- Ну, Жека, это ты уж совсем хватил. У нас – светское государство.

- А ты уверен? – насмешливо спросил Яшу неукротимый Одноглазый и продолжал:

- А зачем эти ряженные бородатые черти в школы лезут? Но самое гнусное то, что педагоги наши (все - с высшим образованием) вместо того, чтобы гнать этих мордастых сладкоголосых паразитов взашей, ещё и в очередь становятся за благословением и лапы лижут этим прохвостам.

- Да я и сам, Жека, много думаю над этими духовными вопросами…

- Много думаешь, пора и результатам быть, - опять оборвал Яшину попытку вступить в разговор разбушевавшийся Одноглазый, и неожиданно спросил:

- А скажи-ка мне, Яков Григорьевич, какая разница между коммунистами и попами?

- Ну, это же совсем разные идеологии… - начал было Яша, но пришлось слушать напористого Женю-Одноглазого:

- Разница, Яша, есть. И хоть небольшая, но существенная: коммунисты сдуру пообещали создать материальную базу коммунизма, даже сроки конкретные называли, и клятвенно уверяли трудящиеся массы: будет рай на земле. Но то, что твориться на земле, легко проверить. Проверили: нет ни материальной базы, ни коммунизма, ни равенства и братства, а только слышно сытое чавканье из-за высоких заборов обкомовских дач. Всё, до свидания, господа коммуняки!

А вот христианские и прочие проповедники поумней коммунистов. Они обещают рай человеку не на земле, а на небе. Но чтобы проверить эти щедрые обещания, верующему человеку надо предварительно сдохнуть, прости Господи. А пока плати деньги на «восстановление духовности», целуй лапы долгогривым и жди обещанного. Может быть и повезет.

- Нет, вот тут ты Жека, друг дорогой, глубоко не прав, - решительно прервал Яша от души богохульствующего Одноглазого. – Человек на этой земле должен жить, да и умирать, с надеждой. А что, кроме религии, может вселить в душу человеческую надежду? Пусть верующие спокойно молятся в своих храмах. Кому мешают их молитвы?

- Мне, - решительно ответил Одноглазый и продолжал настойчиво:

- Ну что у нас за народ такой: и дня прожить не могут, что бы не посадить себе на шею каких-нибудь паразитов. Не успели все эти комсомольские обкомы и райкомы ликвидировать, как тут же на каждом углу храмы норовят построить. Кстати, Яков Григорьевич, не помнишь ли ты хоть одного случая, что бы в какой-нибудь затхлой деревушке, какой-нибудь деревенский поп сказал: «Миряне, давайте лучше вместо богатого храма построим в нашей деревне несколько домов для многодетных семей»?

- Ну…

- Вот именно. И я не помню. А это значит, что все они не о людях, а о своем сале пекутся.

Кстати, Яков Григорьевич, ты у нас известный книжник. Знаю я, что народ здешний крепко тебя уважает. Скажи честно, при какой религии простым людям живется лучше? Что им ближе, ну скажем, иудаизм, ислам или христианство?

- Конечно, христиане (с практической жизненной точки зрения) находятся в наиболее невыгодном положении. Но они же мученики, страстотерпцы, страдальцы!

- А на земле, Яшенька, надо жить, а не страдать. И в религии тоже нет никакой справедливости. Как и на воле, и здесь, и в зоне.

Вот ты приехал в лагерь и по какому-то поводу имеешь свое собственное мнение. Всё, родной, будешь о демократии в ШИЗО рассуждать и не выйдешь оттуда со своим мнением, пока тебя не сгноят. И каждый день тебе в голову будут вдалбливать: «Ага, попался, голубчик! Теперь играй в нашу игру и молчи, падла!»

Яша внимательно слушал поучительные речитативы Одноглазого, его почти сократовские монологи, но думал он уже о другом…

Третий раз шёл Яша на комиссию уже без всяких чувств и волнений. Что будет, то и будет. Был спокоен за свою дальнейшую судьбу. Гитлер, вышедший из отпуска, деловито суетился, как бы извиняясь за свои промахи, успокаивал и обнадёживал. И вот наступил этот долгожданный день, день желанного освобождения.

Утром, приняв холодный душ, чтобы успокоить себя и охладить свои чувства, он пошёл.

Зайдя на комиссию, бодро отчеканил: «Я, осужденный, Яков Григорьевич Саманов, статья 162, часть первая, срок – три года 6 месяцев, начало срока 3 мая 08 года, конец срока 23 мая 11 года, пятый отряд, бригада пятьдесят третья.

На комиссию по условно-досрочному освобождению прибыл»

Первому слово дали начальнику отряда Гитлеру. Яша толком и не слышал, что он говорил. Больше рассматривал присутствующих. Потом кто-то что-то ещё говорил (видно что так, для проформы). Вся комиссия единогласно проголосовала «за». Яша представлялся на суд в течение месяца с поддержкой администрации. Спасибо за внимание, господа. И Яша в приподнятом настроении пошёл на своё рабочее место.

Но чувство радости, как-то незаметно сменилось тихой грустью. Придя на МСЧ, Яша хотел поговорить с Алёной, но она была занята работой – выдавала медикаменты. Да и в последнее время он как-то старался отдалиться о нее, чтобы чувства не захватили разум в свой сладкий плен. Яша отправился к Ёлочке, своему благодарному слушателю. Ёлочка сразу начала поздравлять его, но взглянув в его грустные глаза, спросила с тревогой:

- Ты, что не рад?

- Да, нет, вроде рад. Но понимаешь, Ёлочка, как-то грустно на душе. Скоро мне придется со всем этим расстаться: со своей работой, с вами, мои очаровательные феи.

Ёлочка заулыбалась, но упрекнула его:

- Ну ты это брось, на свободу ведь идёшь.

- А что такое свобода, Ёлочка? Я уже давно, даже находясь здесь не чувствую себя в заключении. Моя жизнь приобрела смысл. Я нашёл свое место. У меня интересная работа, прекрасный коллектив, я занимаюсь любимым делом. Всё рядом: книги, спортзал. Я свободно хожу по зоне. Здесь мои друзья, мой орден («да и Алёна только здесь»- подумал про себя Яша). Только здесь не надо думать, где взять деньги на еду или одежду, Здесь человек свободен ото всех этих житейских хлопот. Эту бесценную внутреннюю свободу ты можешь разумно использовать в поисках истины, заниматься духовным образованием. Ты идёшь вперёд, а не топчешься на месте в гонке за сытой жизнью и эфемерным благополучием. Что на свободе? Каждый день нужно преодолевать искушения материального мира, чтобы не стать таким же как все, чтобы в суете и заботах не забыть о своем истинном предназначении.

- Яша, истинное предназначение человека – создать семью, найти хорошую работу и обеспечить эту семью, растить и воспитывать детей, радоваться внукам, просто жить и радоваться каждому дню своей жизни, - благоразумно (и справедливо, дорогие читатели!) заметила Ёлочка, но Яшу сейчас волновало другое:

- Милая Ёлочка! Я освобождался уже, страшно сказать, четыре раза! И всегда возвращался на «круги своя». Какой-то замкнутый порочный круг, как круги ада, который невозможно разорвать. Кажется, что освобождаешься, а на самом деле переходишь из одной тюрьмы в другую. В тюрьму забот житейских. На свободе тоже везде тюрьмы. Люди живут в постоянном страхе за свое нажитое имущество или уворованный капитал. Посмотри на наши первые этажи. Они все в решетках. Люди сами создают себе тюрьмы и всю жизнь живут в них. Да разве можно в тюрьме радоваться какому-то счастью? А разве редко они горят в этих своих тюрьмах? Как они мечутся со своим добром, а решетки не выбить и замки заклинило. Так и сгорают посреди своего тлеющего добра.

Но суть, Ёлочка, в другом. Через 40 дней мне нужно идти в чуждый и враждебный мир, опутанный противоречивыми законами и лицемерными правилами. Нет, я не боюсь. Просто, я до того привык к своему теперешнему существованию, так прирос к нему телом и душой, что меня самого, Ёлочка, честно говоря, это сильно беспокоит. Но зато жизнь научила меня разбивать без жалости оковы сознательного рабства, не привязываться к призрачному благополучию и не идеализировать этот сытый мирок.

- Ах, Яша, тяжело тебе придётся первое время на свободе! – участливо воскликнула добрая Ёлочка, но Яша был уже на другом, белом коне:

- Я, Ёлочка, человек Божий, но жизни прохожий. Смог в этом бедламе найти чудный остров, и на воле найду. Пусть горячий ветер перемен надувает наши потрепанные паруса, пусть наша скрипящая шхуна доберётся, наконец, до крепкого причала тихого семейного счастья!