Первым делом зашёл он в здание старого вокзала (ну «здание» в данном случае прозвучало слишком высокопарно, но оставим так, как есть).

Сейчас-то в Миассе ближе к автогородку блещет всеми цветами радуги новый современный вокзал... (Да, чтобы не забыть: в городе Миассе необходимо построить ещё: моторный завод, мясокомбинат, модернизировать и расширить Ракетный центр, построить дополнительно жилья на 100 тыс. населения, привести в порядок дороги и социальную сферу... словом, подготовиться к переносу сюда столицы Русского государства из зажиревшей, обрюзгшей и недееспособной Москвы. Такой перенос заодно поможет русскому народу избавиться от нескольких сотен тысяч откровенных воров, паразитов, тунеядцев и оголтелых холуев американских псак и европейских пяшек... Да и воздух здесь почище).

Потом Серёжа осмотрительно перешёл железнодорожные пути и долго бродил по берегу Ильменского озера, любимому месту сбора бардовских тусовщиков. Слева – железные пути, бегущие куда-то до самого Тихого океана, справа – чистейшая озёрная гладь, ещё незамутнённая надменным и всёсокрушающим техническим прогрессом. Вдалеке у берега виднелись одноэтажные постройки делового советского периода, называемые просто «частным сектором». За железной дорогой на горе белым дымком обозначала своё присутствие таликовая фабрика...Всю жизнь любил Серёжа такие одинокие прогулки – именно одинокие – когда никто не отвлекает от неспешных размышлений и таинственных споров самого с собой. Как-то раз Серёжа даже высокомерно-хвастливо подумал: «Беседовать нужно с умными людьми. Поэтому я буду читать книги мыслящих когда-то людей, а вести диалоги буду сам с собой».

К ужину Серёжа заспешил домой, т.е. в интернат. Все уже энергично работали ложками и челюстями, только его «девочки» сидели, сложив на коленях руки и... ждали его. Серёжа раз и навсегда решил: в школу можно иногда и не ходить, а на завтрак, обед и ужин опаздывать нельзя... Впрочем, ужин прошёл в тёплой дружественной обстановке (Хорошо было бы всю жизнь просидеть за одним столом с такими милыми, прелестными и добрыми девочками! Каким горьким пьяницам достанется ваша скромная красота?).

После ужина в помещении столовой открылась изба-читальня: каждый занимался своим делом.

Серёжа достал томик Салтыкова-Щедрина и углубился в чтение. Кстати, этот автор писал только о нашей современной жизни. Перечитайте внимательно ещё раз его книги и сами убедитесь в этом.

Из интернатского персонала на ночь оставалась только уборщица тётя Маруся, которая предпочитала сидеть в своей комнатушке и не мешать подрастающему поколению заниматься, чем ему вздумается.

Старшие девочки, видимо, немного брезговали остальной непоседливой и шумливой публикой и поэтому скромно удалились в свою спальню, где они спокойно могли заниматься благородными девичьими занятиями: чтением, шитьём, светскими сплетнями и гаданием на кофейной гуще.

И действительно, оставшаяся в столовой ребятня вела себя довольно назойливо и шумно.

Серёжа тоже уже было собрался перейти в «мужскую» спальню, где в это время было гораздо тише и спокойнее. Но вдруг он услышал чей-то хрипловатый начальственный голос:

– Эй ты, пацан! Ты почему уроки не делаешь?

Серёжа поднял голову и по устремлённому на него взгляду с «руководящего стола» понял, что эти грубоватые слова обращены именно к нему. Говорил их Женя Воронин, десятиклассник, здоровенный такой верзила, занимавшийся после ужина каким-то черчением. По его настырному и ядовитому взгляду Серёжа сразу понял, что этому громиле почему-то не нравится независимое, – как он, видимо, посчитал, – поведение новичка.

–      Я уже сделал уроки.

–      Когда это? (оказывается за новичком Серёжей уже велось негласное наблюдение).

–      Ещё в школе.

–      Ого! Какой умный, а похож на дурака!

Серёжа оставил без внимания этот комплимент и продолжал читать. Но вдруг раздался какой-то треск, и сразу за ним знакомый голос:

–      Эй ты, подними пенал!

Женя, видимо, сам нарочно сбросил его на пол. Серёжа, не отрывая глаз от страницы, спокойно ответил:

–      Твой пенал, ты и подбирай!

Серёжа, конечно, слышал, как отодвинулся стул, и кто-то медвежьими шагами направился в его сторону. Он продолжал спокойно читать свою книгу до тех пор, пока не получил увесистый удар по затылку и не полетел вместе со своей табуреткой на пол...

(В те далёкие времена наш юный герой даже и не догадывался, что он является прямым потомком славных и непобедимых Русо-ариев. Но в жилах-то у него текла кровь именно этих гордых и беспощадных предков...).

Всё остальное произошло совершенно автоматически. Он даже не успел ни о чём подумать и действовал по воле каких-то древних полузабытых инстинктов.

Серёжа резко вскочил с пола, подобрал валяющуюся табуретку, подскочил к удовлетворённо садящемуся за свой стол Воронину и со всего размаха долбанул этой увесистой, крепко сколоченной табуреткой по лохматой башке своего обидчика. Удар был такой силы, что табуретка разлетелась вдребезги, у Серёжи в руке остался только расщеплённый обломок одной из ножек. Воронин беспомощно свалился на пол, из его головы заметными струйками сочилась кровь. Был он без сознания. Всех детей охватило предчувствие чего-то ужасного. Раздались истерические визги, началась какая-то суматошная беготня... Серёжа по-прежнему стоял над поверженным неприятелем с обломком своего «оружия» в руках... (как потом выяснилось, такого в этих старинных стенах ещё никогда не было... Тем более, в присутствии маленьких детей).

Сперва показалось, что наступившей панике и хаосу не будет конца, но прибежала тётя Маруся и решительно взяла бразды правления в свои руки. Сразу воцарился хоть какой-то порядок: кто-то побежал вызывать «Скорую помощь», кто-то развёл младших детей по спальням, кто-то собрал обломки табуретки и унёс их на кухню. Тётя Маруся внимательно осмотрела раны на дурной башке Воронина, потом взяла стакан с водой и брызнула в побледневшее лицо «интернатского вожака». Тот, к радости окружающих, вздохнул и как бы очухался. Тётя Маруся тоже облегчённо вздохнула:

–      Живой.

Потом она ещё раз брызнула в лицо поверженного богатыря водой, потрясла его чуть-чуть и спросила:

–      Ну как ты, Женя?

Женя помолчал немного, а потом, к великой радости интернатского сообщества, прошептал:

–      Нормально. Только больно и в голове гудит.

–      Ничего, Женя, пройдёт... Лежи, лежи! Сейчас врачи приедут, вылечат, – успокаивала Воронина тётя Маруся. – Ты вот что... Когда тебя спросят, говори: побежал, споткнулся, упал и ударился головой об косяк.

–      Ладно. Понимаю. – прошептал лежащий на полу Женя.

После этого интернатская уборщица оглядела окружающую её ребятню и весьма убедительно проинструктировала их:

–      Запомните: он бежал, споткнулся и ударился головой об косяк. Все поняли? Вот. А то будет нам всем на орехи. А ты чего тут стоишь? – обратилась она к герою общего переполоха. – Иди в спальню и сюда не показывайся. С тобой сама заведующая будет разбираться (Вездесущие девочки, видимо, уже успели обо всём случившемся тётю Марусю проинформировать).

Выходя из столовой, Серёжа ещё успел услышать команды, которые раздавала старшим девочкам бывалая и опытная по жизни тётя Маруся:

–      Ну всё. Быстро наводим порядок. Рая! Воды принеси! Быстрее, быстрее, пока «Скорая» не приехала! Фая! Маша! А вы что стоите, рты поразинули? Быстро за дело!... Ну и подвезло нам всем с этой бандитской шпаной!

Серёжа сел на кровать, решил продолжить чтение такой интересной книги, но читать ему уже почему-то расхотелось. Он просто сидел и думал, иногда посматривая на бегущие куда-то мимо их окон поезда... Было о чём подумать нашему герою (А тётя Маруся – молодец! Всех выручает).

Приехавший врач осмотрел раны на голове Воронина, внимательно посмотрел ему в глаза и решил забрать его на госпитализацию. С версией интернатской уборщицы о причинах травм он, кажется, согласился, хотя и заметил ей в шутку: «У нас больше всего косяков в детской колонии». Увезли интернатского вожака на лечение, может, и мозги ему там, в больнице, немного вправят, чтобы не поднимал руку на тех, кого не знает.