Ещё через пять лет, уже из спортивного лагеря в Непряхино, Серёжа прибежал к своему золотому запасу... Над ним густой стеной стоял плодовитый малинник. Серёжа собрал пятилитровое ведёрко малины и отнёс его в девичью палатку... Кушайте, девушки–студентки, нашу золотую малину!

Больше не было никакой необходимости проверять сохранность склада. Он и до сих пор спокойно лежит там, в тёплой и благодатной уральской земле. А поскольку Сергей Васильевич надеется, что никогда эта территория не перейдёт в собственность другого, враждебного русскому, народа, то его клад можно считать частью золотого запаса Русского государства.

.. .Но тут может возникнуть ещё одна неожиданная проблема. Серёжа– то наш всю свою жизнь был абсолютно бескорыстным (а поэтому – вполне счастливым) человеком, и заранее постановил извлечь этот клад только в том случае, если кто–нибудь из его многочисленных и дерзких потомков решит вернуть себе свою законную власть на Руси... вот тогда он и поможет златом будущему Правителю... Но ведь и среди вас, наши уважаемые читатели, говоря откровенно (Что делать! – век такой), найдётся немало алчных, ненасытных и обречённых душонок, которые могут (сдуру, конечно) решить перекопать начисто всё кисегачское прибрежье... Мы вам не советуем этим заниматься. Во–первых, вы уже знаете, каким предусмотрительным и находчивым был в своём юношеском возрасте наш герой: Серёжка был вполне способен подложить в схрон хорошо замаскированную взрывчатку, а, во–вторых, это золото уже оплачено гибелью «жениха» Николая, и вы же не захотите, чтобы мы свернули и ваши пустые головы!).

Серёжа, привыкший вставать очень рано, на рассвете уже проснулся и, слегка приоткрыв глаза, любовался своим верным другом. Вороной гигант мирно дремал, стоя на своих могучих мускулистых ногах. Когда Серёжа соскочил с телеги. Гранит сразу зафыркал, заржал... Ясно, пить хочет. Сходили на водопой и начали собираться в дорогу (Ночью Серёжа не поехал домой, потому что лесные дорожки узкие и можно в темноте разбабахать телегу. А телега – казённая. Её беречь надо).

Перед отъездом Серёжа ещё раз тщательно осмотрел всю прилегающую территорию, поправил кое–где на дернине растительность... Ну всё, можно и домой отправляться. Дело сделано, следы заметены... Отдыхай, авантюрист заповедного масштаба!

На конюшне Серёжа первым делом поинтересовался у дяди Саши, не заходил ли отец и не спрашивал ли о нём.

– Что ты, Серёжа! Тут из Москвы понаехало какое–то самое высокое начальство! О нас никто и не вспоминает. Правда, порядок мы каждый день подновляем, но начальство всё время там, на объекте. – последние слова старший конюх произнёс полушёпотом (секретность, понимать надо!). – Серьёзные мужики. И генерал из Челябинска приехал. Каждое утро – туда. – махнул рукой в сторону «объекта» дядя Саша.

«Вот и хорошо. Значит до меня никому дела нет». – удовлетворённо подумал Серёжа и отправился домой.

Едва Серёжа успел пообедать, как взмыленный и озабоченный прибежал домой отец (Да, нелегко приходится местному начальству во время визитов высокопоставленного московского руководства. А ведь этому руководству ещё и улыбаться надо).

Отец почему–то сильно обрадовался, увидев у себя дома Серёжкину физиономию.

–      Ох, как хороню, что ты дома! На тебя, Серёжа, вся надежда! У нас тут срочные вопросы ещё и по зоне образовались. Мне тут надо быть. Дмитрий Иванович в свою контору уехал. А тут, понимаешь, Афанасий Петрович попросил рыбалку ему организовать. Всё, что нужно, уже в мотоцикле. Там, на старом окунёвом месте всё уже прикормлено. Сейчас садись на мотоцикл, подъезжай к гостинице, бибикни пару раз, езжайте на рыбалку, а мы часа через четыре все туда, к кордону, подъедем.

–      Пап, а чего–нибудь покушать брать?

–      Не надо, Серёжа. – вмешалась в разговор Татьяна Васильевна. – Возьми–ка вот лучше пару банок клюквенного морса, а то таким большим начальникам, как вы с Афанасием Петровичем, из озера пить как-то неудобно.

Василий Николаевич убежал в зону, а Серёжа на мотоцикле подъехал к поселковой гостинице (всего–то двести метров от дома), бибикнул пару раз. Почти сразу же из гостиницы вышел седоватый мужчина плотного телосложения в абсолютно новой рыбацкой форме. Он немного смешался, увидев Серёжу вместо, видимо, ожидаемого им Василя Николаевича, но сразу вспомнил что–то и первым приветствовал своего нового водителя:

–      Ну, здравствуй, Серёжа! А Василий Николаевич, наверное, по делам убежал?

–      Здравствуйте, Афанасий Петрович! Да, папа в зону убежал. Там тоже какая–то комиссия. Но вы не волнуйтесь, я – рыбак опытный. У меня даже кличка рыбацкая – «Главный браконьер».

Весело рассмеялся Афанасий Петрович, усаживаясь на нехитрое лесное транспортное средство.

–      Ну что ж. с «Главным браконьером» мне ещё никогда рыбачить не приходилось. Поехали потихоньку.

Ехали не спеша. Афанасий Петрович оказался очень интересным собеседником, интересовался учёбой, жизнью в тайге. Говорил не много, но всегда с каким–то углублённым интересом и пониманием дела. А с виду – просто советский служащий.

Когда приехали на кордон, он сам хотел сесть на вёсла, но Серёжа предложил другое.

–      Афанасий Петрович! Вы когда-нибудь на дорожку ловили?

–      Было дело. А что?

–      Давайте я сяду на вёсла, а вы, может быть, и на дорожку что-нибудь поймаете.

–      Хорошо, поедем «дорожить».

Пока ехали до окунёвых прикормленных мест, Афанасий Петрович вытащил двух крупных щук и одну помельче. Искренне, даже как-то почти по–детски радовался своей рыбацкой удаче.

–      Эх, надо было сразу, хотя бы вечерами, нам с тобой, Серёжа, на такую ловлю сподобиться. А где ты, Серёжа, был?

–      Да я же, Афанасий Петрович, в Миассе учусь.

–      Да, это – важное дело. Ну–ка, ещё разок закину.

Когда приехали на застолблённое Василием Николаевичем место, сразу прекратили разговоры и молча и сосредоточенно – опытные же рыбаки! – принялись на удочки вылавливать окуней, которые начали клевать как-то не по–рыбьи, а просто зверски.

(Подкормка, кстати, играет в рыбацком деле далеко не последнюю роль. Можно и костей нажечь, можно и тесто сделать с подсолнечным маслом, можно и мормышек использовать, крупы какой-нибудь напарить... словом, рыба охотится за наживкой, а рыбак – за рыбой).

Клевал, в основном, крупный окунь. Серёжа–то наш давненько на удочку рыбёшку не ловил, он больше специализировался на ловле мёрдами, сетями, острогой, неводом, а тут, оказывается, и удочками можно славно поработать.

Наловили они с Афанасием Петровичем два полных больших ведра, начали уже окуней на дно лодки бросать, но вскоре Афанасий Петрович (улыбающийся и довольный удачной рыбалкой) посмотрел на Серёжу и лукаво спросил:

–      Ну, Серёжа, какая там у нас пословица про жадность на Урале ходит?

–      Жадность фраера сгубила!

–      Точно, Серёжа! Сворачиваем удочки и поплывём–ка вон на тот мысок, искупаемся, и на кордон.

Пока московский гость подгребал к знакомым кордонным местам, Серёжа изловчился взять на дорожку ещё одну здоровенную щуку. В общем, рыбалка оказалась сверхудачной.

На берегу собралось уже немало народа: разжигали костры, расстилали на траве скатерти–самобранки. Подальше от берега стоял автобус и несколько чёрного цвета, не местных, а «понаехавших» машин. Когда подплыли поближе, Серёжа разглядел и местное «общество», в основном офицеры и их жёны, и приехавших комиссионых гостей, почти все штатские, и среди них, к немалому удивлению Серёжи, оказалось не менее десятка женщин в строгих деловых костюмах. Но догадливого Серёжу сразу осенило: «Да они трое суток здесь всё перевешивали и пересчитывали! Да, сказочно богата наша Родина! А он, Серёжка, по сравнению с ней просто жалкий бедняк: всего каких–то четырнадцать пудов золота!».

Все сгрудились на берегу, махали руками и радостно приветствовали возвращающихся с богатой добычей промысловиков.