Чтобы избежать неловкой ситуации, Доминик двинулся обратно, в их общую с Чарли комнату, когда в тёмном проёме коридора его взгляд выхватил знакомый силуэт. Юноша остановился и с ужасом понял, что замечтался и забылся, а значит, потерял бдительность. Дежа вю было почти полным, за исключением двух вещей: в прошлый раз Уильям был пьян, а рядом был Чарли. Теперь достаточно было взгляда на графа, чтобы понять, что он трезв, а рядом никого не было, чтобы позвать на помощь. Доминик опрометью бросился назад, к Джереми, но Уильям был быстр, как дикое животное, и юноша даже ничего не понял, когда кубарем полетел на каменный пол, едва успев прикрыть руками лицо. Удачно подставленная подножка дала графу пару секунд, которых оказалось достаточно, чтобы поднять оглушенного ударом мальчика на руки и отнести в ближайшую открытую комнату.

На этот раз Уильям поступил умнее. Предыдущая попытка овладеть одним из омег была вызвана опьянением, теперь же графом двигал холодный расчёт. Он действовал тихо, молча и заранее убедился, что мальчик будет один. У него были ключи от всех дверей пустовавшего крыла, и подобрать нужный оказалось легче лёгкого. Бросив всё ещё бесчувственного мальчика на кушетку, обёрнутую чехлом, он пару минут повозился с ключами и, закрыв дверь, неторопливо подошёл к начавшему приходить в себя Доминику.

Мальчик понял, что на этот раз спасения ждать неоткуда. Граф навис над ним, словно изваяние, буравя его тяжёлым, похотливым взглядом холодных серых глаз, и Доминик весь сжался, предчувствуя ещё одну порцию боли, унижения и ненависти.

– Что же, ты думал, что убежишь от меня? Ты – моё. Я выкупил тебя, и если бы не это, ты гнил бы в провинциальной тюрьме, хлебал вонючую жижу трижды в день и спал на гнилой соломе.

– Лучше спать на соломе, чем быть вашим, – дрожащим от негодования и ненависти голосом выдавил из себя юноша. Граф передёрнулся от знакомых слов – то же самое сказал ему Теобальд.

– Смотри-ка, подстилка герцога даже цитирует его изречения. Как это мило. Что же, разговоры в сторону. Ко мне.

– Нет, – Доминик упрямо сжал губы.

Граф наотмашь ударил его по лицу. Звякнули серёжки, слетела с головы шляпка. Разъярённый Уильям запустил левую руку в густые волосы, собранные в причёску, и оттянул голову мальчика так, чтобы видеть его лицо. Рука снова поднялась и снова опустилась, струйкой стекла кровь из носа. Доминик даже не вскрикнул.

– Ах, как же ты хорош в барских тряпках. Как же это я раньше не додумался разрядить тебя как знатного выскочку? Это прибавляет тебе цены. Я бью тебя, и передо мной уже не грязная деревенская потаскуха, а чёртова оскорблённая невинность. А ну иди сюда, ты! Уж я-то знаю тебе цену, паршивец! Ко мне!

– Нет! – голос Доминика срывался. – Отпусти меня! Негодяй! Чудовище!

Граф не стал больше тратить слова. Ухватившись обеими руками за грудки блузы, он дёрнул в разные стороны, забренчали по полу пуговицы. Доминик, готовый умереть от одной мысли, что мерзавец хоть ещё раз до него дотронется, отчаянно закричал и забился с неожиданной для самого себя силой, не желая больше принадлежать ненавистному графу.

– Я никогда, никогда больше не буду твоим! Я лучше умру прямо сейчас! Отвратительное чудовище! Зверь! Отпусти!

Неожиданная сила мальчика, хоть и сбила сначала Уильяма с толку, не была препятствием. Порвав рубашку, альфа хотел было притронуться к худым плечам, покрытым веснушками, когда в его ладонь вонзились острые зубы. В прошлый раз Доминик кусал слабо, не по-настоящему. Теперь, сомкнув челюсти, он ощутил во рту солёный вкус крови и откуда-то как сквозь пелену расслышал болезненный вопль. Граф на секунду отшатнулся, удивлённо рассматривая руку, по которой струями лилась кровь, но уже через секунду накинулся на юношу с по-настоящему звериным бешенством.

Не желая больше тянуть ни секунды, граф ударил мальчика по голове так, что тот на секунду отключился, и принялся стягивать с него брюки. Однако Доминик очнулся довольно скоро и, почувствовав, что происходит, изо всех сил ударил графа ногой по плечу. Тот пошатнулся, но удержался на месте. Доминик ударил ещё раз, на этот раз в лицо, и теперь и из носа и губ Уильяма потекла кровь.

– Сучёныш! – прорычал граф, за волосы поднимая мальчика на ноги, а потом с размаху опустил на колени так, что мальчик болезненно застонал. – Я убью тебя! Открывай пасть, паскуда! Живо!

Вместо того чтобы послушно открыть рот, Доминик осклабился, как дикий зверь, демонстрируя два ряда белоснежных острых зубов. Уильям понял намёк и резко передумал пользоваться ртом своей игрушки. Ударив мальчика по лицу ещё раз, граф нагнул его так, чтобы тот улёгся животом и грудью на кушетку, и Доминик в последний раз отчаянно позвал на помощь, уже не ожидая её.

И тут за дверь раздался удивлённый крик:

– Доминик?!

– Джереми! – радостно воскликнул юноша. – Джереми, я здесь! Помогите мне, умоляю! Помогите!

– А, чертовщина! – рявкнул граф, оглядываясь на дверь. – Ты, холоп! Убирайся прочь отсюда! Тебе не уцелеть, если ты вмешаешься!

Дверь содрогнулась от удара снаружи, но не поддалась.

– Джереми, прошу, поскорее!

Джереми изо всех сил налегал на дверь. Отходя к противоположной стене, он бросался на неё плечом, не обращая внимания на боль. Раз за разом дверь вздрагивала, но не поддавалась, однако на пятый или шестой удар послышался треск. Замок оказался выбит, дверь треснула, и Джереми навалился на неё в последний раз.

Оказавшись в комнате, Джереми был потрясён представшим его глазам зрелищем, но не задумался ни на секунду. Он увидел распростёртого в унизительной позе, полуголого Доминика, с лицом, испачканным кровью и графа, также в крови, склонявшегося над ним. Джереми точно знал, что это именно граф, а не его добрый хозяин Теобальд – спутать было невозможно.

Чувства, зарождавшиеся несмело и подавляемые недавно перенесённым горем вспыхнули, как лесной пожар. Джереми не задумался ни на секунду о собственной участи, когда содрал со стены тяжёлый канделябр и с размаху ударил им по голове не ожидавшего ничего подобного графа.

Уильям грузно повалился на пол, а Джереми бросился к дрожащему окровавленному мальчику.

– Ники… Ники, посмотри на меня… Всё хорошо? Ну, ну, мой хороший, мой любимый, всё хорошо… Он ничего не успел… Иди ко мне.

Доминик, разом осознавший, что всё кончилось, безутешно разрыдался, и Джереми бережно поднял его на руки.

– Всё уже прошло, не бойся, не бойся… Вот так, пойдём, я отнесу тебя в твою комнату… Тише, тише, мой мальчик… Мой Ники…

Силач Джереми почти бежал, не чувствуя веса лёгкого, как пушинка, Доминика и совсем не думая о том, что с ним сделают, если он убил Уильяма или, что ещё хуже, что сделает с ним Уильям, если он выжил.

========== Глава 6. Итог ==========

– Я требую казнить мерзавца немедленно! – Уильям глядел на брата, угрожающе сжимая кулаки. – Он ударил меня. Слуга ударил аристократа. Это – повод для смертной казни.

– Ты, кажется, переоцениваешь его вину, – с едва сдерживаемым гневом ответил Теобальд, не поднимаясь из-за своего рабочего стола. – Джереми всего лишь защищал мальчика, которого ты собирался взять силой. И он не то что бы был неправ.

– То есть как? Ты оправдываешь то, что этот жалкий скот ударил меня по голове и чуть не убил?!

– А что, он был бы неправ, если бы это сделал? – воинственно спросил Картер, стоявший рядом с Теобальдом.

– Тебя никто не спрашивает, приблудыш! – с ненавистью выплюнул ему в лицо Уильям.

– Не смей оскорблять моего брата в моём доме, – Теобальд вскочил и грохнул кулаком по столу, что выдавало в нём крайнюю степень злости.

– Не смей указывать мне! Я свободный человек! Я аристократ! Какое ты имеешь право указывать? – Уильям весь покраснел от ярости, и оба близнеца кричали в полный голос, уже не боясь, что ссору услышит кто-то из прислуги.

Уильяма не любили в поместье и так, помня о слухах, которые приписывали ему убийство отца, однако о последнем его нападении на Доминика узнал весь двор, и всеобщая ненависть к графу поднялась с новой силой. Ни для кого из слуг не было секретом, что герцог не в ладах с братом, и теперь скрываться было незачем.