Во время суеты, связанной с приездом «Скорой», в «мужскую» спальню, озираясь вокруг, зашла старшая – девушка уже – ученица Фая, такая смуглая, симпатичная и стройная девочка. Она прямо направилась к сидящему у окна с печальным видом Серёже.

–      Собирайся! Пойдём со мной.

–      Куда?

–      Спрячу тебя.

–      Зачем?

–      Ты что? Тебя же ночью бить собираются! (Серёжа сразу вспомнил злобные взгляды приятелей Воронина, их суровые бандитские физиономии). Но хвастливо ответил своей неожиданной заступнице:

–      Ничего! Отмахнусь!

–      Да их же много! Отделают тебя на всю жизнь! Собирайся!

–      Вот ещё! Обойдусь!

–      Ну, и дурак же ты. – с горечью промолвила Фая и разочарованно ушла в столовую.

Серёжа остался сидеть на койке. Потом сунул руку в стоящий рядом сапог: «Ничего. Нож на месте. Отмахнусь. Главное, виду не подавать!».

После всех этих событий Серёжа, что вполне естественно, долго не мог уснуть и лежал с открытыми в высокий интернатский потолок газами. Вдруг около его койки раздались какие-то шорохи, чьи-то шаги. С него скинули одеяло, и чей-то хриплый голос скомандовал:

–      Ты, гад, вставай! Пойдёшь с нами!

Серёжа протянул руку к сапогу, но кто-то ударил по ней кулаком и прикрикнул:

–      Обойдёшься без сапог! Тут недалеко.

Нападавших, защитников чести Жени Воронина, было шесть человек, а ножик, на который так рассчитывал легкомысленный Серёжа, остался спокойно и беззаботно лежать без дела в сапоге.

Его затолкали в тёмную кладовку рядом с кухней... И началось. Никто ещё и никогда так не колошматил нашего дерзкого героя. Он молчал и сопротивлялся как мог, хватал всё, что подворачивалось под руку, и, почти не глядя, лупил по сторонам... Но силы были явно не равны. Во-первых, все ребята были старше Серёжи, во-вторых, они тоже выросли в тайге, а в-третьих, они же были «интернатские»!

Из разбитого серёжкиного носа ручьём хлестала кровь, левая рука почти уже не могла защищаться, все части тела горели от боли. Силы оставляли нашего тринадцатилетнего героя... Он так не хотел падать... Он уже просто стоял, слегка защищаясь правой рукой от сыпавшихся на него со всех сторон ударов. Дело шло, казалось, к неминуемой развязке...

И в этот момент дверь в кладовку резко распахнулась, коридорная лампочка осветила кровавое поле побоища. Всё в кладовке было перевёрнуто. Но Серёжа не упал. Он всё-таки сумел выстоять перед бешеным и умелым натиском интернатской «шестёрки». Сразу же раздался звонкий девичий голос:

–      Вы, сволочи, оставьте парня! Братьям пожалуюсь! Приедут, всех вас перережут! Шестеро – на одного! Всем расскажу, ворюги проклятые!

Нападавшие постояли немного, а потом, как по команде. Один за другим вышли из кладовки и направились в спальню. Серёжа и Фая (а это была именно она) остались вдвоём на поле битвы. Фая, спасительница нашего незадачливого героя, почти с ужасом смотрела на избитую, окровавленную серёжкину рожу. Отделали его, конечно, замечательно. Он шатался, но последним усилием воли старался удержаться на ногах... Пожалуй, это было первое настоящее «боевое крещение» нашего героя... И всё-таки он не упал, выстоял! Эх, жалко, что не догадался нож заранее из сапога достать! Всё бы лучше закончилось! (Ну и дурья ты башка, Серёжа! Не лучше, а хуже бы всё закончилось! И не миновать бы тебе тогда детской колонии!... Может быть, только отец спас... Ну и дела... И это только начало учебного года! Чего ещё ждать от этой откровенно бандитской публики!).

Наконец Фая потянула нашего избитого героя за руку:

–      Пойдём!

–      Куда?

–      Сперва умою тебя...

Пришли – Фая поддерживала нашего слабеющего героя – в умывальную комнату. Серёжа Кое-как разделся с Фаиной помощью (вообще-то Серёжа, протрудившись все каникулы, был крепким и загорелым парнем). Потом Фая ненадолго сбегала куда-то (наверное, всё-таки, к тёте Марусе), вернулась с сумочкой, в которой оказалось всё медицинское (йоды, зелёнки, вата, бинты и прочее). Фае даже пришлось и умывать нашего героя. Потом она профессионально принялась обрабатывать и бинтовать Серёжкины боевые «награды». Заставила выпить две какие-то таблетки и запить водой. Полегчало нашему лихому уральцу, он даже сумел один раз благодарно улыбнуться спасающей его Фаине Фаттаховне...

Оделся Серёжа уже самостоятельно, но чувствовал себя ещё не совсем уверенно. Фая взяла его за руку.

Они вышли из интерната, прошли немного в сторону и зашли в интернат уже через другую, тоже оказавшуюся открытой, дверь. Там, в другом коридорчике, между комнатой тёти Маруси и спальней старших девочек оказалась ещё одна кладовка. Они зашли в неё. Фая зажгла свет. Кладовка была небольшой, но уютной. Фая забрала с собой медицинскую сумку и вышла, строга наказав пострадавшему в боях за свою честь герою:

–      Сиди тут тихо. Никуда не выходи. Я скоро вернусь.

Теперь Серёже осталось только покориться совей спасительнице. Своя инициатива его почему–то всегда до добра не доводила. Серёжа присел на табуретку и стал ждать...

Минут через десть Фая вернулась с чайником и объёмистой сумочкой в руках. Она поставила всё это на табуретку, развернула матрас, присела на него и, весело улыбнувшись, сказал своему подопечному:

–      Ну что, герой? Оклемался немного? Будем пить чай с пирожками. Ты как, кушать хочешь?

–      Чаю с пирожками попью. – смущённо и обрадованно признался Серёжа.

Странное дело, но у Серёжи после перенесённых побоев, страшно разыгрался аппетит. Пирожки оказались горячими и такими вкусными...

–      Фая, а кто такие смачные пирожки стряпал?

–      Сами и стряпаем. Мясо, фарш, муку, масло на кухне берём. Там всё есть. А для сладких пирожков я варенье из дома привезла. А что, правда вкусно?

–      Да я такой вкуснятины ещё никогда не ел!

–      Ты дерись почаще, так тебе и свиные помои понравятся. Болит тело?

–      Да нет, уже почти прошло.

–      У нас, Серёжа, в интернате такой порядок: пацаны дерутся только в понедельник и вторник, а в четверг, пятницу и субботу драк нет.

–      Почему?

–      А чтобы в субботу к родителям без синяков приехать.

–      Здорово! И я в конце недели не буду драться! Фая! А ты их братьями напугала... У тебя сколько братьев?

–      Шесть. И сестра Рая, в шестом классе учится. Сестра – прилежная, спокойная девочка, а братья... трое уже в тюрьме сидят, когда они придут, на замен им другие сядут... Вот так и живём.

–      А что отец ничего с ними сделать не может?

Фая весело рассмеялась ни наивный Cерёжин вопрос.

–      Раз Тимур на воровстве попался. Отец рассердился и говорит ему: «Снимай, подлец, штаны. Лупить тебя буду». Тимурка штаны снял, а тут подошли другие братья и тоже штаны сняли... Лупи, мол, отец, всех. Папа расстроился, плюнул и ушёл к дяде Вите, соседу, водку пить... Их уж теперь никак не исправить и от воровства не отучить...

–      А что они воруют? – деловито поинтересовался Серёжа.

–      Да разное. Железная дорога – богатая. Всё есть.

–      А учиться они...

–      Серёжа, у нас в интернате почти одни девочки. А ребята... Кто просто бросит, кто в ремесленное уйдёт, кто – в детскую колонию. Здесь только самые хитрые остаются. А мои братья простые. Сперва сделают что– нибудь, а потом думают. Но они хорошие, добрые. Нас с Раей никто не обижает. Скучно только в лесу всё время жить. Приедем в субботу домой, и до понедельника в огороде спины не разгибаем. На зиму–то сколько надо сена, картошки, кормов всяких! Хорошо ещё в тайге грибы и ягоды, рыба и мясо, но за всем побегать и поползать надо... Вот так и живём у железных рельсов... Поезда идут мимо, а уехать некуда... – вздохнула Фая.

У нашего героя было чувствительное сердце и отзывчивая к чужим страданиям душа, ему стало так жалко эту добрую, смелую и... такую красивую девушку, что он, почти и не подумав, вдруг брякнул:

–      Знаешь, Фая, когда я закончу школу, я на тебе женюсь и увезу тебя в большой и жизнерадостный город с парками и театрами... и мы будем в нём жить.