–      Вот, Оленька, ваша драгоценная сумочки! Надеюсь, что все ваши сокровища не пострадали от хищнических намерений местной воровской элиты?

–      А где грабитель, Серёжа?

– Оказалось, что он бегает быстрее меня. Бросил вашу сумочку, испугавшись вашего гнева, и скрылся в неизвестном направлении.

–      Так. Ключи, деньги, паспорт...

–      Оленька, дайте мне на минутку ваш паспорт!

–      Вот, возьмите. А зачем он вам?

–      Я хочу прописать вас в своём сердце. Ба! Оленька! Да мы с вами почти ровесники! Только у меня побольше жизненного опыта. Зато у вас есть ключи от дома и денежки в бумажнике.

–      Ах, Серёжа, вы всё время шутите! А я так перепугалась, чуть сердце не оборвалось!

–      Оленька! Берегите себя! Не оставляйте меня в этом сумасшедшем мире круглым сиротой!

–      Серёжа! Мне пришёл перевод от папы с мамой, я ещё у кассы подумала, чего этот парень крутится вокруг меня...

–      Оленька! Вы просто не хотите посмотреть вокруг себя! Вокруг вас вращается вся вселенная, и все мужчины, понимающие толк в женской красоте, готовы с целомудренным благоговением припасть к вашим божественным ножкам!

–      Серёжа! Вы когда-нибудь будете говорить серьёзно?.. Я даже и не знаю, как вас отблагодарить! Вы просто спасли меня!

–      Уважаемая Ольга Юрьевна! Для меня самой большой наградой будет позволение проводить вас до вашего дома... Вдруг ещё какие-нибудь бандиты, прельщённые вашей чудодейственной красотой, осмелятся напасть на вас в моё отсутствие?

–      А я собиралась ещё зайти в магазин и накупить продуктов... Может быть, вы поможете мне?

–      Оленька! Быть вашим охранником и грузчиком – это предел моих скромных желаний.

Они обошли несколько магазинов, накупили три увесистых сумки с продуктами. Два самые тяжёлые сумки нёс, разумеется, наш профессиональный водонос и грузчик. Оленька проживала недалеко от административного и культурного центра Миасса. Подойдя к огороженному со всех сторон высоченными заборами дому, Серёжа поинтересовался:

–      Оленька! Вот эта крепость – ваш дом?

–      Нет, что вы, Серёжа! Я просто снимаю половину дома у хозяйки, Марфы Сергеевны. А они когда–то купили этот дом у каких–то дальних родственников бывших хозяев, которые ушли в лес и не вернулись. А Марфа Сергеевна часто уезжает в деревню к родне. Так что я вообще остаюсь одна в доме...

Учащённо забилось подловатое Серёжкино сердце, но он Кое-как сумел успокоить его и поведал Оленьке:

–      А вы обратили, Ольга Юрьевна, внимание на то, как много в старом городе таких домов, окруженных высокими кирпичными, каменными или бревенчатыми заборами? В таких домах жили местные золотоискатели. А заборы делали высокими, чтобы завидущие соседские глаза не видели, как они во дворе песок промывают, золотишко золотниками меряют и прячут его по разным углам...

–      А ты, Серёжа, откуда это знаешь?

–      Однажды я пошёл на станцию пешком мимо церкви и «Миассэлектроаппарата». Пошли вместе с Лариской, она в той стороне живёт...

–Так ты, Серёжа, кроме Светы, ещё и за Ларисой Бубновой ухаживаешь?

–      Да что вы, Оленька! Они же – просто одноклассницы! Богиня моего исстрадавшегося сердца – это вы, Оленька!

–      А зачем ты тогда целыми сутками проживал у Светы Быковой?

–      Да я проживал не у Светы, а её матери, тёти Веры, которая лечила меня. Я вообще спал один в маленьком доме!

–      И, наверное, мечтал о Светочкиных прелестях.

–      Как вам не стыдно, Ольга Юрьевна! вы прекрасно знаете, чьи недоступные прелести сводят меня с ума!

–      Ой, как легко тебя с ума свести!

–      Слушайте дальше, Ольга Юрьевна! У Лариски дом тоже окружён такими неприступными стенами. Её дед тоже был золотодобытчиком. Знаете, что этот дед сказал Лариске? – «Лариса, ты у меня – самая богатая невеста в городе». Вот такие деды у нас в Миассе живут!

–      Серёжа! Ты бы женился тогда на Ларисе, ездил бы на «Победе» и не обращал никакого внимания на бедных учительниц.

–      Оленька! Можно я хотя бы вашу ручку... или коленку поцелую.

–      Нет! Такие нахалы, наверное, только у вас в тайге водятся. Та, вещи мы разложили. Серёжа, вы будете обедать?

–      Спасибо, Оленька! Мы, спортсмены, иногда можем не только тренировку, но и соревнования пропустить, а вот покушать... никогда не откажемся.

Обед был прекрасным (Знал бы Олин папа, какого негодяя она на его денежки откармливает!). Ольга Юрьевна вдохновенно потчевала своего спасителя и делилась с ним своими невинными карьеристскими планами.

–      Я, Серёжа, закончила только педагогическое училище, но на будущий год поступлю на заочное отделение и выучусь на педагога–предметника. А потом...

–      Придёте в наш класс и также щедро, как это делает добрая Александра Семёновна, осыпете мою бедную головушку двойками и колами.

–      Да, хорошо бы это сделать. Но вы, Серёжа, в это время уже будете учиться в институте и всех нас, провинциалок, позабудете.

–      Нет, Оленька, вы просто немного закоснели в своих несправедливых заблуждениях относительно моей безупречной нравственности... Я прилечу к вам на собственной летающей тарелке с огромным букетом пылающих марсианских роз, и тогда... Оленька, ну можно я вас хоть в плечико поцелую!

–      Серёжа! Меня направили сюда не целоваться, а учить маленьких детей!

–      Ну вот, Оленька! И научите меня, маленького и глупенького детёныша, хотя бы целоваться!

–      Как я вас научу, если я сама... – и тут Ольга Юрьевна густо зарумянилась и убежала на кухню за очередным разносолом. «Плутишка» Серёжа немного повеселел.

–      Серёжа! – переменила Ольга Юрьевна тему становящегося чересчур непредсказуемым разговора. – А почему вы так жестоко и беспощадно били наших отличников, будущих медалистов?

–      Оленька! Я обладаю поистине несчастным свойством: я вижу будущее. Поэтому я знаю, сколько ещё подлых пакостей натворят ваши любимые «отличники» в нашей легкомысленной и доверчивой стране! Жаль, что у меня не было с собой ножа! Отрезать пять негодяйских голов – это же секундное и... благое дело! Какую бы пользу принёс будущему Отечества... Жаль, что помешали свидетели.

–      Серёжа! Ты – опасный человек. Теперь все мальчики в школе будут тебя бояться, а девочки... да они уже сейчас почти все тайно влюблены в тебя, а бедная Светочка Быкова – такая хорошая и скромная девочка! – даже поцеловала тебя к ужасу нашего пед.коллектива!

–      Оленька!

–      Нет, Серёжа, и ещё раз нет. Давайте лучше уберём со стола, и вы поможете мне повесить гардину. Я давно уже хочу новую штору повесить. Как, поможете?

–      С вами, Оленька, хоть в ад.

Серёжа наш был, как вам уже известно, хозяйственным и деловитым пареньком. Умел обращаться с любым инструментом... но в этот раз руки у него почему–то сильно и лихорадочно дрожали. Когда Серёжа закончил свою «мужскую» работу и слез со стола, на стол для наведения окончательного лоска поднялась Оленька... И Серёжа увидел прямо перед собой её стройные ножки, всю её фигуру, наполненную какой–то просто невероятной притягательной нежностью... Дольше терпеть такую муку у Серёжи просто не хватило сил... (И не называйте нашего героя подлецом и негодяем! А как бы вы сами поступили на его месте? Умыли бы руки и ушли домой?... Вот то–то и оно!).

Серёжа обхватил Оленькины ноги, потянул её на себя, развернул, сзади что–то треснуло, тяжёлая деревянная палка полетела вниз, назидательно треснула по неугомонной Серёжкиной башке... но даже и это его не образумило. Оленька не кричала: «Ма–ма! Ма–ма!» (Да и кто мог её услышать за такими крепкими «золотоносными» стенами). Она сопротивлялась молча, но упорно и отчаянно. Когда Серёжа начал сбрасывать и с самого себя «лишнюю» одежду, из его сапога вывалился блестящий зверобойный кинжал. Оленька увидела этот кинжал, глаза её расширились от ужаса. Но сопротивлялась она уже из последних сил. А Серёжа, наоборот, зверел всё больше и больше. Когда он начал срывать с Оленьки платье, ярость её сопротивления заметно уменьшилась. Может быть, её напугал огромных охотничий нож, может быть, ей стало жалко Серёжу, которого долбанула по башке оторвавшаяся гардина, а может быть, ей стало жалко своего, купленного на нищенскую учительскую зарплату платья (Ну, сколько вам, туповатым кремлёвским бюрократам, твердить: педагогам надо платить больше! А молодые учительницы должны хорошо и модно одеваться). Серёжка–то наш, на самом деле, был готов разорвать в клочья всю оставшуюся на Оленьке одежонку...