отправится отдыхать от своих учеников, а на замену ей в класс придёт суровый и беспощадный Андрей Иванович, и в их дневники, как из рога изобилия, посыплются колы и двойки. У Серёжи, конечно, в этом смысле причины волноваться не было.
Забежим немного вперёд: оказалось, в конце концов, что тревоги малоспособной к математике публики оказались совершенно напрасными. Надежда Владимировна героически довела свой девятый «А» класс до конца учебного, а родила себе и своему мужу маленького сыночка уже во время летних каникул.
Зато первого сентября следующего учебного года уже
десятиклассники, одни с душеным трепетом, а другие даже со страхом ждали появления у них в классе ужасного Андрея Ивановича, но открылась дверь, и в класс, как ни в чём не бывало, вошла Надежда Владимировна. Тут в классе поднялся такой радостный шум и гвалт... Хорошо, что не слышал Андрей Иванович.
У Надежды Владимировны муж работал на заводе «Миассэлектроаппарат» каким–то начальником, зарабатывал хорошо. Они наняли няню, которая приносила ихнего мальчонку в школу, и Надежда Владимировна кормила его в бухгалтерской комнате, куда повадились бегать и перенимать самый главный в их жизни опыт почти все девочки из класса.
Всё, к взаимной радости, пошло по–прежнему. Только Надежда Владимировна совсем перестала ставить двойки своим, обожающим её ученикам.
Но и Андрей Иванович тоже вошёл в их класс... только уже в качестве преподавателя астрономии. Но всё это будет в десятом классе, а пока...
Приближался чемпионат области по футболу среди юношей. Не знаем, как это происходило в других городах и районах, но в Миассе сколотила такую сборную солянку из игроков разных команд, которая и отправилась под флагом Машзавода в печально известный всей стране город Карабаш. Наш Серёжа тоже попал в эту команду. Поселили их в каком–то общежитии, куда сразу повадились ходить местные карабашские путаны. Но главное – это, конечно, матчи, чемпионаты. Серёже всегда нравилась эта искромётная игра. Но он берёг силы до финала, опасался за свои ноги и забивал не так уж и много: по 2–3 гола в каждой игре. В полуфинале, который они выигрывали со счётом 4:1, кто–то из магнитогорских защитников крепко долбанул Серёжу сзади по ногам, когда он в очередной раз прорывался к воротам.
Подбежавший судья назначил штрафной и скомандовал магнитогорскому клоуну и Серёже:
– Пожмите друг другу руки!
Серёжа повернулся и отошёл в сторону. Тогда судья, видимо привыкший властвовать на поле и не ожидавший такого неповиновения со стороны какого–то подростка, снова подвёл к Серёже магнитогорского защитника и властно повторил:
– Я сказал: пожмите друг другу руки!
Серёжа демонстративно спрятал руки за спину (И, действительно, разве это не глупо: жать руки тем, кто сзади колотит тебя по ногам?).
Разъярённый судья достал красную карточку и показал её... Серёже! Наш несгибаемый герой только улыбнулся и ушёл с поля.
И всё же не успели наследники металлургов отыграться: игра закончилась со счётом 5:4 в пользу Машгородка.
Тренеры и руководители команды отругали Серёжку за его «глупую шутку» и с озабоченными физиономиями побежали на судейскую коллегию: предстояла финальная игра с юношами главной областной команды Челябинским «Локомотивом».
Вернулись они оттуда с довольными, повеселевшими лицами. Игра состоится завтра. Все живы, здоровы. И даже провинившегося Серёжку не отстранили от финальной игры из–за «незначительности нарушения». Значит, завтра будет бой. Юноши «Локомотива» – это будущие мастера. Когда команды выбежали на поле (форму «Локомотива» и «Машзавода» сравнивать было просто смешно: прекрасно экипированные футбольные принцы и сборная нищих в обветшалых обносках). Но самым ужасным для Серёжи оказалось то, что главным судьёй финала был назначен всё тот же «принципиальный» судья с набором красных карточек. Серёжа сразу решил изменить тактику. Раньше он с началом матча не спешил форсировать события, приглядывался к игре защитных линий противника, определял наиболее слабые места, а только потом, ближе к концу первого тайма, обострял игру. Сейчас необходимость заставила его идти ва–банк. И Серёжа впервые на этом турнире просто озверел. Товарищи по команде знали его сильные качества и не скупились на пасы.
К середине первого тайма счёт для «элитного» «Локомотива» был просто позорным, 0:4 (три гола забил Серёжа сам, а один – с его паса).
Серёжа заметил, как при очередной задержке игры, переполошенные челябинские тренеры что–то настойчиво внушали своим почти «профессиональным игрокам». И началась охота... не за мячом, а за Серёжкиными ногами. Несколько раз ему приходилось совершать акробатические прыжки, чтобы избежать ударов. Но, наконец, ему удалось финтами разметать оборонительные рубежи противника, прорваться один на один с вратарём, ударить по воротам. Мяч полетел в «девятку», а подкошенный мощным ударом сзади Серёжа свалился на газон. Гол судья вынужден был засчитать. На табло красовалось на забаву немногочисленным зрителям разгромное для «Локомотива» 0:5.
Едва Серёжа Кое-как поднялся с газона, судья подвёл к нему, видимо сбившего его сзади защитника «Локомотива» (которого он по всем правилам и должен был немедленно удалить с поля) и, соблюдая свои иезуитские традиции, с непререкаемым апломбом произнёс:
– Пожмите друг другу руки!
Серёжа, прихрамывая, направился к игроку противника, но вдруг, увидев перед собой нагло и победоносно ухмыляющуюся рожу, резко ударил здоровой левой ногой по правой голени этого грубого «профессионального» костолома. Тот взвыл и повалился на газон. Серёжа, не оборачиваясь на судейские свистки, сильно хромая и морщась от боли, ушёл со спортивной площадки в раздевалку, собрал свои вещи (оставив на скамейке «казённую» форму), пошёл на автостоянку, купил билет до Миасса, забрался в рейсовый автобус и уехал домой в Миасс.
В этом автобусе произошла забавная история, пополнившая его словарный запас ещё одним роскошным и сладкозвучным народным словечком.
Сначала Серёжа сидел на своём обилеченном месте, побитая нога отдыхала, всё было нормально. Но на подъезде к Миассу в салон автобуса с каждой остановки полезли деловые бабы и старухи со своими мешками, вёдрами и корзинками. Они спешили на миасские рынки, где надеялись сбыть свою продукцию. Серёжа, как хорошо воспитанный подросток, сразу уступил своё место одной из таких старушек. Но в автобус настойчиво продолжали лезть шумливые и озабоченные финансовыми проблемами базарные предпринимательницы. Вскоре одна из таких тёток так саданула своей огромной корзинкой по голове стоящего фактически на одной ноге Серёжу, что тот был вынужден слёзно заскулить:
